Ознакомительная версия.
– В данных обстоятельствах это легко понять.
Неужели он знает?
– Заболевание, которое ты изучаешь, – это ювенальный дерматомиозит?
– Да, только странно, что ты вообще слышал о такой редкой болезни. – И поэтому ей без конца приходилось бороться за финансирование. Подозрение липкими пальцами стиснуло ей горло. – Родители все тебе рассказали?
– Нет.
Всего одно короткое и острое, словно скальпель, слово. И столь же зловещее.
Клаудиа нахмурилась. Он специально недоговаривает?
Пристально оглядев последний сертификат, Лукас наконец-то начал разворачиваться на каблуках, и Клаудиа мгновенно постаралась придать лицу спокойное безразличное выражение. Но, несмотря на все усилия, глаза сразу же выдали ее состояние.
– Так же как и ты, я серьезно отношусь к работе и всегда собираю необходимую информацию.
Проще говоря, он все знает. Или почти все. Он не в том положении, чтобы получить полную историю ее болезни.
– Значит, ты понимаешь мои мотивы?
– Мотивы я понимаю, но не понимаю, почему ты так упрямо отказываешься съездить домой. Ты отговариваешься работой, но, к счастью, я был готов к любым возможным препятствиям.
Борясь с паникой, Клаудиа закусила губу.
– И именно поэтому, – продолжал Лукас, – мое утро началось с разговора с твоим непосредственным начальником, мистером Райаном Тейтом.
Живот свело с такой силой, что Клаудиа всерьез испугалась, что съеденные на завтрак хлопья полезут наружу. Но даже это не помешало ей трезво мыслить.
– Так вот как ты сюда попал!
– Именно.
– Да как ты смеешь?.. – Поперхнувшись от возмущения, она замолчала, глубоко вдохнула и начала сначала: – Да как ты смеешь так бесцеремонно врываться в мою жизнь? Ты хоть представляешь, что должно было обсуждаться на этой встрече?
– Я спросил, можешь ли ты взять отпуск, и он сказал, что да.
«Бог…»
– Я спросил, мешает ли тебе что-нибудь прямо сейчас вернуться на родину, и он сказал, что да. Он сказал, что у тебя есть пять дней, чтобы поднять дополнительное финансирование, или твой проект закроют.
«Ты…»
– Я спросил, могу ли я что-нибудь сделать, что бы сдвинуть сроки, чтобы ты смогла съездить до мой, и он сказал, что да.
«Мой».
Как же серьезно она недооценила этого человека!
Старательно контролируя голос, она выдохнула:
– Я же сразу спросила, связано ли твое появление с собранием спонсоров. И пусть ты прямо и не соврал, но намеренно скрыл важную для меня информацию. Зачем?
– Я надеялся, что мы придем к соглашению без необходимости…
– Угроз и вымогательства?
Как этот человек может сохранять ледяное спокойствие, когда ее саму уже трясет от злости и страха?
– Ничего личного, Клаудиа.
– Но ты сам сделал все это весьма личным! – Черт, нужно срочно взять себя в руки. Не хватало еще расплакаться у него на глазах.
Лукас впервые отвел взгляд:
– Так тебе нужны деньги, чтобы закончить проект, или нет?
– Раз ты уже все обсудил с Тейтом, то отлично знаешь, что нужны.
– Тогда считай, что мы обменяемся одолжениями.
– Одолжениями? Да о чем вы там без меня договорились? – Глупый, глупый вопрос, но она должна знать.
– Я сообщил мистеру Тейту, что готов предоставить недостающие три с половиной миллиона фунтов, разумеется, на определенных условиях. И принимать их или нет, зависит лишь от тебя одной.
– Ты… Ты… – Лаборатория разом закружилась у нее перед глазами. Нет. Нет! Она ни за что туда не вернется. – Значит, мне придется отыскать другой источник финансирования. – Или все-таки принять деньги? Она годами мучилась из-за того, что родители ее бросили, так почему бы не позволить им сделать хоть это? Но готова ли она расплатиться за деньги своим сердцем? А заодно и тяжело заработанной независимостью и остатками гордости? – Я не продаюсь.
Лукас сжал зубы:
– Тогда мне остается лишь уйти, и тебе придется самой объясняться с Тейтом. Надеюсь, ты понимаешь, что за оставшееся время ни ты, ни он уже не успеете отыскать столь крупную сумму. И я за этим прослежу. Так скажи мне, Клаудиа, насколько важна твоя работа?
Схватившись за стол, она все же сумела устоять на ногах. Разве можно быть настолько безжалостным и бессердечным? Он знает, как важны для нее эти исследования, и понимает, насколько близко она все воспринимает. И все равно, и глазом не моргнув, готов ее шантажировать! Наверное, ей следовало бы его возненавидеть, но чувствовала она лишь разочарование. В них обоих. И особенно в себе самой. Что ж, она навсегда запомнит урок и отныне будет знать цену физическому влечению. Только чему она удивляется? Тело же с десяти лет без конца ее подводило. Подвело и на этот раз.
– И что же у тебя за условия? – спросила она, гордясь ровным голосом.
– Трехнедельный отпуск с девяти утра сегодняшнего дня и поездка в Арунтию.
Клаудиа медленно покачала головой:
– У тебя совсем совести нет?
– У меня есть долг. Так же как и у тебя. Выбор за тобой.
Всего час назад она молила о чуде, и боги, словно в насмешку, прислали готового стереть ее в порошок воина.
Но как бы все ни сложилось, он ни за что не увидит ее слез.
Три недели в обмен на три с половиной миллиона фунтов.
Глубоко и медленно дыша, Клаудиа разглядывала шантажировавшего ее высокого и сильного, словно гладиатор, мужчину, что замер посреди лаборатории. Если бы она так сильно его не ненавидела, она бы растеклась в лужицу от одного взгляда на такое великолепие.
– Выбор? – К счастью, голос и на этот раз ее не подвел. – Этот так называемый выбор сводится к тому, чтобы безропотно следовать твоим указаниям или лишиться работы. – Что-то ей подсказывало, что, сколько бы она ни умоляла Райана Тейта дать ей еще немного времени, чтобы отыскать иной источник финансирования, из этого все равно ни чего не получится. Не зря же Тейт славился своей твердолобостью. Но как же сложно проглотить гордость и убедить себя, что дареному коню в зубы не смотрят… – Но ты же и так это отлично понимаешь, верно?
Пристально на нее посмотрев, Лукас расправил плечи, но так ничего и не ответил. И от этого она лишь еще больше разозлилась:
– Да кем ты себя вообще возомнил? Пришел к Тейту, даже со мной не поговорив… Именно к та кой жизни, по-твоему, я и должна стремиться? Чтобы мне без конца приказывали, указывали и заставляли что-то делать, совершенно не интересуясь моим собственным мнением?
– С каких пор три недели равняются всей жизни?
Три недели. А что от нее потребуют потом?
Наверное, об этом вообще лучше не думать.
– С тех самых, как ты дал мне отведать нового режима!
Лукас устало потер лицо.
– Клаудиа, – прорычал он, – я всего лишь пытаюсь выполнить свою работу, но твое упрямство не оставляет мне выбора! Так почему бы вместо того, чтобы сокрушаться, как такое вообще могло случиться, не сосредоточиться на том, чтобы получить максимум выгоды от сложившегося положения? Если точнее – три с половиной миллиона выгоды.
Ознакомительная версия.
