— Вы серьезно говорите это?
— Конечно. Я могла бы тоже увлечься садоводством, кто знает, может, рыдала бы меньше. — Она улыбнулась. — Селена всегда утверждает, что давала мне за рабочий день упаковку бумажных платков.
— Джулия… постойте-ка минутку. Вы хотите сказать, что вам теперь это интересно?
— Именно это я и говорю, так оно и есть в некотором роде, верно? Раньше я бы никогда не сказала подобного… Знаете, я ловлю себя на том, что постоянно выглядываю из окон.
— Любуетесь цветами?
— Точно. И все время прогуливаюсь за домом, смотрю, не требуется ли поливка, вдыхаю их божественный аромат…
— Неужели? — Он потрогал ладонью ее лоб, словно проверяя, не бредит ли она. — Вы плохо кончите, миссис Максвелл.
Она засмеялась, понимая, насколько полезными бывают такие вот маленькие шутки после серьезного удара судьбы.
— Ну, если меня и укусил жук садоводства, хороший или плохой, то все это из-за вас, Бен. Когда вы со своей тачкой появились у меня во дворе в тот день…
— Когда вы пытались меня арестовать и надеть наручники? — Слабая улыбка осветила его лицо. — Вообще весна и лето выдались у нас интересные, верно?
Она молча кивнула. Ее руки были все еще переплетены с его руками, словно это самая естественная вещь на свете.
— Мне нужно вас спросить кое о чем, — сказал он.
— Да?
Бен поколебался секунду-другую, затем продолжил:
— Прошу вас, обдумайте немного мои слова, Джулия, и еще прошу вас не считать, что я воспользовался ситуацией…
— Что, Бен?
— Вы могли бы остаться у меня на ночь?
Джулия мгновенно окаменела. С трудом сглотнула, выдернула свои руки из его рук, встала и отвернулась.
— Бог свидетель, что я не какая-нибудь там испуганная девственница, — выпалила она. — Однако я поражена, мягко говоря!
— Простите, если я обидел вас, — ответил он очень тихо, — но поверьте, я и не думаю сейчас о сексе. Джулия, пожалуйста… Мне просто не хочется оставаться сегодня ночью в одиночестве.
Она провела по губам языком.
— Это я вполне могу понять. Я знаю, как бывает трудно, когда внезапно получаешь страшное известие…
Так они и сидели в темном и тихом саду. Широкое лицо Бена было наполовину закрыто тенью — но другая половина напомнила ей маленького мальчика, который о чем-то умоляет. Маленького мальчика с Бронкса, подумала она в безумный, сентиментальный момент. Совсем одинокого, потому что его мать больше не смотрит за ним со скамейки. Такого милого и неуверенного в себе — а сейчас так нуждающегося в друге, который помог бы ему прожить ночь.
— Разумеется, я останусь, — сказала она. Едва проговорив эти слова, она тут же удивилась, не спятила ли? Провести здесь ночь с мужчиной, который — смотри в глаза правде, Джулия! — так сильно притягивал ее?
Она расправила плечи. Ведь она взрослый человек; они оба взрослые, так какие могут быть проблемы? Она останется у него на ночь.
Кристи уехала до субботы. В доме нет ни души, никто не станет беспокоиться, куда Джулия пропала.
Разве что позвонят мать или свекровь, чтобы поздравить с праздником Четвертого июля. Но она потом разберется с этим.
Она нужна Бену именно сейчас.
— Пойду поставлю кофейник, — мягко предложила она. — Или вы хотите чего-нибудь крепкого?
Бен глубоко вздохнул.
— Было бы просто замечательно выпить кофе. Может, он остановит мигрень, которая надвигается на меня.
— Я не знала, что вы подвержены мигреням.
— Лишь после сильных стрессов… не беспокойтесь, кофе скорее всего все снимет.
Вот так, думала она, направляясь в кухню, чтобы поискать кофе и бумажный фильтр. У него болит голова, и он, пожалуй, не собирается нарушать правила игры.
Но ведь как говорится, жизнь любит утверждать себя среди разгула смерти — эта поговорка объясняет, почему многие люди кидаются в объятия друг друга, когда услышат о внезапной смерти близкого человека?
«Джулия, стань наконец взрослой, — ругала она себя, насыпая кофе. — Никто не думает о том, чтобы заниматься любовью. Никто! Разве что ты сама».
И все же она не могла отделаться от ощущения, что совершила большую ошибку, оставшись здесь. Они пили кофе в темной кухне, чтобы не обострять головную боль Бена. Она чувствовала, что ему хочется поговорить, в особенности о своем друге Киллере, и поэтому старалась вызвать его на откровенность.
— Кто из вас, троих приятелей, женился первым, Бен?
— Киллер всегда бывал первым во всем. — Бен с сожалением улыбнулся. — Первым и развелся. Его браки никогда долго не держались. Детей у него тоже не было.
Бен посмотрел на нее, казалось, вслушиваясь в ее молчание.
— Вы удивляетесь, почему у нас с Лили не было детей?
— Почему я должна удивляться? Ну, положим, временами мне бывает любопытно, но ведь это не мое дело.
— Может, и так. — Он уставился на ложечку, стал водить ею по столу, наконец оставил в покое. — У Лили был диабет. Она лечилась, но не смогла победить болезнь.
— Мне очень жаль.
Он вздохнул.
Джулия испытала «мировую скорбь», как это называла ее немецкая бабушка с материнской стороны, — боль сожаления за ближнего.
— Из вас вышел бы потрясающий отец.
— Благодарю вас. Я до безумия люблю детей и рад, что стал сейчас учителем.
— Вы были так добры к Кристи и Джереми… прямо словно они ваши родные дети.
Он звякнул ложкой о чашку.
— Ну, они не мои. Она ваша дочь и Джея Максвелла, и я вижу разницу. — Его голос звучал устало, тихо, и в нем сквозила обреченность.
«Кристи любит вас почти так же, как любила отца», — хотела сказать Джулия… но не смогла. Это прозвучало бы фальшиво и жалостливо, хоть и было совершеннейшей правдой.
Он сжал лоб ладонями.
— Простите, если я раздражителен. Эта головная боль… Пожалуй, я приму парочку таблеток аспирина и отправлюсь спать.
— Хорошая мысль.
— Только вот не знаю, где вам будет удобнее спать, — смущенно сказал он. — Пожалуй, постелю в запасной комнате…
— И не думайте об этом! У вас болит голова, так что ступайте и ложитесь. Я найду все, что мне нужно, и устрою себе постель.
— Диван здесь тоже раскладывается, — пробормотал он. — А полотенца под лестницей в шкафу.
— Перестаньте суетиться. Я еще немного посижу, так что если понадоблюсь — зовите.
Он взглянул на нее тусклыми, воспаленными глазами.
— Вы снова говорите, как жена.
— Прекратите, будьте умником. Я стараюсь быть другом.
В доме Бена царил совсем другой покой, чем в ее собственном. У нее без устали тикали настенные часы, а здесь стоял аквариум, в котором непрерывно журчала фильтрующаяся вода. Какое-то время Джулия разглядывала золотых и серебряных рыбок, скользящих бесконечными кругами. Шум воды и легкое колыхание водорослей несли душе покой.
