Он смеётся.
— Ты можешь укрепить Прима Нокта.
— Прима что, блядь? — Я паркую машину и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он посмеивается над своим комментарием.
— Ну, знаешь, когда лорд поместья может взять любую женщину, какую захочет, особенно в её первую брачную ночь.
Я хмурюсь.
— В самом деле? Это то, чем они здесь занимались?
Теперь его лицо становится серьёзным.
— Я трахался с кем попало, но я не знаю. Я читал, что так поступали англичане, и это было одной из причин восстания шотландцев.
— Если это правда, то они поступили правильно. Это пиздец.
Господи, даже я не думаю, что зашёл бы так далеко, будучи феодалом.
— Ты понимаешь, что я не собираюсь быть лордом, или лордом, феодалом, или кем-то ещё.
Он снова смеётся, и откидывается на своём месте, подняв руки за головой.
— Уверен, что хочешь, чтобы я остался здесь?
— Да. Оставайся здесь. Надеюсь, это не займёт много времени.
— Ладно, босс.
***
Десять минут спустя я уже сижу на просторной кухне, которая что-то напоминает мне из телесериала о Генри Восьмом. Она такая старая и большая, что должен признать, я впечатлён. Где будущая невеста? Сучка опаздывает.
Никто не заставляет меня ждать, и уж тем более женщины, которые должны облизывать мои ботинки Prada за то, что я вообще потрудился прийти к ним на встречу.
Я бросаю взгляд на свои часы и закатываю глаза к потолку, надеясь, что Бог даст мне терпение не задушить мою будущую жену прежде, чем она сможет сказать хоть слово. У неё есть ещё две минуты, затем я уйду.
Я бросаю телефон на стол и сжимаю руки в кулаки, когда раздаётся приближающийся стук каблуков.
В комнату входит женщина лет сорока на вид. Она старше меня, но это не проблема. Я трахал немало женщин постарше, но надменное выражение лица сразу же говорит мне, что я её возненавижу.
Не надменность в том смысле, что мне хочется взять её на колени и сбить с неё спесь, или две, а обычное старомодное, ложно укоренившееся чувство собственного достоинства. Эта сука считает себя лучше меня.
Я откидываюсь назад и осматриваю её.
— Вовремя, — говорю я.
Её брови взлетают вверх.
— Уверяю, я тоже рада познакомиться, — огрызается она.
— Я занятой человек. У меня нет времени ждать тебя.
— О, вижу, ты будешь весёлым мужем, — она разражается неприятным смехом и опирается на стол, сжимая руки в маленькие кулачки. — Я не люблю, когда со мной разговаривают подобным образом.
Я разрываюсь между тем, чтобы встать, схватить её за горло и вселить здравое чувство страха передо мной, и тем фактом, что, поскольку я решил, что ненавижу её с первого взгляда, то могу уйти в любой момент.
— Дорогая, мне плевать. Это деловая договорённость. Ничего больше. И не более того. Я хочу быть здесь так же, как ты хочешь, чтобы я был здесь. Так почему бы нам не покончить с этим дерьмом и не определить наши условия.
— Я не уверена, что это сработает, — огрызается Иветта.
Христос, да она должна стоять передо мной на коленях, умоляя, чтобы это случилось, если судить по её семейным финансам.
— Меня устраивает.
Она кладёт руки на бёдра, и по её лицу расплывается холодная, дикая улыбка.
— Ты потеряешь контроль над компанией, если не женишься, как хороший мальчик.
Я ухмыляюсь её дерзости. Как ни странно, я заинтригован. Либо у женщины бредовый уровень самоуважения, либо она блестящая актриса.
— И ты потеряешь этот дом без денег моей семьи. Послушай, сладкий пирожок. Есть чёртова куча женщин, на которых я мог бы жениться, чтобы удовлетворить совет директоров, — это не совсем так. Большинство женщин с её прошлым бежали бы от меня за милю. А тут ещё этот дом. Он достался ей от брака с каким-то старым аристократом, и его фамилия тоже.
Если я женюсь на ней, и она возьмёт мою фамилию, я получу почётный титул аристократа по браку, и это поместье станет моим. Хотя бы на время. Где-то поблизости есть падчерица, но я возьму отсюда всё, что хочу, прежде чем она доберётся до него.
Этот дом сырой, депрессивный, и дерьмово старый, но у него удивительный потенциал. Он должен стоить целое состояние, и я уже заметил мебель, которая стоит больше, чем дома некоторых людей. Мне нужно только немного попользоваться этим местом, и я смогу пригласить сюда этих старых хмырей из правления, чтобы они постреляли рябчиков, и они будут лебезить у моих ног, пока я буду тихонько тянуть ковёр из-под них.8
Я не допускаю, чтобы это отразилось на моём лице и притворяюсь полностью безразличным.
— Причина, по которой я вообще здесь сижу — это услуга моему отцу. Он хочет, чтобы наши семьи договорились. Услуга за услугу, если хочешь. Вы даёте нам немного старого британского класса, которому вы якобы принадлежите, а мы даём вам немного наших новоиспечённых денег. Дело в том, что, если тебе это не нужно, я могу уйти в другое место. А ты можешь?
Её напряжённые плечи говорят мне, что нет.
Я сцепляю пальцы вместе, будто нахожусь глубоко в своих мыслях.
— Ну же, дорогая. Ты уже в возрасте. У тебя уже двое детей. Вышла замуж и овдовела. Вот если бы ты была редкой красавицей, тогда другое дело. Красота не знает возраста, и есть женщины за пятьдесят, которых я трахал и любил каждую минуту. Красота — это неопределимая и ценная вещь, и мы оба знаем, что ты ею не обладаешь, — может я и зашёл слишком далеко с этой гадостью, но я хочу посмотреть, что нужно, чтобы надавить на её кнопки. Её челюсть сжата, глаза сужены, но она не издаёт ни звука. — Ты явно средненькая и выглядишь хорошо только потому, что тратишь долг маленькой страны на поддержание своего потрёпанного фасада.
Всё ещё ничего. Я разрываюсь между неохотным чувством уважения и растущим нетерпением.
— Значит, так. Мы женимся. Мы разыграем это, а потом расстанемся, и ты получишь деньги. Никакого траха. Я не хочу тебя трахать. Ты оставишь меня в покое.
Она разражается жёстким смехом.
— Эта часть меня вполне устраивает. Ты думаешь, я хочу, чтобы эти пальцы касались любой части меня? Мой отец говорит, что татуировки есть только у моряков и преступников.
Звучит так, будто её отец всё ещё живёт в двадцатых годах, в эпоху Гэтсби.
— Я уверен, что видел несколько рок-звёзд и звёзд спорта с ними, но, опять же, я преступник, так что… — я ухмыляюсь и щёлкаю костяшками пальцев. Вот она, брешь в броне, которую я ищу. Она смотрит на мои руки и тяжело сглатывает. Когда она поднимает на меня свой взгляд, там появляется небольшой нервный трепет, и это поднимает мне настроение. Мне нравится пугать людей. У меня появляется странное чувство спокойствия, когда кто-то в моей власти. Я бы не сказал, что она напугана, не сейчас. Тем не менее, она более осторожна, чем была несколько минут назад. Мы движемся в верном направлении.
— Похоже, мы на одной волне, когда речь идёт о сексе, — она поднимает подбородок. Я вижу, как ложная бравада окрашивает её лицо, прежде чем она говорит дальше. Она покрывает её черты лица, как слой краски. — Ты мне противен, и я вполне довольна тем, что ты держишь свои грязные лапы подальше от меня. Однако на людях ты будешь прикасаться ко мне, как будто ты меня обожаешь. Мои друзья поверят, что это любовная связь. Только так это сработает. Тебе нужна репутация нашей фамилии? Тогда весь мир должен поверить, что это правда, и только если я сошла с ума и влюбилась в тебя по уши, они смогут хоть отдалённо представить, что кто-то моего статуса и положения может быть с таким… ничтожеством, как ты. Так что на людях мы будем выглядеть именно так.
— Вполне правдоподобно, — я ухмыляюсь ей и решаю не подмигивать, так как это будет слишком навязчиво. — Я действительно свожу дам с ума.
— Пожалуйста. Я только недавно поела. Не хочу, чтобы меня вырвало, — Иветта вздрагивает.
— Вести себя так, как будто мы нравимся друг другу. Я смогу это сделать. На людях я буду вести себя так, как будто я в восторге от тебя. Мы делаем это ровно один год, не два. Мне не нужно так много времени, чтобы разобраться с чёртовым правительством. Я не раздумываю так, как мой отец, который стал старше. В течение нескольких месяцев эти ублюдки будут либо на моей стороне, либо уйдут. Один год. Ни больше ни меньше. В тот момент я получу то, что хочу, а ты сможешь инициировать развод. Я сделаю это для тебя лёгким. Я начну спать с кем попало, — чёрт, я буду трахаться с кем попало с первого же дня.
