Все как раньше будет. Помнишь? – подходит ближе. – Нам было очень хорошо вдвоем…
– Нет. Не помню.
– Алинка, я же тебя люблю. Слышишь?
– А я тебя нет. Я тебя не люблю.
Ершов прищуривается, замечаю, как сжимает кулаки. Злится.
– Все-таки продалась подороже, да? – ухмыляется, и вот теперь его пальцы впиваются мне в запястье.
– Больно.
– Потерпишь. Я из-за тебя, да ты…
Он что-то говорит, оскорбляет, но все это проходит фоном, потому что уровень страха во мне зашкаливает.
Я сжимаюсь, плечи тянет к полу, а в голове слышен лишь шум учащенного пульса. В какой-то момент Ершов замахивается, я визжу, дядечка-охранник реагирует моментально, подбегает, оттаскивает бывшего в сторону, но напоследок он успевает выдернуть у меня сумку и долбануть ее об пол.
Пару минут спустя я понимаю, что экран моего телефона не работает и что охранник вызвал полицию. Я не дожидаюсь момента, когда Ершова забирают. Меня никто не просит остаться, чтобы дать какие-то показания, передо мной извиняются, а потом вообще будто забывают.
Домой еду как на иголках. Потряхивает до сих пор.
Максим с Адель уже тоже вернулись. Стараюсь держать лицо, улыбаться. Что-то отвечаю на сто миллионов вопросов малышки, но в душе, конечно, все еще не отошла. Все движения выверяю, каждую эмоцию. В голове прокручиваю, прежде чем примерить ее на лицо.
– Алина, мы сегодня вечером уже уезжаем. Слепим там снеговика?
– Конечно, – глажу ее по голове.
– А снежного ангела сделаем?
– Сделаем, – киваю, сидя на диване и закинув ногу на ногу. Макс отошел в кабинет, ему позвонили. Мы с Ади остались вдвоем, и сейчас для меня так даже лучше. – Давай пока чемодан с тобой соберем, – предлагаю Ади, чтобы отвлечься.
– Пошли. Я возьму три, нет, четыре платья.
– Зачем тебе столько?
– Чтобы блистать, – закатывает глаза, взбегая по ступенькам.
– Точно, – бормочу себе под нос.
Ну да, как-то я не подумала, что кто-то этой новогодней ночью собирается блистать.
Мы открываем шкафы, и, пока я собираю вещи первой необходимости, Адель заталкивает в чемодан платья, туфли, шляпки и даже меховую накидку.
Максима, стоящего в дверях, я замечаю не сразу. Адель реагирует первая, что-то тараторит, а я в этот момент смотрю Шалимову в глаза. Ничего хорошего там не вижу при этом.
Макс выглядит мрачно, даже взвинченно.
Кладу толстовку Адель в чемодан и поднимаюсь на ноги, подхожу к нему. Честно, сердце немного сжимается. Мне не нравится его настрой, совсем.
– Что-то случилось? – спрашиваю тихо.
Адель не слышит. Она вообще не обращает на нас внимания, ковыряется в шкафу.
– Ади, мы сейчас вернемся, – произносит Макс и вытягивает меня из комнаты. – Почему не сказала о том, что в ТЦ произошло? – накидывается сразу, как только закрывает дверь в детской.
– Все же нормально. Какой смысл говорить? – жму плечами.
Вижу, что Максим злится, и начинаю оправдываться.
– Не хотела тебя тревожить. Не хочу о нем говорить и вспоминать – тоже. Его охранник скрутил, и все.
– Если ты будешь молчать, я не смогу тебя защитить. Понимаешь?
Максим понижает голос. Он больше не звучит холодно и отстраненно.
Киваю. Тону в его глазах. Они у него темные, но при этом излучают тепло. Даже сейчас, когда я кожей чувствую его легкое недовольство, меня это никак не смущает и не отталкивает. Наоборот, я проникаюсь этой заботой. Это ведь она.
Наверное, впервые сама к нему подхожу и обнимаю. Сейчас это кажется максимально правильным. Он мне столько хороших слов сказал и стольким их уже подтвердил. Максим все же из тех, кто совершает поступки и только вскользь уже о чем-то говорит.
Привстаю на цыпочки, касаюсь его губ своими.
Макс сжимает мою талию, скользит ладонью по спине, углубляя наш поцелуй, а когда отрывается и смотрит мне в глаза, произносит:
– Все точно нормально? Тебя трясет.
Вздрагиваю. Это все последствия встречи с бывшим. Он, когда до меня дотронулся, запустился вот этот неконтролируемый процесс, который из любой точки мыслей возвращал меня в ночь на съемной квартире. В ночь, когда Ершов…
Чувствую, как по щекам катятся слезы, а еще то, как напрягается Максим.
Я секунды назад улыбалась, а теперь реву. Цепляюсь за его плечи, словно за спасательный круг.
– Извини, – бормочу. – Прости.
– Алин, – Макс крепко прижимает меня к себе, – что происходит?
– Я… Он… Тогда, – захлебываюсь слезами, – силой меня. На съемной квартире. Он. Понимаешь?
Ощущаю, как мышцы Максима под моими пальцами напрягаются. Он весь словно больше становится. Шире. Он все прекрасно понимает. Никаких подробностей, к счастью, не требует.
– Все хорошо, – гладит мою спину. – Теперь все будет хорошо. Всегда. Тебе больше нечего бояться.
– Это ужасно, – жмусь к нему ближе, так, чтобы и воздух просочиться между нами не смог. – Ужасно стыдно.
Максим сжимает мой подбородок пальцами и резковато тянет его вверх. Наши глаза встречаются.
– Тебе нечего стыдиться, – отрезает без права на возражения, – запомни это. Навсегда.
Глава 27
– Она спит, – шепчу, переводя взгляд с Адель на Максима.
Мы ехали сюда больше трех часов. Кажется, попали во все существующие в Москве пробки. Хотя на что мы рассчитывали тридцатого декабря? Адель сначала активничала, пела песни, болтала, а потом вырубилась прямо в детском кресле.
– Сейчас перетащу ее в спальню, а потом чемоданы занесу.
– Хорошо, – киваю и аккуратно, почти бесшумно выбираюсь из салона. Максим еще даже двигатель заглушить не успел, мы только-только подъехали к дому.
Осматриваюсь. Запрокидываю голову, чтобы получше рассмотреть крышу, украшенную гирляндами. Атмосфера здесь очень новогодняя, все сияет.
– Красиво, – произношу тихонько и смотрю на Макса.
Он тушит фары и, словно опомнившись, крутит головой, оценивает обстановку. Складывается впечатление, что, не сделай я на этом акцент, он бы вообще ничего не заметил.
– Да, я просил украсить получше, – сообщает будто между
