как полный отстой!
— Ну, спасибо, — скидываю ее руку и вновь ложусь. — Закрой, пожалуйста, дверь с другой стороны.
— С удовольствием.
С тех пор я лишилась лучшей подруги.
Каждое утро, вылезая из постели, мечтаю, чтобы скорее наступила ночь и вновь увидеть Славу. Реальность отдаляется и становится даже менее правдоподобной, чем сновидения. Единственное, что мне нужно, — это сон, в котором вновь могу встретиться со Славой. Но организм не всегда это воспринимает. Почему-то ему хватает восьми часов. Тогда на помощь приходят снотворные.
Чаще пропускаю занятия. Так как постоянно спать дома нельзя, приезжаю для этого к Эрику Михайловичу. Однако со временем профессора это тоже достало, и он запретил наведываться в исследовательский центр без отчетов и весомых поводов.
К Эрику Михайловичу теперь тоже заявляюсь крайне редко. О чем мне отчитываться? О том, как вчера великолепно провела со Славой время?
Наверное, моей деградации не было бы предела, если бы не разговор с самим Славиком.
— Юна, можно спросить? — парень ставит передо мной фруктовый шейк.
Сегодня мы на гавайском пляже, куда мечтали попасть всю жизнь. В крайнем случае, я хотела. Мы же ничего не знаем про его прошлое.
— Валяй, — делаю большой глоток и поправляю цветок в волосах.
Почему-то рядом с ним хочется флиртовать, что весьма странно. Меня окружающие считают сухой и неромантичной. Наверное, поэтому меня и бросил последний молодой человек.
— Расскажи про свою семью, друзей… — просит он.
— Хорошо, — легко соглашаюсь и начинаю длинный и красочный рассказ о близких. — Кстати, а почему ты вдруг спросил?
— Мне просто интересно, — он внезапно замолкает и краснеет, — кто окружает тебя в реальной жизни. Просто в последнее время ты слишком много времени проводишь со мной. Когда ты в последний раз разговаривала с мамой, ездила на концерт отца, гуляла с Наташей и посещала университет?
— То есть тебе неприятно, что я нахожусь тут с тобой?! — кровь приливает к лицу. С грохотом отодвигаю бокал и пронзаю его стервозным взглядом.
— Нет, зачем ты драматизируешь? Мне очень нравится проводить с тобой время, ты замечательная девушка. Я действительно никогда еще не встречал такой… — оправдывается он, но меня уже ничего не волнует, кроме собственного гнева.
— Ага, но что-то тебя становится слишком много. Короче, девочка, оставь меня в покое и вали отсюда?
— Юна, блин, перестань! Я просто волнуюсь за тебя. Ты проводишь со мной не менее 12 часов в сутки или даже больше. А как же родители? Друзья? Я не хочу лишать тебя личной жизни, Юна. Ты понимаешь? К тому же это просто нереально только спать. Твой организм не вытерпит.
— Но… — хочу что-то сказать, но слышу новые голоса.
— Юна, — мама осторожно прикасается к моим волосам. — С тобой все в порядке?
— Да, конечно, — сладко потягиваюсь и прижимаю к щеке подушку. Улыбаюсь и стараюсь вести себя естественно. — А ты сама как?
— Знаешь, мне тут твой староста звонил, — извиняющим тоном говорит мама, — сказал, что ты, может, будешь не допущена к практике.
— Это еще почему? — резко вскакиваю и смотрю на маму. Для меня такое заявление не сюрприз, но она-то об этом не знает. Спасибо миас, что во мне есть задатки актера: удивление получилось искренним.
— Говорит, у тебя много несданных работ и пропущенных занятий. — Мама молчит и неожиданно спрашивает: — Это из-за того мальчика? — Родительница кивает в сторону картин со Славой. — Ты его рисуешь день и ночь, будто с ума сходишь. Но я все равно не понимаю — как он может повлиять на тебя, если ты теперь практически постоянно дома сидишь в своей комнате. Я будто снова отдаляюсь от тебя.
«Сплю я, мам», — хочется выдать ей истину, но вместо этого обнимаю крепко-крепко и целую в щеку:
— Он не виноват. Наверно, староста завидует, вот и вякает чушь.
— Юна, ты знаешь, я очень переживаю. Так боялась, что потеряла тебя один раз, второго раза я уже не переживу, понимаешь? — в ее глазах заблестели слезы.
— Ты не переживай, мам, никуда я не денусь, — крепко сжимаю ее ладонь. А Слава прав: пора пересмотреть себя. — Та авария… те страхи… Все позади. Клянусь, все отлично. Я уже получила направление от Эрика Михайловича на практику в его клинику.
— Хорошо, Юна. Я люблю тебя, — чувствую на щеках мамин поцелуй. — Не покидай меня, договорились?
— Обещаю, мам. Все будет круто.
Круто реально было, когда я решила разобраться со старостой-ябедой. После нашей беседы паренек постарался на славу, что мне практически без труда удалось сдать все зачеты и экзамены и получить допуск на практику.
Сегодня я на ночном дежурстве в клинике Эрика Михайловича. Неимоверно тянет спать, но я, все еще трезвая на голову и не желающая разочаровывать маму, стойко терплю и брожу по коридорам, чтобы отогнать сон.
— Славка, вот бы к тебе сейчас… — ною как последний призрак, понимая, что готова просто сесть на холодный кафель и откинуть копыта.
Внезапно взгляд натыкается на табличку: Дамир Солнечный.
— Вот это имечко! — с восторгом подбегаю к двери и читаю историю болезни пациента палаты. Однако с каждой новой подробностью мой настрой падает все ниже и ниже.
«Диагноз: Глубокая кома».
Перехватывает дыхание от жалости к незнакомцу со странным именем. Человек в коме находится в бессознательном состоянии, он не реагирует на голос, другие звуки и вообще все, что происходит вокруг него. Организм при этом все еще жив и функционирует, но мозг находится на самой последней ступени бдительности.
Внезапно захотелось взглянуть на него и узнать, за что человека могла так наказать судьба.
Медленно раскрываю дверь и захожу в абсолютно темную комнату. Подхожу к окну и раздвигаю шторы. Мягкий свет от уличных фонарей пробивается сквозь окно и освещает лицо пациента. Прижимаю ладонь ко рту, чтобы не закричать.
— Слава! — все-таки не удается сдержать шепот.
Подхожу к нему и не узнаю близкого человека. Те же черты лица, серьга в ухе, шрам у брови, взъерошенные волосы. Вроде это и есть мой Слава, но какой-то чужой и… безжизненный. Пугает неестественная бледность, впалые щеки и полное безразличие.
От страха ноги подкосились, и я чуть не упала. Пячусь к двери и, нашарив ручку, выскальзываю в коридор. Прижимаюсь спиной к стене и пытаюсь не зарыдать.
Той ночью я не сомкнула глаз. Мне просто было страшно. Причем это новый страх. Боязнь скорости и экстрима мы со Славой уже преодолели, причем не только во сне, но и в реальной жизни.
Теперь я боюсь за Славика и наше будущее.
Миас, какой же я была глупой. Неужели думала, что у наших
