что Ирину Николаевну впечатляет больше: наша с Виктором легкость в разговоре, умение моего мужа располагать к себе новых людей, мои глаза, искрящиеся счастьем, или обручальные кольца, которые сверкают в лучах щедрого июньского солнца, но знакомство и все последующие часы Орлова-старшая проводит с улыбкой на лице и в благодушном настроении.
О, допрос с пристрастием она, конечно, устраивает… Арскому.
На целых сорок три минуты. Я засекаю.
Потому что сидеть на попе ровно и смотреть телевизор в гостиной, пока они, распивая чаи на кухне, о чём-то важном общаются, у меня никак не выходит. Вот и топчу босыми ногами овальный ковер с густым длинным ворсом. А потом еще час гипнотизирую каждого из членов своей семьи подозрительными взглядами, но они так и не раскалываются: о чём говорили, и к чему пришли.
Партизаны, что б их…
Ночевать мамуля уезжает в мою квартиру, дабы… «не мешать молодоженам спать». Как слышу эту ее фразу, моментально краснею, но не протестую. Действительно предчувствую, что буду скучать по мужу, и планирую всю ночь ему от этом рассказывать.
А во вторник мы с ней улетаем в Израиль.
Три недели.
Три недели в государстве ближнего Востока, в Земле обетованной, где каждая улочка, каждый камень дышат историей, где всё окутано приятной атмосферой древности и таинственности.
Кто бы мог подумать, что они будут такими длинными и одинокими, и в то же время удивительно насыщенными и интересными.
Моё сознание будто разделяется надвое. Одна часть, как преданная жена, сильно тоскует по оставленному в России мужу и пользуется любой возможностью, чтобы отправить ему сообщение или удачный кадр с местной достопримечательностью и мгновенно ответить на вызов, желая окунуться в тепло и ласку бархатного голоса, когда он звонит.
Другая же наслаждается общением с мамой, по которой действительно успела соскучиться, отдыхает, отсыпается, много гуляет, посещает достопримечательности, купается в море и загорает на пляже, занимается шопингом и скупкой сувениров.
А еще по настоянию Виктора я уговариваю маму пройти полное обследование в хорошей клинике и решить вопрос с болями в ногах, которые периодически её донимают.
Та отказывается лишь первые несколько дней, но после сдается. И спустя полторы недели мы обе отмечаем, как заметно улучшается её состояние. Не только физическое, но и моральное. Как постепенно она все чаще и чаще составляет мне компанию в пеших ежедневных прогулках, порой нагуливая по десять-пятнадцать тысяч шагов. Как забывает про извечную привычку постоянно потирать колени, пока сидит и что-то смотрит.
Что удивительно, вопрос про Виктора и нашу скоропалительную свадьбу первой поднимает ни мама, а я сама. Будто тот только меня заботит, но никак не родительницу, переживающую за своё единственное любимое чадо.
А меня, да, заботит.
И еще как. Особенно потому, что мамуля ни разу не стремится дать наставительный совет, выпытать подробности или пожурить. Точно происходящее ее вполне устраивает и не выбивается из привычного русла.
— Мамуль, ты не считаешь, что я поторопилась и сделала глупость? — спрашиваю, когда мы, искупавшись в море, возвращаемся, чтобы занять лежаки и выпить по прохладному коктейлю.
— Главное, Верунь, что считаешь ты, а не я, — Ирина Николаевна почти минуту сверлит меня своим фирменным понимающим взглядом с легкой улыбкой на губах, а после добавляет. — А ты счастлива. Я же вижу.
— Вот так просто?
Вскидываю бровь.
— А к чему усложнять? — парирует она. — Важен не срок отношений, а сами отношения. Если ты чувствуешь Виктора не головой, а сердцем, так какая разница, год вы знакомы или месяц. Главное, что он — твой мужчина.
Прищуриваюсь.
— А папу ты быстро почувствовала? — не скрываю хитринки.
Ну интересно же.
— Дай-ка подумать, — родительница откидывается на шезлонге и, постукивая указательным пальцем по губам, делает вид, что размышляет. — Познакомились мы с Володей в конце ноября, а в новый год уже рассылали всем друзьям и родственникам приглашения на свадьбу в августе. Кстати, знаешь, какой самый частый вопрос задавали мне подружки?
— Нет. Какой?
— Не по залету ли я выхожу замуж.
— Реально? — прыскаю, убирая подальше стакан, чтобы не облиться. — А у них с математикой в школе всё нормально было? Ну… как бы сроки и всё такое…
Качаю головой.
— Не знаю, Верунь, — пожимает она плечом, тоже улыбаясь, — когда счастлив, на чужие глупости не обращаешь внимания. Пустое это. Вот и ты не обращай. В жизни сложностей и без того хватает.
— Не буду, — даю обещание. — И про сложности… ты права.
Говорю без задней мысли, думая, что мама на знает, в какой переплет я попала. Но ошибаюсь.
Оказывается, она очень даже в курсе проблем. Спасибо за это идиоту-Ванечке, который в поисках пропавшей меня. Ну да, телефон же я еще в пятницу отключила. Обзвонил всех, кого можно и нельзя. Не поленился и мамулю набрать, чтобы в порыве гнева вывалить на нее кучу претензий и угроз.
Поэтому Орлова-старшая и в Питер шустро прилетела, и Арскому допрос устроила.
— А мне почему ничего не сказала? — скрещиваю руки на груди, надувая губы. — Вообще-то я — твоя дочь.
Теперь-то становится ясно, о чем сорок три минуты на кухне шла беседа, и почему мне никто и слова не сказал.
— Ты — дочь, а твой муж — мужчина, — пожимает родительница плечами. В отличие от меня она выглядит спокойной и вполне довольной жизнью, — поэтому не фырчи и позволь мальчику самому решить всё грамотно и красиво.
— Ты так подозрительно улыбаешься, — прищуриваюсь, — будто Витя собрался Игнатову рожу бить.
— Ну, бить — не бить, я не в курсе, — сверкает Орлова-старшая глазами, — а процесс он развернул знатный… Интернет Игнатовых и в хвост, и в гриву треплет. Никуда теперь этот навозный жук-Ванюша со своим папашкой не денется. За всё ответит. И впредь знать будет, как угрожать нашей семье.
Соглашаюсь. Вот уж кого не жалко, так это обоих зарвавшихся небожителей.
С этого дня за новостями из России мы с мамулей следим совместно.
А дело не стоит на стопе. Идет полным ходом, о чем рассказывает и Витя, и Денис, и пока еще работающий в «Слайтон-строй» Михайлов. Да и в новостях информация часто мелькает. Всё потому, что в «Балтстройинвест» удается вычислить крысу.
Некто Свирский, сметчик из «Гора-Строй», позже перешедший в фирму Арского, попадается в ловушку, созданную конкретно под него. Взятый с поличным, он долго не молчит, раскалывается, только бы оформить сделку со следствием и скостить себе срок. Не просто подтверждает участие в махинациях с договорами, а соловьем заливается, объясняя все схемы и нюансы,
