— Нисколько, моя дорогая. Будем надеяться, что его жена не станет возражать, если я буду сюда время от времени приезжать. Кроме того, они не захотят здесь жить постоянно. Тому, кто привык к большому городу, здесь скучно.
— Но ведь вам не скучно. Я бы тоже… — Оливия опять покраснела. — Извините, я просто имела в виду, что люблю жить в деревне. Одни любят, другие нет…
Госпожа ван дер Эйслер не подала виду, что заметила ее смущение.
— Никогда не надо скучать, — сказала она, — это состояние ума, вы со мной согласны? Дорогая моя, как вы думаете, когда этот снег прекратится, не съездить ли вам с Нелл в Леуварден? Как только расчистят дорогу, Тобер вас отвезет. Оливия, вы катаетесь на коньках? Нет? Как жаль. Но завтра здесь будет Дирк, он вас с удовольствием научит.
В прошлом году он научил Нелл. Мы можем поехать все вместе…
Так прошел день — с обещанной экскурсией по дому после ленча, с чаем у камина, с настольными играми — играли Нелл и Оливия, а госпожа ван дер Эйслер сидела рядом и вышивала. Беззаботная прогулка по дому привела Оливию в восторг. Четких очертаний, строгий снаружи, внутри он представлял собою смесь величавых, высоких комнат, обставленных прекрасной антикварной мебелью, — впрочем, не потерявших духа домашнего уюта, — и комнат поменьше, с зарешеченными окнами, с темными панелями на стенах, — к ним вели узкие переходы со ступеньками вверх или вниз. И всеми комнатами пользовались! В просторной кухне вдоль одной стены протянулась газовая плита, с противоположной стороны на нее смотрел старомодный кухонный шкаф, заставленный посудой, в центре красовался длинный стол, окруженный деревянными стульями. Там была Анке, и еще какая-то женщина чистила овощи над раковиной. Обе просияли, увидев Оливию, пожали ей руку и показали буфетную, кладовку и молочную, где раньше были сыроварня и маслобойня.
— Конечно, теперь, когда есть холодильник, эти комнаты не нужны, — сказала госпожа ван дер Эйслер, — но внуки любят здесь играть в прятки. Та дверь ведет в сад, эта лестница — на чердак. Мы ими тоже не пользуемся, только дети любят туда забираться.
На следующее утро, вскоре после завтрака, появился Дирк. Он был очень похож на Хасо, тоже высокий, но не так крепко сложенный, и он гораздо больше смеялся. Дирк пожал руку Оливии, подбросил Нелл и заявил, что пробудет здесь несколько дней.
— Только что сдал экзамены, — объяснил он, — и заслужил каникулы. К ночи этот снег прекратится, так что мы куда-нибудь прокатимся. Не боитесь? — улыбнулся он Оливии.
— Нет, но раз вы меня никогда не возили, как можно быть уверенной?
Он громко рассмеялся.
— Я вижу, мы с вами поладим, а старина Хасо пусть найдет себе другую такую же красавицу, как вы.
Они сидели за столом в малой гостиной и играли с Нелл в «змеи и лестницы». Оливии казалось, что они знакомы много лет. Дирк был моложе ее, и она чувствовала себя как старшая сестра, а он все время ее смешил. Она бросила кубик, и все засмеялись, когда она опять попала на «змею» и должна была начинать все сначала.
— Я люблю тебя, Дирк, — сказала Нелл. — Хотя, конечно, дядю Хасо я люблю больше всех.
Он притворно вздохнул.
— Вот так всегда. Я выворачиваюсь наизнанку, чтобы всех позабавить и очаровать, а Хасо вообще ничего не делает, но все из кожи лезут вон, лишь бы привлечь его внимание. Вот вы, Оливия, что вы сделали, чтобы смягчить его суровое сердце?
Он шутил, но, когда поднял глаза и увидел ее лицо, быстро сказал:
— Но вы так красивы, что вам не надо стараться… на вас и так все будут смотреть. Верно я говорю, Нелл? — Он картинно подбросил кубик. — Я думаю, Оливию ждет очень соблазнительная работа, мы еще увидим ее на обложке модного журнала, всю в шелках и жемчугах.
Они засмеялись, ужасный момент миновал, но позже, разговаривая с матерью перед сном, он спросил:
— Мама, а Оливия нравится Хасо?
— Да, милый. — Она не удивилась вопросу.
— Видишь ли, я сегодня кое-что ляпнул, и мне показалось, что Оливия…
— Да, милый, так и есть, я уверена. Она очень подошла бы Хасо, но он никогда не проявляет своих чувств, а сейчас еще эти неприятности с Ритой и Нелл. Со стороны решение выглядит простым: пусть женится на Рите, она, я думаю, была бы очень довольна, и Нелл снова стала бы счастливым ребенком. Видишь ли, Хасо с Робом дружили, и, может быть, Хасо считает, что он должен так сделать… что это его долг.
Дирк встал и прошелся по комнате.
— Они были друзьями, так разве Роб захотел бы, чтобы Хасо остался несчастным на всю жизнь? Если бы он любил Риту — другое дело, но я сомневаюсь… — Дирк отпихнул ножную скамеечку. — Оливия не слишком-то рассказывала о себе. Как ей живется?
— Из того, что говорил Хасо, — а он мало что знает — я поняла, что она живет с матерью и ужасной бабкой, которая предоставила им дом, когда умер отец, и с тех пор не перестает об этом напоминать. Он говорил, что раз или два был у нее дома и видел, что бабка явно не любит Оливию. Мать у нее — маленькая, деликатная женщина, очень нежная и тихая, Оливия на нее совсем не похожа. Это как раз и злит старуху. И, конечно же, Оливия не получила никакого специального образования, чтобы могла надеяться сделать карьеру.
— Странно, что она не замужем.
— Как я понимаю, она была помолвлена, но больше Хасо мне ничего не сказал.
— Сколько Нелл еще здесь пробудет?
— Пока Хасо и Рита не решат проблему. Нелл очень хорошо в школе и с английской бабушкой, которую она любит, но как только она приезжает к матери, то становится самым несчастным ребенком. Не мое дело критиковать Риту, однако жаль, что она поручает девочку женщине, которая Нелл не нравится. Хасо быстро нашел выход и пригласил сюда Оливию, чтобы она приглядывала за Нелл.
— Оливии платят?
Мать удивилась.
— Понятия не имею. Почему ты спрашиваешь?
— Одежда у нее — отнюдь не последний крик моды. Хорошая, но явно не новая.
— Да, ты прав, я тоже обратила внимание, что ее вещи скорее полезные, чем модные, но подумала, что она привезла с собой одежду для работы, сообразно со временем года.
— Странно, что Хасо не заметил…
Хасо заметил. Во всем, что касалось Оливии, он был настолько внимателен, что знал ее гардероб до последней пуговицы, понимал, что она тщательно следит за своими вещами и выбирает их, исходя из того, сколько они будут носиться, а не в соответствии с модой. Он хотел бы видеть на ней одежду, достойную ее красоты, но даже в мешке из-под картошки Оливия казалась бы ему очаровательной. Он все время думал о ней — когда принимал пациентов, во время операций и на обходе, думал о ней и у Риты, уговаривая обеспеченную женщину бросить работу и сосредоточиться на воспитании дочери.
