Хотя и знала, чем это чревато.
Хотя и знала, что, доверяя Трэвису, она выбирает прямой путь в страну разбитых сердец.
Трэвис пытался срезать путь, чтобы побыстрее вернуться в отель. Если он не попадет в номер раньше Лили, она закроется, и тогда он ни за что не сможет убедить ее в искренности своих чувств. Честно говоря, он еще не знал, что предложит ей в качестве объяснения, но понимал: молчать о событиях сегодняшнего вечера не представляется возможным. Так он лишь добьется того, что ситуация станет еще хуже.
Отель казался опустевшим, когда он ворвался в него, хлопнув тяжелой деревянной дверью. Он перескакивал через две ступеньки. Когда дрожащей рукой вставлял ключ в замочную скважину, был готов даже к тому, что замки в дверях поменялись. В комнатах было темно. Он не стал включать свет, а сразу помчался к балкону. Глядя вниз, на поля, освещенные лунным светом, он лихорадочно раздумывал, где может быть Лили. Что, если она расстроилась настолько, что села в машину к незнакомцу? Когда он представил, что какой-нибудь громадный итальянец овладевает его Лили, у него кровь похолодела в жилах. Трэвиса охватил страх. Если ей причинят боль сегодня вечером, то он будет винить себя всю жизнь.
Дверь за ним открылась, а потом со щелчком закрылась. Он услышал звук затрудненного дыхания и обернулся. У входа стояла, согнувшись пополам, Лили, которая не могла прийти в себя от быстрого бега. Ему хотелось броситься к ней, но тогда она может исчезнуть за дверью, закрыв его снаружи. Как же трудно было выдержать эти минуты ожидания.
Она повернулась и закрыла дверь на задвижку. Он больше не мог вынести этого напряжения, поэтому тихо сказал:
— Лили.
Он не хотел напугать ее, поэтому вложил в свое обращение нотки мольбы, но она все равно отпрыгнула от двери, громко вскрикнув от неожиданности.
— Ты, — заикаясь, произнесла она, когда к ней вернулась способность говорить, — напугал меня.
— Я не хотел, Лили, — сказал он, осторожно направляясь в ее сторону.
Если бы только он мог удержать ее в своих объятиях.
— Прошу тебя, уходи, — сказала она.
— Лили. Позволь мне все объяснить.
Ее глаза ничего не выражали.
— Я не могу сейчас говорить с тобой. Я устала. Я хочу спать. Сама.
Ее голос срывался на слезы, но когда она сказала «сама», это прозвучало для Трэвиса как удар.
— Я понимаю, — тихо сказал он в ответ. — Я уйду.
Лицо Лили озарилось облегчением, так что Трэвису хотелось завыть от обиды. Безволие и слабость овладели им, но он все же заставил себя вымолвить:
— Лили, я уйду, но позволь мне сказать всего одну вещь.
Ее глаза блестели в темноте, и он возненавидел себя еще больше за то, что стал причиной ее слез.
— Говори, — устало и бесстрастно сказала она.
Трэвис не знал, с чего начать. Или сейчас, или никогда.
— Я не хотел бы, чтобы ты верила в те слова, которые услышала на площади. Лили, я очень хотел бы повернуть время вспять и переиграть все.
Лили закрыла глаза и тяжело прислонилась к двери.
— Я увидел Джанику и Люка и растерялся. Я вел себя как идиот. Но я не хотел говорить этого. Для меня церемония не была шуткой. Я знаю, что ты бы не хотела говорить об этом сейчас, но я люблю тебя, Лили. Правда. Очень люблю.
Когда Лили промолчала в ответ, Трэвис спросил:
— Ты веришь мне?
Он ненавидел себя за то, что эти слова сорвались у него с уст. Лили открыла глаза.
— Я не знаю больше, чему верить.
Она открыла задвижку и распахнула дверь в холл:
— Спокойной ночи.
Зная, что словами ситуацию не исправишь, Трэвис повиновался ее просьбе.
— Спокойной ночи, — сказал он, выходя на ступеньки.
Трэвис присел на софу, которая стояла в холле, и в это время в проеме показались Люк и Джаника. Он посмотрел на них, как будто не видя. Ему уже было все равно, что они подумают, что скажут.
Единственный человек, мнение которого имело для него значение, был за дверью. И этот человек ненавидел Трэвиса до глубины души. И не было, черт побери, выхода из этого тупика.
Люк сразу понял, в каком состоянии его брат. Он всегда угадывал настроение Трэвиса по одному взгляду. Однако сейчас Люка ждал сюрприз: он еще ни разу не видел, чтобы Трэвис испытывал угрызения совести из-за женщины.
Трэвис всегда отличался самоуверенностью. Он ясно представлял реакцию на свои поступки, и она его, как правило, не особо беспокоила. Он всегда знал, что делать, что сказать, что оставить без разговоров, — так неужели Лили сумела изменить его? Неужели ей удалось перевернуть мир его брата? Люк не мог прийти в себя. Та Лили, которую Люк знал еще со школьных лет, не обидела бы и муравья, не говоря уже о таком крепком орешке, как его брат.
— Она наверху, если вам хочется ее увидеть, — равнодушно вымолвил Трэвис.
Но вместо того чтобы помчаться наверх, как можно было ожидать, Джаника присела рядом с Трэвисом, поджав под себя ноги.
— Ты с ней уже поговорил?
Люк был поражен тем, что в тоне Джаники слышалось искреннее беспокойство.
— Да нет, не очень-то это у меня получилось, — ответил Трэвис, старательно скрывая свои эмоции. — Я хотел, но она совершенно истощена. И я тот подлец, который виноват во всем, что случилось с ней.
Джаника протянула руку и похлопала Трэвиса по плечу.
— Все будет хорошо, — сказала она, и на этот раз не только Люк был поражен тем, что она выразила сочувствие. — Думаю, ей просто требуется некоторое время, чтобы восстановиться. — Она встала с софы и спросила: — В каком она номере? Мне, наверное, стоит пойти посмотреть, чем она там занимается.
— В номере 305.
Как только Джаника исчезла наверху, Люк присел напротив Трэвиса. Два брата погрузились в молчание, пока Трэвис не нарушил его первым.
— На этот раз я и вправду влип, да?
Люк хотел кивнуть, но остановил себя. Его захлестнуло чувство вины. Всего неделю назад они с Лили сидели в «Туманном городе» и Люк давал ей «блестящие» советы относительно того, как укротить Трэвиса. Но он недооценил свою лучшую подругу и своего брата. И вот куда их занесло: теперь они женаты, но их страдания, похоже, только начались.
Люк вдруг ощутил, насколько он упал в собственных глазах. А ведь именно он всегда исполнял роль «хорошего брата».
Трэвис ждал ответа Люка, но тот не стал ни соглашаться, ни спорить с братом, а лишь задал ему встречный вопрос:
— Ты хочешь об этом поговорить?
Трэвис надавил на глаза подушечками пальцев.
— Нет, — ответил он. — Я бы даже не знал, с чего начать. Я так ужасно относился к Лили еще с тех пор, как мы были детьми. Но теперь, когда…
Люк напряженно слушал. Он еще никогда не видел своего брата в таком состоянии.
