мотаться. Так-то да… Хотя в съёмном жилье мы были как-то… счастливее, что ли.
А теперь всё, о чём он думает, – деньги, деньги, деньги.
У меня на мгновение возникло подозрение, что ребёнок ему нужен только из-за материнского капитала. Который мы вложили в квартиру, конечно же.
И хоть общая сумма уменьшилась, это кардинально не изменило ситуацию.
Не знаю, какая у Паши зарплата, он никогда не докладывал. Но с появлением дочери он сильно изменился. Если во время беременности ещё давал мне денег, то потом… резко перестал. На собственного ребёнка!
Прямо сказал, что и мне пора бы пойти работать. При этом купил себе новый ноутбук. Старый продал на сайте, а деньги дел непонятно куда.
Он имел полное право самостоятельно ими распоряжаться, но…
Разве не мужчина – кормилец семьи, пока женщина воспитывает ребёнка?
В какие-то моменты мне было обидно, что вместо покупки памперсов Еве Паша копил на новые чехлы для машины.
Сейчас воспринимаю всё легче, но… вспоминаю до сих пор, каждый раз, когда получаю свою зарплату.
Тогда ничего лучше в голову мне не пришло, кроме как пойти работать в детский сад и устроить туда мою крошку. Быть вместе, пока она маленькая. Договорившись с заведующей на некоторую сумму в месяц, я смогла брать ребёнка с собой каждый день, как полноценного участника моей группы.
Всё же дети быстро растут – и мне хотелось запечатлеть каждый момент её взросления…
Думала, что убила двух зайцев одновременно – нашла деньги на ребёнка и провожу с ней время, а теперь…
Проверка может всё разрушить.
Как сказала Елена Леонидовна, наша очередь ещё не подошла.
Она мне, собственно, уже и не нужна была. Меня устраивало, что каждый месяц я отдавала заведующей одну четвёртую зарплаты.
А тут он! Мужчина, которому потребовалась наша территория.
Судя по всему, он настолько влиятельный, что смог надавить на департамент…
И это затишье меня угнетает. Не перед бурей ли?
Выпрыгиваю из мыслей и открываю ворота детсада. Держу за ладошку Еву, завожу её на территорию и вдруг осознаю, что мы с ней весь путь разговаривали, пока мама не потерялась в своих воспоминаниях.
– Какого цвета у нас трава? – задаю банальный вопрос, чтобы разбудить её. По утрам она как варёный огурец – вялая, никакая. Рассеянно смотрит по сторонам.
Мы же раньше всех приходим…
– Зеёная.
– А солнышко?
– Зёйтое, – зевает.
– Умничка, – одобрительно киваю. – А зебра?
– М-м-м, – задумчиво тянет и прикладывает пальчик к губе.
– В поёску.
Я тихонько смеюсь и переспрашиваю:
– Полоска – не то. Какого она цвета? Там их два.
– Бейяя, – пыхтит малышка. – И… тёйная.
Вот мы и проснулись. Ева уже идёт бодрее, а когда видит выздоровевшую нянечку Катю – охотно бежит ей навстречу, поднимая пыль из-под ног и чуть не падая.
Странно, но девушка взволнованная какая-то. Обнимает дочурку, а сама на меня смотрит, вытаращив глаза:
– Новости слышала?
– Какие? – в момент напрягаюсь. Предчувствие нехорошее. С самого утра меня не покидало.
– Заведующую уволили, – выпаливает на выдохе.
– Чего? Почему?!
– Не знаю ещё подробностей. Это Юлька сказала.
Неужели из-за меня? Я ведь все файлы удалила, какие она мне приказала. Все, связанные с Евой. Или я не то?..
Чёрт.
Да, это неправильно, некрасиво и, возможно, противозаконно, но… всё равно чувствую теперь свою вину перед Еленой.
Пишу ей сообщение, а она не отвечает. Вообще никому, даже не открывает письма от других воспитателей.
А ближе к обеду, когда я после прогулки решаю заводить детишек обратно в здание, вижу издалека, как у ворот останавливается внедорожник. Он приезжал ещё в первый день проверки – его я запомнила.
Дверь авто открывается, и на улице появляется мужчина. Знакомая походка, фигура… Да, точно где-то видела его. Подкачанный, высокий, в белой футболке и песчаного цвета брюках. На лице очки, но по короткой причёске и часах на запястьях я узнаю его…
В памяти всплывает тот суровый взгляд.
Собственно, вскоре его я вижу наяву, когда подлетаю к незваному гостю, а он снимает солнцезащитные очки и внимательно смотрит на меня.
– Вы что, уволили нашу заведующую? – начинаю со злостью. Святой человек! Многим людям помогает, а он!
– Я всего лишь владелец строительной компании. Как я мог кого-то уволить? – насмехается над моими словами.
– Но это же вы всё устроили! – всё равно стою на своём.
Даже не сомневаюсь в своих словах! Наверняка подставили бедную женщину и чего-нибудь ещё навесили!
– Милана?
Вау, его Величество запомнило, как меня зовут!
– Да, – киваю. Мельком подглядываю на детей. Катя тоже вышла на площадку, чтобы присмотреть за ними. Я могу быть спокойна и поговорить с мужчиной.
– Хочу услышать вашу точку зрения, – он делает несколько шагов вперёд, останавливаясь под деревом, в тени. Скрещивает руки на груди, играя очками в пальцах и осматриваясь, будто кого-то ищет. Даже в такие моменты взгляд у него ужасающий. – Как думаете, почему ваша заведующая не отчитывалась о деньгах, поступающих ей каждый месяц от десятков людей?
Чего-чего? Какие десятки? Она кого-то ещё неофициально брала в детсад? Я не осуждаю, всё же… свою очередь ждать долго.
Я вообще внезапно о детсаде задумалась. Была уверена, что не выйду так рано на работу, но пришлось.
– Суммы были ничтожно малы? – строю из себя дурочку.
Я знаю только о том, что перечисляла ей я. На еду, на развивающие материалы типа бумаг, красок. Как она и говорила. Много не просила – жалела нас с Евой.
– Для меня – да, – коротко кивает. – Но не для заведующей. И тем более воспитательницы. Это ваша годовая зарплата, Милана. Комиссия напряглась, всё проверила. Заметьте – не я. У меня нет таких полномочий. И, побеседовав с несколькими родителями, они узнали вот что.
Я напрягаюсь в ожидании услышать то, чего так боюсь.
