мой кумир! – выдал Мот.
– Иди ко мне, ведьма! – потребовал я, обхватывая ее за талию и рывком привлекая к себе.
Не обращая ни на кого внимания, поцеловал любимые губы. Сеня сразу же обмякла в моих руках и доверчиво прижалась.
Моя.
– Ваш капучино, – отвлек нас голос Дины.
Сеня уткнулась носом мне в грудь и пыталась восстановить дыхание.
Я боялся, что чувства перегорят. Опасался, что меня перестанет к ней тянуть, но спустя полгода отношений я хотел ее сильнее, чем в первый раз. Загорался от прикосновения. От взгляда. От тонкого, едва ощутимого запаха ее волос, которые пахли лесными травами. От того, насколько разной она могла быть: колючей, как ежик, а потом мягкой и нежной, как котенок.
В нее невозможно было не влюбляться заново каждый день. Она давала уверенность в том, что я любим. Что меня ждут.
Маленькая кроха, которой я преподнес свое сердце и душу.
– Я люблю тебя, – не удержался и шепнул ей на ухо.
– И я.
Два года спустя
Есения
Ненавижу праздники! Особенно в одиночестве!
Я сидела у окна в палате, тоскливо смотрела на фейерверки, гладя свой округлившийся живот, и негодовала. А еще очень хотела домой, к Леве.
Но врачи в один голос потребовали, чтобы я осталась, несмотря на все уговоры. Беременность давалась мне сложно, с первых дней меня мучил жуткий токсикоз, а прямо перед праздниками случился приступ высокого давления. Я переутомилась, готовясь к празднику. Порадовалась, что меня перестало тошнить буквально от всего, и с азартом занялась подготовкой к любимому празднику своего мужчины.
А вечером случился приступ, и бледный Лев просто замотал меня в одеяло и в чем была привез в больницу. Кажется, он еще и врачам угрожал, но мне было так плохо и страшно, что я ничего не соображала.
Меня сразу же обследовали, поставили капельницу и отправили в палату под зоркий контроль докторов, которые наотрез отказались даже на одну ночь отпустить меня домой, а Леве – провести эту ночь со мной.
Ничего не помогло, у нас не было контраргументов на заверения докторов, что остается еще восемь беременных, и если делать исключения для нас, то и для остальных тоже, а у них больница, а не ресторан…
Мы со Львом решили, что здоровье нашего ребенка дороже всего, и эту неприятность мы переживем. Но когда он ушел, на меня накатила жуткая тоска.
С ним было спокойнее. Всегда. В любой ситуации я знала, что Лев будет рядом, что он все решит, что я смогу спрятаться за его широкую спину от любых невзгод.
За два года он ни разу не дал повода в себе усомниться. С ним я знала, что любима и сама училась любить. Отдавать.
Лев даже в самую хмурую погоду умудрялся вызывать на моем лице улыбку. У нас даже поссориться нормально ни разу не получилось. Каждый конфликт заканчивался веселым смехом и страстным сексом.
С ним я поняла, по-настоящему поняла, что такое быть ЗА МУЖЧИНОЙ.
Сын толкнулся в руку, а я улыбнулась и погладила живот. Я помнила день, когда мы узнали, что ждем малыша. Меня вдруг начало тошнить по утрам. Через три дня я сделала тест, который показал две четкие полоски, и сразу же сообщила об этом Леве. Который спал. Не могла молчать и спокойно дожидаться его пробуждения.
Он не сразу понял, что я хочу от него рано утром и что это за штуковина в моей руке, а когда сообразил… Я никогда не видела его таким растерянным. То, с какой нежностью он гладил мой тогда еще плоский живот, заставляло сердце сжиматься от счастья.
Лев ходил со мной на каждый прием к врачу. Бросал все дела и ехал. Довел доктора до нервного тика, пытаясь выяснить, когда меня перестанет тошнить буквально от всего. Гладил по голове и неделю спал со мной на полу в ванной, потому что я боялась далеко уходить.
Я никогда не верила, что можно так любить мужчину, пока сама этого не почувствовала. Я его боготворила. За то, какой он был. То смешной, то очень серьезный, но всегда нежный и заботливый. В моих глазах он всегда был идеальным. Любимым. До боли любимым. До щемящей боли в груди каждый раз, когда он переступал порог дома, возвращаясь с работы.
Анфиса посмеивалась, глядя на нас, мол, «я же говорила, вы идеально друг другу подходите». Она подружилась с мамой Левы, которая стала мамой и мне. И папа его меня принял как родную дочь. У нас была большая, дружная и креативная на всю голову семья. И все они звонили мне по видеосвязи в роддом, чтобы поддержать.
Я настояла, чтобы Лев не оставался дома один в новогоднюю ночь и провел его у Матвея и Кати, которая тоже ждала ребенка. Она забеременела на два месяца раньше меня.
Под бой курантов я была с ними по видеосвязи. У Кати и Матвея собрались все: Кирилл, Наташа с Игнатом, Роберт с Авророй и их сыном.
Мужчины смеялись, что в компании случился беби-бум, потому что Аврора, Катя и я ждали прибавления.
Лев пытался меня развеселить, а я старалась улыбаться и не расстраивать его. Не говорить о том, что мне грустно было быть одной.
Мы долго не могли проститься, но пришел врач и потребовал, чтобы я спала. Моему организму был нужен отдых.
Но спать не получалось. Я пялилась в окно и перебирала мысли в голове, когда услышала шум в коридоре. Топот ног и возмущенный голос акушерки, что сюда нельзя. Знакомый голос уточнил, кто может им запретить, и добавил, что не стоит беспокоить полицию, ибо они сами полиция. Я выскочила в коридор и обомлела.
В сторону моей палаты шел Дед Мороз Леванович с плывущим взглядом и залихватски сдвинутой набекрень бородой, а за ним гордо шествовали три гнома, один из которых был серьезен, собран и явно нервничал. За ним шествовала пара Игната и Наташи, причем все переговоры с акушеркой взял на себя дядюшка.
– С Новым годом! – гаркнул Роберт Леванович, заметив оживление.
Все девочки, которым не повезло так же, как и мне, подтянулись в коридор.
– Тише вы! – потребовала Валентина Олеговна, дежурная медсестра. – Или хотите на преждевременных родах присутствовать?
– Мы лучше по старинке, на зачатии, – отмахнулся от нее бывший тренер Левы.
– Да, – поддакнул ему Матвей, который тоже был во хмелю, – Лева, во прикол будет, если твоя дочь будет на меня похожа, да?
– А твоя на
