Удовлетворенный результатами, Дуглас вышел из обсерватории проверить строительство печи. Услышав сзади шорох, он обернулся, ожидая увидеть Алано, но вместо этого оказался нос к носу с Саймонсом, дворецким герцога Херриджа.
— Саймонс, черт возьми, что вы тут делаете?
— Его светлость очень недоволен, сэр. Прошло много времени, а вы с ним так и не связались и не изготовили никаких алмазов. Он выполнил свою часть сделки, мистер Эстон, и ждет, что вы выполните свою.
— Было несколько отвлекающих обстоятельств, Саймонс, или его светлость забыл о смерти жены?
У Саймонса хватило здравого смысла изобразить некоторое смущение.
— Я понимаю, что вы были в Шотландии. Есть и другие отвлекающие обстоятельства?
— Его светлости придется набраться терпения, — ответил Дуглас, пропустив мимо ушей замечание Саймонса.
Саймонс позволил себе легкую улыбку.
— Терпение не относится к главным достоинствам его светлости. Вы должны сотрудничать со мной, мистер Эстон. Я прошу вас.
— А если я этого не сделаю?
— Герцог Херридж не из тех, к кому можно относиться снисходительно, мистер Эстон. Он способен на многое.
— Меня не волнует, что ваш герцог может сделать мне, Саймонс.
— Тогда вас интересует, что он может сделать леди Саре?
Дуглас замер.
— Что он может сделать? — спросил он.
— Вас некоторое время не было в Англии, мистер Эстон. Вы слышали о законе о бракоразводных процессах?
Дуглас покачал головой.
— Его светлость может добиться, что ваш брак будет расторгнут. Если вы не снабдите его алмазами так быстро, как он хочет, он гарантирует, что вашему браку конец.
— Вы шутите, — сказал Дуглас, хотя было ясно, что Саймонс говорит серьезно. — И участия Сары не потребуется?
— Вы думаете, что она откажется подчиниться отцу? — жалостливо посмотрел на него Саймонс.
Увы, Дуглас совсем не был уверен в чувствах Сары. Страсть — это одно, но достаточно ли ее, чтобы удержать Сару? Хватит ли ее, чтобы Сара повернулась спиной к своему прошлому, своему воспитанию?
— Ей придется доказать ваше прелюбодеяние, мистер Эстон, но поверьте мне, массу женщин можно убедить выступить со слезным рассказом о том, как вы их обманули. Есть и другие условия, и будьте уверены, что его светлость их выполнит.
— Он сделает это? Разве развод не погубит репутацию Сары?
Саймонс улыбнулся:
— Вы думаете, его это волнует, мистер Эстон? У Сары была единственная обязанность: выйти замуж за деньги. И она потерпела неудачу.
— Скажите ему, что он получит свои алмазы меньше чем через неделю.
Саймонс уважительно поклонился:
— Я надеюсь, мистер Эстон, что вам ничто не помешает. Его светлость, как я сказал, терпением не отличается.
Саймонс бесшумно исчез.
Дуглас разжал кулаки и повернулся к печи. Она чем-то походила на пирамиду, широкая внизу и сужавшаяся к верху. Большое основание обеспечивало глубокую топку, пламя должно быть таким, как в кузнице, когда куют железо. Он долгие месяцы экспериментировал, прежде чем определил нужный диапазон температур для обработки алмазов.
Он не лгал герцогу Херриджу о возможности создать крупные алмазы. Однако он неправильно оценил нетерпение герцога или его отчаяние. Герцогу нужен результат, и немедленно, похоже, он не способен выслушивать разумные доводы.
С другой стороны, может ли он действительно убедить Сару развестись? Согласится ли она? Может ли герцог Херридж расторгнуть его брак?
Дуглас в свое время входил в логово льва, убедив себя, что лев не страшнее кошки. К сожалению, герцог Херридж действительно лев. И Дугласу, если его сожрут, винить придется только самого себя за то, что мало знал о жестокости благородного сословия.
— Поездка в Шотландию была успешной? — спросил из-за спины Алано.
Дуглас обернулся.
— Килмарин — это потрясающее место, — сказал он. — Жаль, тебя с нами не было.
— Я и здесь не скучал. — Алано сел на сложенные рядом с печью кирпичи. — Эта ваша миссис Уильямс настоящая смутьянка. Она игнорирует меня, будто я стена.
— Вряд ли тебе это понравилось, — сказал Дуглас. — Учитывая твою репутацию у дам.
— Ее просто нужно немного убедить.
— Я предпочел бы, чтобы ты не пытался совратить женскую часть персонала в Чейвенсуорте.
— Речь не о персонале, а об этой раздражающей женщине, — нахмурился Алано.
Дуглас подавил улыбку. Он слишком хорошо знал, каково остаться на милость одинокой женщины. Женщины беззащитны, но у них есть свое оружие: робкий взгляд, дрожащая улыбка и слезы. Видит Бог, он мог справиться с чем угодно, но не со слезами.
— Можешь сообщить миссис Уильямс, что мы вернулись, — сказал Дуглас, давая Алано повод найти экономку. — Попроси, чтобы она приготовила нам ранний обед.
Он взглянул на запад, солнце опускалось, оранжевые полосы были предвестниками заката.
Алано встал.
— Это я могу. — Он внимательно присмотрелся к Дугласу. — С чего это ты рычал как безумный?
Дуглас покачал головой, решив не распространяться об угрозах герцога Херриджа.
— Мне нужно повидать своего поверенного, — сказал он. — Похоже, я впутался в неприятности.
Алано долго молчал.
— Я что-нибудь могу сделать?
— Ты всегда был другом, Алано, и я благодарен за это.
Алано улыбнулся, но в глазах была тревога.
— Ты сообщишь мне, если я смогу помочь?
Дуглас кивнул, затем оглянулся на обсерваторию.
— Ты столько всего сделал. Благодаря тебе у нас будут сотни алмазов для герцога Херриджа.
Алано скривился, но вскоре на его лице появилась улыбка, когда он вспомнил о поручении и поводе увидеть миссис Уильямс.
Сунув руки в карманы и насвистывая, он направился к дому. Дуглас посмотрел ему вслед, потом занялся делами в обсерватории. Час спустя Дуглас закрыл обсерваторию и пошел к дому.
Луна переливчатым диском висела среди рассыпанных по ночному небу алмазов. Каким-то странным способом, которого Дуглас не мог понять, ночь была ему созвучна, она казалась ему более дружелюбной, чем яркий день. И все же ночь никогда не была ему другом, по крайней мере в детстве. Ночь означала голод, холод и страх.
Он больше не ребенок, а мужчина, который сам пробил себе дорогу. Он научился думать не только о том, чтобы выжить. Он научился обдумывать непредсказуемые последствия своего существования. Какова цель жизни?
Он не знал ответ, но сегодня он ближе к нему. Что он хотел от жизни?
Иметь значение для кого-то. Фигурально выражаясь, нацарапать свое имя на скале жизни, и пусть какой-нибудь путешественник через сто лет восхищается им. Заботиться, любить и испытать все, что мог знать, видеть, делать, пробовать, чувствовать.
