— Вы дура, — сказала Оливии эта дама. — От миссис Бреннон я знаю, что вы будто бы заботитесь о ребенке, на самом деле хотите окрутить профессора. Только зря стараетесь, они скоро поженятся, а вас отправят собирать вещи.
Оливия задумчиво посмотрела на нее.
— Откуда вы взяли, что я хоть в малейшей степени заинтересована в мистере ван дер Эйслере? Мы с ним едва знакомы. Я помогаю ему в трудной ситуации, которая никогда бы не возникла, если бы вы по-хорошему обращались с Нелл. — Оливия перевела дыхание. — Должна сказать, я полностью согласна с Нелл: вы недобрая и слишком суровая. Вы мне не нравитесь, юфрау Схалк.
Она улыбнулась в перекошенное лицо, вышла из комнаты и отыскала кухню, где получила чашку чая из рук приветливой женщины, угощавшей Нелл молоком и печеньем.
Оливия наслаждалась второй чашкой чая, а также беседой с Нелл и приветливой женщиной, когда открылась дверь и вошла Рита.
— Что я слышу? Вы имели наглость учить юфрау Схалк, как ей обращаться с Нелл…
— Нет, я была абсолютно вежлива, — спокойно парировала Оливия, — и сказала правду. Вы должны были и сами это видеть, миссис Бреннон, — добавила она, — хотя, если вас почти не бывает дома, вы ничего и не замечаете.
Нелл вскочила — конечно, побежала к дяде Хасо, — и Оливия наблюдала, как лицо Риты от гнева становится безобразным. Семь бед — один ответ, подумала Оливия. Мистер ван дер Эйслер, узнав, в чем дело, самым премилым образом отправит ее собирать вещи, Рита будет плакать у него на плече и рассказывать, будто она понятия не имела, что юфрау Схалк дурно обращается с ее дорогой девочкой.
— Если бы у меня было время что-то поменять… К сожалению, скоро у меня очень важная встреча, а вечером — званый обед. Но будьте уверены, я вам этого не прощу: все расскажу мистеру ван дер Эйслеру и попрошу перестроить планы насчет Нелл.
— Я подожду здесь, хорошо? Пока вы поговорите.
Рита раздраженно затараторила:
— Что за вздор! Я же сказала, у меня нет времени. Вам придется поехать и жить с Нелл, пока у меня не найдется время все обсудить. Неужели я не могу жить так, как хочу! Только и слышу дурацкие причитания — ах, Нелл еще ребенок…
Оливия проглотила слова, которые так и рвались у нее с языка. Поблагодарила приветливую женщину за чай, придержала дверь для Риты, и та проплыла мимо, направляясь через холл в гостиную, где мистер ван дер Эйслер с Нелл стояли у окна и глядели на улицу.
Оливии оставалось только восхищаться, как быстро Рита превратилась в обиженную слабую женщину.
Она проговорила тоскливым голосом:
— О, Хасо, скажи, как правильно поступить: я так мечтала провести с Нелл эти две недели, и вот все расстроилось…
Глаза ее наполнились слезами. Как ей это удается, изумилась Оливия. Крокодиловы слезы — да она будет только рада, если Нелл исчезнет за дверью. Представление было разыграно превосходно. Оливия всматривалась в лицо мистера ван дер Эйслера и молила, чтобы он хоть раз обнаружил свои эмоции, но голос его был терпеливым и добрым.
— Я уверен, что, когда Нелл проведет каникулы у моей мамы, подальше от всех нас, она почувствует себя совершенно иначе. Конечно, мы об этом позже поговорим, но я думаю, что для нее лучше всего будет через неделю вернуться в школу, а ты постарайся освободиться на пасхальные каникулы.
Рита капризно надула губки.
— Но я уже договорилась… — Она оглянулась на Оливию. — Я не хочу обсуждать это при слугах.
— Если ты об Оливии, то она не прислуга, она присматривает за Нелл по моей просьбе и для твоего удобства.
Что-то в его голосе заставило Риту неохотно сказать:
— Извините, я очень расстроена. — Она была не настолько расстроена, чтобы не взглянуть на часы. — Но мне пора, у меня важная встреча. — Рита поцеловала Нелл и взяла ван дер Эйслера под руку. — Не сердись на меня, Хасо, мы еще увидимся и поговорим. Ты знаешь, что я полностью полагаюсь на тебя.
Оливия отвела глаза, пока она целовала его в щеку и что-то шептала с коротким смешком. Оливия заметила, что Нелл повернулась к ним спиной и смотрела на улицу. Когда потребовалось, девочка ответила матери обязательным поцелуем, крепко прижалась к Оливии при виде юфрау Схалк с сумкой и вскочила в машину, как только ей открыли дверцу. Пока ехали к дому мистера ван дер Эйслера, никто не проронил ни слова. Только там, в тепле и уюте, он сказал:
— Думаю, перед отъездом нам хорошо бы выпить по чашке чая. Идите в гостиную — Бронгер принесет. Мне надо позвонить, а потом я присоединюсь к вам.
Они почти заканчивали пить чай, когда он вошел, принял из рук Оливии чашку, сказал несколько ничего не значащих фраз и предложил выезжать через десять минут.
Злится, подумала Оливия, поднимаясь с Нелл за сумкой и забытым мишкой. Бронгер расторопно подхватил багаж, Нелл и Ахилл устроились сзади, а Оливию мистер ван дер Эйслер пригласил сесть рядом с ним.
Такую возможность нельзя было упускать: теперь Оливии почти не придется его видеть, раз он нашел, как ответить на этот устроенный Нелл маленький бунт. Одна неделя, прикинула Оливия, в лучшем случае десять дней, и Нелл отправят в Англию… а заодно и ее, без всякого сомнения. В эти десять дней она его не увидит, но находиться в одной с ним стране уже радость.
Стемнело. Оливия, сидя в теплой машине, догадывалась, что резко похолодало.
— Снег пойдет, — сказал мистер ван дер Эйслер, — мы, наверное, еще до Тьериума не доедем.
— А где это?
— В нескольких милях к востоку от Леувардена. Деревушка на берегу озера. — Он замолчал, и она решила, что он сердится на нее за то, что она расстроила Риту. Оливия сидела тихо, разглядывая сельские пейзажи в сгущавшихся сумерках.
Они ехали на север, и действительно, скоро пошел снег. Сначала летели крупные, мягкие хлопья, но вот уже клубящийся снежный вихрь носился туда-сюда, гонимый ветром.
— Вы не боитесь?
Она взглянула на его спокойный профиль.
— Нет. Но если бы я была за рулем, я бы дрожала от ужаса.
— Когда проедем dijk[8], ветер будет не такой свирепый, мы доберемся до Тьериума за полчаса. Нелл спит?
Оливия оглянулась.
— Да, и Ахилл тоже.
— Он ее преданно любит. Надо будет постараться навестить ее до отъезда и забрать собаку.
Дамба казалась бесконечной, со стороны моря она была слишком высокой, но по другую сторону дороги — пониже, и Оливия видела серые волны, взъерошенные ветром, они выглядели холодными и угрожающими.
Дамба наконец кончилась, и, хотя по-прежнему шел густой снег, ветер ослабел.
— Франекер, — сказал мистер ван дер Эйслер, проскакивая городок с освещенными витринами, и выехал на главную дорогу, ведущую в Леуварден. Это автострада, догадалась Оливия, потому что, хотя временами вдали мелькали огоньки, вблизи дороги ничего не было. Он не заехал в Леуварден — предпочел его освещенным улицам прежнюю автостраду, но ненадолго. Вскоре он свернул на узкую мощеную дорогу. Как Оливия ни вглядывалась, ничего не было видно.
