За Грин-Бей, там, где шоссе уходило на запад, Берти воспользовалась минутой, чтобы передохнуть, и остановила машину на площадке при съезде с автострады.
Весна еще только начиналась, и погода стояла не совсем теплая, дул ветер, иногда порывы были так сильны, что машина вздрагивала. Но это не мешало Берти оценить великолепный вид на озеро.
Окончательно просыпалась от спячки природа, и подступавшие к берегу холмы, совсем недавно освободившиеся от снега, были покрыты свежей зеленью. Над водой суетливо кружились и о чем-то своем кричали птицы. Да и само озеро впечатляло своей величавой суровостью. Берти казалось, что перед ней не просто какой-то там большой пресноводный водоем, а настоящее бескрайнее море. Благодаря затянутому туманом горизонту создавалось именно такое впечатление.
То, что я смотрю на эту красоту одна, — не так страшно, думала Берти. Беда в том, что некому рассказать об этом великолепии, не с кем поделиться впечатлениями, так, чтобы тебя поняли и не посчитали за романтически настроенную дурочку.
Глядя сквозь стекло на холодный, но восхитительный в своей первозданности пейзаж, Берти вдруг расплакалась…
Личное несчастье Роберты Рейн состояло в том, что она никогда не была замужем. Ее ребенок был плодом спонтанной, бурной, скоротечной любви. По насмешке судьбы избранником ее сердца оказался мужчина, недостаточно мужественный для того, чтобы оставаться рядом с одной женщиной долгие годы, не говоря уже о признании отцовства. Пережив разочарование, Берти не хотела о нем даже вспоминать, не то что заниматься поисками исчезнувшего с горизонта папаши. Сначала помогали родители, а потом она и сама стала зарабатывать достаточно хорошо, чтобы чувствовать себя независимой. Был еще один мужчина, но он не сумел растопить сердце Берти.
Вскоре судьба свела ее с Декстером. Он некоторое время подбивал клинья, но скоро сдался, наткнувшись на холодный отпор однажды обжегшейся Берти. Но, так как им удалось сохранить взаимное дружеское расположение, однажды после корпоративной вечеринки, когда Декстер вызвался проводить Берти до дома, у них случился банальный секс прямо на полу в прихожей, на собственных одеждах. Связь эта, хоть и продолжалась дальше, была отнюдь не романтической, скорее являлась «неотложной скорой помощью» — без прелюдий, без долгих ласк, чисто по потребности тела, когда совсем уж допекало одиночество. Другого Берти от этих коротких встреч и не ждала. Декстер был скрытным, непредсказуемым и ненадежным. Когда Берти пыталась представить его в роли мужа, отца семейства и долго раскручивала эту картинку, то это заканчивалось тем, что ее разбирал истерический смех. Причем нередко в присутствии Декстера. Но объясняться в такие минуты она не спешила — зачем обижать человека.
Тяжко было осознавать, что шанс так и прожить жизнь в одиночестве очень велик. Пока Берти была увлечена делом, думы о своей судьбе не так уж давили, но вот стоило вчера случиться неприятности на работе, и проблема встала с новой силой.
Мучило ее и не совсем четкое понимание того, чем она должна заняться сейчас. Да, есть задумка заняться исследованиями — но насколько это окажется серьезным? Едва ли метеорит из Миннесоты окажется интересным. Если от его поисков отказались почти полвека назад, значит, он и не представлял особого научного интереса. И как бы ей ни хотелось доказать свою состоятельность перед профессором Вансбергом, а если повезет, утереть нос коллегам, — на деле это не что иное, как самообман.
Никому она ничего не докажет и не утрет.
Не повернуть ли обратно? Если сейчас выехать на шоссе, через полмили будет разворот — а спустя три часа она вернется в Чикаго… И завтра, как ни в чем не бывало, появится на работе.
Буду заниматься рутиной, исполнять чужие приказы, делать вид, что все замечательно. Восхищаться профессором Вансбергом. Вместе с Декстером радоваться, что работает под таким руководством…
Но едва Берти вспомнила о Декстере, ни о каком досрочном возвращении уже не могло быть и речи. Две недели не видеть его рожу и не слышать — это ли не радость?
Она решительно завела машину и вырулила на шоссе. Проезжая мимо указателя разворота, даже не взглянула на него.
— Итак, миссис Пимен, вы говорите, что вас похитили именно с целью… — Майкл Боу закашлялся, не зная, стоит ли ему самому произносить эти слова.
Миссис Пимен, старуха с болезненно желтым цветом лица и опалыми щеками, хитро посмотрела на него и закончила начатую им мысль.
— Да, именно с целью надругаться надо мной. Сексуальный контакт! Это вы хотели сказать, — не спрашивая, но утверждая, произнесла она.
Майкл посмотрел на диктофон, лежавший перед старушкой на столе… Пускай пишет, черт с ним. Он не живой, не покраснеет. Майкл уже не сомневался, что бабка немного «с прибабахом». И сдвиг по фазе у нее явно на сексуальной почве.
— Они положили меня на стол… Ну, если это, конечно, можно назвать столом. Все-таки, знаете, у них ведь космический корабль… — продолжала миссис Пимен. — Я хотела сама раздеться, но они настаивали…
Майкл делал вид, что слушает. На самом деле ему очень хотелось уйти. Но в таком случае обиды с ее стороны не избежать.
— Вы слышите меня?!
— Да-да, миссис Пимен, — кивнул Майкл и снова стал смотреть ей в глаза.
В таких ситуациях ему всегда не хватало решительности. Но ведь эти старушки, несмотря на всю свою видимую беспомощность, на деле способны на многое. Если надо, подключат какой-нибудь комитет престарелых, общество по «взаимопониманию со старушками» и заклюют любого, кто смеет насмехаться над ними. С этим он уже сталкивался. Тут важно вытерпеть, довести беседу до конца. Если ей так нравится, пусть болтает.
Майкл Боу был «охотником на пришельцев» — так он себя величал с тех пор, как уфология стала его страстью. Круги на полях, свидетели и участники «похищений», поиск неведомых артефактов — все это было в его ведении. Но процент успеха не мог быть весомым — немало людей просто находились под воздействием массового психоза или сознательно вводили в заблуждение таких, как он, преследуя цель стать знаменитостью. Как максимум — на целый мир или страну, как минимум — на весь штат… или хотя бы на собственной улице.
— …И вот заходит такой красивый парень. Высокий, стройный. Зелененький, большие глаза… и уши, как у эльфа…
— Зелененький? Вы сказали — именно зелененький? — не выдержал Майкл. Он едва сдерживал улыбку.
— Молодой человек, если бы я врала, я бы сразу сказала вам об этом! — с какой-то даже злостью произнесла миссис Пимен. Видимо, Майкл со своим встреванием сбил ее, и она теперь не может вспомнить, на чем остановилась. Что ж, в ее возрасте бывает. Миссис Пимен забеспокоилась. — Может быть, вы мне подскажете, что я в последний раз говорила? Перемотайте-ка свою штуковину! — велела она и покрутила пальцем, как будто у Майкла был не цифровой, а кассетный диктофон.
