День прошёл, как и все школьные дни. Единственное, что сегодня у моего класса не было биологии. Но в конце всех уроков был классный час, когда мы с ребятами подводили итоги их успехов и промахов. Иришка с Дашкой сидели тише воды, ниже травы. А я старался лишний раз не обращать на них внимание. В конце классного часа, я обычно назначал дежурных. Графика никакого не было, и частенько ребята сами вызывались добровольцами, но иногда я оставлял некоторых, для уборки, и для приватной беседы. Я знал, кто, когда, и в каких кружках занимается, и таких ребят в дни работы кружков на дежурство не подписывал. Сегодня я сам назначил дежурных, Иру и Дашу. Возможно, ребята подозревали, что, что-то происходит. Вчера я оставил одну из них, сегодня обеих. Любопытство их так и распирало, но спрашивать у меня было бесполезно, я был могилой для многих секретов, и они это знали. Возможно, завтра они попытаются выведать что-нибудь у самих подружек.
Я не стал испытывать девочек на решительность. Подойдут они сами или нет, решатся попросить, или им не хватит духу. Жалеть об этом потом, придётся всем. Я не пророк, но помню, и даже иногда до сих пор жалею, о тех моментах, когда побоялся использовать подвернувшийся в жизни шанс. Особенно, обидно за те возможности, которые упустил по молодости. Заставлять их заниматься мастурбацией я тоже не собирался. Я просто решил ещё раз предложить им свою помощь. Захотят, примут, нет, на нет и суда нет.
— Ну что, девочки, хотите остаться и воспользоваться моим кабинетом? — спросил я, присаживаясь на их парту, когда за последним учеником закрылась дверь.
— Да — тихо ответила Ира.
— Хорошо, тогда я кое, что вначале вам расскажу, о том, чем вы занимаетесь.
Я запер кабинет, и сделал вводный курс в сексологию. В одну из её областей, ту, с которой девочки уже познакомились на практике. Потом проводил их в лаборантскую, закрыл жалюзи так, что бы с улицы не было ничего видно, а в комнате воцарился небольшой полумрак. И отправился заниматься своими делами.
— Ирина
К концу уроков моя решительность утекла как вода в песок. И если бы не страх прогулять его урок, я бы точно не пошла на классный час. Но меня подначивала Дашка, а я в свою очередь, подначивала её. Так подбадривая друг друга, мы доучились до последнего урока. На классном часу, от моей уверенности уже не осталось даже капли. Даже Дашка притихла. Когда он назвал нас дежурными, мы даже не сразу поняли, о ком идёт речь.
А когда он повторил своё предложение, я даже не знаю, откуда у меня возникла эта сила, которая за меня произнесла слово: "ДА". Даша промолчала, но одарила меня столь восхищённым взглядом, что я поняла. Она тоже останется.
То, что он рассказал, было для нас большей частью ново. Кое-что мы поняли из собственных опытов и экспериментов. Но остальное, мы даже и не знали. Было очень интересно послушать, тем более, что некоторые вещи мы описывали в своих фантазиях, но толком не знали что это, и как оно должно вообще выглядеть и работать.
Затем он проводил нас в кабинет. Кушетка была застелена чистой выглаженной простынёй. Три подушки в чистых наволочках, а прямо по центру, на кушетке лежала штучка. Он показал, где у него чайник и чай, и пожелал успехов в нашем нелёгком деле. Последнее как я поняла, была в его устах шутка.
И хотя лаборантская запиралась изнутри, расслабиться нам удалось не сразу. Вначале мы немного посидели, и как раньше, по обсуждали его. Тем более что нам, открылась неизвестная до этого времени, сторона его натуры. Кто бы мог подумать, что он не только не станет нас закладывать, но и даже начнёт оказывать нам помощь. Взрослые ведь живут по своим правилам, и если ваше поведение, в их понимании, неправильное, они всячески стараются добиться от вас, того, что в их понимании норма. Это из разряда, когда нам говорят мамы: "- А я в твои годы, ходила чистенькая и опрятненькая, училась на отлично, читала книжки и слушалась маму". А если порасспросить дедушку, то мама была сущей оторвой. Её вечно снимали то с дерева, то с крыши, и все книжки, что она прочла, уместятся в моём школьном портфеле. Наверное, это вечное, пытаться сделать своих детей, такими, какими сами никогда небыли, и даже не стремились быть.
— Даша
Того что с нами происходило, просто не могло происходить. Образ моего возлюбленного, дополнился новым, и таким волнующим качеством, как понимание. А ещё, я очень завидовала Ирке, ведь ей удалось то, о чём я только мечтала, он доставил ей удовольствие. Хотя, даже тот момент, что мы были в кабинете, где он проводил много времени, меня сильно возбуждал. Мы снова взялись за дневник. Обычно мы писали по очереди, то я, то Ирка, но сегодня эту роль взяла на себя я. Усевшись на стул, где ещё недавно сидел он, я испытала сильное возбуждение. Мы решили описать всё, что с нами происходило. Пока я писала, я почувствовала, что внизу у меня уже всё начинает намокать. Ирка та просто скинула юбку и забралась с ногами на кушетку, повествуя оттуда, о своих вчерашних переживаниях. Тогда я тоже сняла юбку и уселась на стул прямо в трусиках. Только одна эта мысль, едва не заставила меня кончить. Тогда я взяла штучку и засунула её между ног. Ирка продолжала свой рассказ. Пока я ещё могла я писала, с её слов. Но ручка выпала из моих рук, и я погрузилась в мир наслаждения и грёз. Когда я немного пришла в себя, я всё ещё сидела на стуле. Отбросив дневник в сторону, я перебралась на кушетку и отдала штучку Ирке. Теперь уже она занялась собой. Так мы менялись несколько раз, а когда совсем устали, легли рядом и незаметно уснули. Раньше тоже было несколько раз, когда мы после этого засыпали. И один раз, моя мама чуть всё не узнала. Уснув, мы забыли на столе дневник. После этого, мы старались всё спрятать, и только потом отдыхать. Но пока всё спрячешь, навалившаяся на тебя дрёма, уже проходит. А ведь так приятно, после таких переживаний, заснуть рядышком. Видимо здесь мы действительно почувствовали себя защищёнными, раз даже не подумали ничего прятать.
— Митя
На этот раз из столовой я принёс еды больше, девочки, должны сильно вымотаться, и наверняка захотят есть. Да, даже если они ничем не будут заниматься, а просто посидят и поговорят, они в этот день сильно понервничали, я это, как известно, сжигает калории. Когда твоя жизнь неожиданно меняется, это всегда стресс. А в юности любой пустяк превращается в трагедию. Может быть, я поступал неправильно, с точки зрения морали общества. Надо было их осудить, потребовать, что бы они прекратили занятия этим. Вынести на всеобщее осуждение, вызвать их родителей, и провести с ними беседу. А каков был бы финальный результат? Девочек прессанули бы все, вначале учителя, потом родители. И всё это под благородным лозунгом сохранения их нежной детской психики, от вредного и тлетворного влияния раннего секса. Думаете, они перестали бы этим заниматься? Как бы ни так. Они, девочки, отрыдаются, и через некоторое время, опять вернутся к прежнему занятию. Только теперь станут скрывать всё более хорошо, врать более изощрённо. А на душе у них останется шрам на всю жизнь и недоверие к родителям и учителям. Они ищут у нас понимания, а мы их стремимся просто подчинить своей воле. Сделать их правильными в нашем понимании. Но каждое время, несёт свое понимание правильности. То, что было правильным во времена наших родителей, уже не подходило нам. А теперь, наше понимание правильности, не подходит новому поколению. Мир течёт и изменяется. И также изменяются понятия. Можно утверждать, что понятия приличия, всегда остаются одни и те же, и не меняются на протяжении веков. И это должно быть взято за основу правильного воспитания. А вы сами уверены в истинности этого высказывания? Обратитесь к истории. И посмотрите, как даже за последние сто лет, поменялись эти самые основы правильного поведения. Да если их применить к нынешней молодёжи, да даже к нам, мы просто распущены до невозможности. А если взять правила приличия принятые во Франции во времена Людовика 14. Ну, тогда мы будем просто аскетами. Мир не являет собой незыблемую стабильность.
