развод, а потом демонстрирует всему коллективу наши якобы «отношения».
Я не люблю долгие вечеринки, потому вскоре объявила своему «кавалеру», что собираюсь вызвать такси и отправиться домой.
— Я тоже приехал на такси. Вызовем общее, сначала довезём тебя, потом такси отвезёт меня. Мне тоже тут делать нечего, мероприятие давно вышло за рамки официоза, и присутствие начальства лишь сковывает сотрудников.
Я вновь послушалась. Лёша вызвал такси, и мы вышли на крыльцо издательства. Я приехала в платье, не захватила ничего, что можно было бы накинуть на себя в прохладную погоду. Думала, буду ждать такси в фойе.
Лёша заставил меня надеть его пиджак, а сам остался в белой рубашке. Мы тихо переговаривались, ожидая такси, как вдруг Лёша замолчал и приложил палец к моим губам, призывая к тишине. Он напряжённо смотрел на машины, припаркованные на стоянке возле издательства.
Потом одними губами приказал мне: «Зови охранника!», и быстро спустившись с крыльца, сделал бросок в сторону одного из внедорожников.
Я позвала охранника и пулей (насколько позволяли высокие «шпильки» и длинное платье) бросилась на стоянку. Там уже вовсю шла драка. Лёша пытался удержать двоих подозрительного вида парней, а они всячески сопротивлялись. У Лёши из брови сочилась кровь, была разбита верхняя губа, но и парни казались изрядно помятыми: у обоих разбиты носы, у одного глаз начал заплывать. Потом я увидела, как один из парней полез в карман брюк, что-то сверкнуло.
— Лёша, у брюнета нож! — истошно завопила я и попыталась влезть в драку, хотя Лёша и крикнул мне грубо: «Уйди!». К счастью, прибежал охранник, который успел нажать кнопку тревожной сигнализации.
Потом приехали представители полиции, парней усадили в полицейскую машину, а мы рассказывали о том, что произошло. Оказалось, Лёша заметил, как эти двое пытались вскрыть одну из машин.
Выяснилось, что машины неподалёку вскрывали уже несколько ночей подряд. Если учесть тот факт, что у одного из голубчиков при себе оказалось холодное оружие, можно было понять, что парни выйдут на свободу нескоро.
Записав наши данные, полицейские уехали. Предлагали вызвать скорую, чтобы Лёшу осмотрели врачи, но он категорически отказался.
— Лёша, у тебя кровь по щеке течёт, — дрожащим голосом заговорила я.
— Ты боишься вида крови? Не знал.
— Не боюсь… Но тебе же больно!
— Терпимо, — Лёша снял рубашку, смял её и приложил к брови.
— Лёша, рубашка!
— Она всё равно вся в крови. И такси заново нам вызывать, наверно, бесполезно. Кто меня, красавца такого, повезёт?
Я с сочувствием смотрела на Лёшу. Губа вспухла, из брови кровь потихоньку течёт. Красавец и есть.
— Может, до моего дома дойдём? — робко предложила я. — Обработаю тебе раны, ты переоденешься. У меня осталось кое-что из твоих вещей. А потом такси вызовем для тебя.
— Хорошо ты придумала, пойдём, — быстро согласился Лёша.
Я торопилась, а Лёша, напротив, шёл медленно.
— Куда ты так бежишь на своих каблучищах, Василиса?
— Лёша, ты отказался надеть пиджак, я переживаю, что ты простынешь!
— Ты помнишь, чтобы я хоть когда-то простывал?
— Нет, но всё бывает когда-то впервые, Лёша!
— Пытаешься намекнуть, что я постарел? — улыбнулся Лёша вспухшими губами и едва заметно поморщился.
— Ты-то? — всё же он заставил меня улыбаться, это ему всегда удавалось виртуозно.
Дома я заставила Лёшу вымыть руки и усадила его на стул, поближе к настольной лампе. Обработала перекисью бровь, заклеила. Рана была совсем небольшая и чистая. Пожалуй, можно и не настаивать на походе к травматологу с целью наложить швы. Всё равно этот упрямец не пойдёт. Губу Лёши обработала антисептиком.
Мне не нужно было искать старые футболки Лёши, я прекрасно знала, где они лежат. Сама я так и носилась по дому в вечернем платье, начисто забыв о том, что нужно переодеться.
Лёша продолжал сидеть на стуле, задумчиво оглядывая комнату, когда я принесла ему светло-серую футболку.
Он положил футболку на стол, потом поймал меня за руку и притянул к себе.
— Я рад, что подрался, Василиса!
— Ещё что придумаешь?! — возмутилась я.
— Рад. Потому что ты уже больше часа называешь меня так, как называла раньше.
Фиалковый взгляд скользнул по моим плечам, шее и остановился на губах.
— Лёша, тебе больно будет! — увещевала я, догадавшись о его намерениях.
Сердце пыталось выскочить из груди. Я должна была прекратить это всё, вырваться и уйти, но у меня не было ни сил, ни желания останавливать Лёшу.
— Ну и пусть, — шёпотом ответил он. — Пусть будет.
Его ладони, лежащие на моей спине, дрогнули, и через долю секунды он целовал меня. Целоваться было неудобно, потому что я стояла, а Лёша сидел, потому он, не отрываясь от моих губ, встал.
Я утонула в его горячих объятиях и окончательно утратила остатки разума, стыда и связь с реальностью.
Нас уносило до боли знакомым ураганом, который бушевал ещё сильнее, чем раньше, спустя три длинных года разлуки. Казалось, забыто всё: обиды, боль, недосказанность, глухая оборона и язвительные замечания.
Лёша был ещё нежнее со мной, чем всегда, без слов давая понять, что я являюсь для него единственной и неповторимой.
Мы не спали до утра, хотя почти не говорили. Однако начавшийся новый день внёс свои коррективы: Лёше необходимо было уехать в область, к родителям. Они давно перебрались за город, там и жили. А Лёша ещё не был у них с тех пор, как вернулся из Питера, обещал приехать в эту субботу.
Лёша звал меня с собой, но мы оба прекрасно понимали, что мне нечего там делать. Мы по-прежнему собирались разводиться. Во всяком случае, Лёша «отбой» не дал.
Я сочла унизительным спрашивать, изменит ли что-то в наших отношениях прошедшая ночь, а сам Лёша ничего комментировать не стал.
Началась новая неделя, и опять сюрпризы не заставили себя долго ждать. Видимо, спокойная жизнь закончилась надолго.
Я сидела, погребённая под завалами работы, когда в двери кто-то постучал.
— Да-да, — стараясь придать голосу максимальную бодрость, радушие и энтузиазм, ответила я.
— Привет, дорогая! — в дверном проёме появился Сева, один из редакторов. Со всеми своими приключениями и новыми обязанностями, я совсем забыла, что он должен вернуться из отпуска.
— Ооой, привет, бродяга, заходи! Прости, совсем забыла о том, что ты должен вернуться!
— Ладно-ладно, понимаю, память девичья, — Севка чмокнул меня в щёку и уселся в кресло напротив, вытянув длинные ноги. Поставил передо мной на стол большой яркий пакет.
— Это что? Мне?
— Я же обещал тебе привезти национальный барабан. Привёз, правда, маленький, извини!
— Ух тыыыы!
