Когда умерла мать Анабель, безутешный отец отвез девочку в Англию, чтобы быть поближе к своей матери и другим родственникам. Джон Дрейер не отличался крепким здоровьем. Слишком больной, чтобы уделять внимание своей единственной дочери, он пережил жену всего на три года.
Анабель отослали в пансион, но летние каникулы она проводила в семье брата своего отца, дяди Адама. Дрейеры подарили ей самые счастливые дни в детстве, но в один день все рухнуло. Иногда Ан казалось, что, как только она начинала чувствовать себя действительно счастливой, вмешивался какой-то злой рок и все летело в тартарары… Дядя Адам умер внезапно. Ей тогда только исполнилось четырнадцать лет. После его смерти вдова продала дом, забрала детей и вернулась в свою родную деревню. Теперь на лето Анабель отправлялась к своей бабушке по отцовской линии. В течение всех этих лет она продолжала писать Петеру и получала в ответ небрежно нацарапанные короткие записочки. Они увиделись пять лет назад, когда Петер приехал в Англию. Ан все еще училась в школе — оставался последний год — и проводила лето с бабушкой. Встречаться с Петером особой охоты не было — отвыкли, наверное, друг от друга. Но все-таки встретились.
Он провел в Лондоне две недели, и Анабель показывала другу город. Они ездили на экскурсии, ходили в театр, в картинные галереи.
К тому времени юноша только закончил школу искусств и собирался начать карьеру на телевидении в качестве художника-дизайнера. В двадцать один год Петер был гораздо более искушенным и опытным, чем семнадцатилетняя Ан, но каким-то образом они без напряжения сумели вернуться к прежним братско-сестринским отношениям, несмотря на долгие годы, проведенные врозь. После отъезда Петер писал довольно редко. Но Анабель всегда знала, что, сколько бы времени ни прошло, стоит им увидеться вновь, и они заговорят так, будто никогда не расставались, и будут по-прежнему понимать друг друга с полуслова.
Улыбаясь своим воспоминаниям, девушка сняла трубку и набрала номер. Пришлось довольно долго ждать, прежде чем наконец раздался знакомый голос.
— Алло. — Петер говорил нетерпеливо, наверное, звонок оторвал его от какого-то важного занятия.
— Петер, — нерешительно начала она и услышала, как приятель облегченно вздыхает.
— Ты где?
Его краткий вопрос свидетельствовал о многом.
— Ты уже знаешь?..
А Петер не стал ждать никаких объяснений и сдержанно пояснил:
— Бен звонил сюда прошлой ночью и даже по телефону показался мне довольно странным типом. Не знаю, что там у вас произошло, но у меня от одного его тона мурашки пошли по коже. Можно с уверенностью предположить: если твой жених узнает, что я ему солгал, то запросто оторвет мне голову, да еще и спляшет в придачу на бренных останках.
Девушка рассмеялась сквозь всхлипывания.
Откуда он взял номер твоего телефона?
Мне кажется, он связывался со всеми, о ком ты упоминала хотя бы вскользь.
Да, это на него похоже, только так Бен и мог поступить.
Но он не знал о твоем существовании…
Милая, я же в списке приглашенных!
Да, ты в списке гостей, но как он смог найти тебя так быстро? Ведь там указан твой прежний адрес.
— Видимо, удалось выяснить, что я работаю на телевидении, позвонили туда и, естественно, им сразу объяснили, где меня искать, так как на работе известны мои координаты.
Она глубоко вздохнула, прикрывая глаза.
— Слава Богу, что я не позвонила тебе из Лондона — по крайней мере, ты действительно не врал, когда отвечал, что понятия не имеешь, где я. Думаешь, он поверил тебе?
Мне кажется, Бен почувствовал, что я очень удивлен. Да, по всей видимости, поверил, но, боюсь, потом я все испортил — его бесцеремонность все-таки вывела меня из себя.
А что ты сказал? — испугалась Анабель.
Я заявил, что не сказал бы ничего, даже если бы и знал, где ты, но я в неведении, так что лгать не приходится. И добавил, что если и узнаю хоть что-нибудь, то ни в коем случае не сообщу об этом и что он может катиться ко всем чертям. — В голосе Петера слышались торжествующие нотки. — Мне приятно сообщить, что это ему не понравилось. Этот человек произвел на меня не очень хорошее впечатление. Один тон чего стоит! И что бы ни случилось, я на твоей стороне, девочка моя… Приезжай ко мне, если хочешь, — предложил Петер. — Я предоставлю тебе убежище. Здесь ты будешь в безопасности — дорожки по ночам охраняются с собаками, а стены и ворота электрифицированы и на ночь по ним пускают ток, так что враг не пройдет!
Бескровные губы беглянки шевельнулись в улыбке.
— Петер, ты чудо. Послушай, твой телефон, может быть, уже прослушивается — он вполне способен нанять детективов, которые сделают это. Так что я лучше напишу. У меня все в порядке, ты не беспокойся. Чао.
Анабель повесила трубку и откинулась на подушки, тупо уставившись в потолок. Надо спуститься вниз и купить открытку с видом и названием отеля, она заметила несколько таких открыток у стойки портье. Напишет пару ничего не значащих слов, что-нибудь невинное типа: «Чудесно провожу время, жаль, что тебя здесь нет!» И подпишется не именем, а, скажем, «Твоя любовь». Открытка дойдет до адресата завтра. Петер быстро соображает, все поймет и приедет. Остается надеяться, что Бен действительно поверил Петеру и будет разыскивать невесту в другом месте.
Анабель проснулась на следующее утро от звона церковных колоколов. Семь утра. С противоположного берега озера доносилось эхо, или это колокола другой церквушки соперничали с перезвоном? Несколько мгновений девушка лежала неподвижно, с тревогой припоминая бессвязные сны, преследовавшие ее всю ночь, — жесткое смуглое лицо Бена, его губы, жар тела, руки…
Пот выступил у нее на лбу. С тихим стоном Анабель приподнялась на постели и огляделась. Побеленные стены комнаты прошлой ночью выглядели голыми и какими-то жалкими, но утром солнце потрудилось на славу, и теперь они казались золотисто-розовыми. Анабель не закрыла с вечера ставни и оставила окно слегка приоткрытым. Легкий ветерок едва шевелил белые тюлевые занавески.
Девушка выскользнула из кровати и, как была в тоненькой полупрозрачной ночной рубашке, вышла на балкон. И застыла, пораженная красотой открывшегося вида. Она стояла недвижно широко раскрыв голубые глаза и впитывая окружающую красоту, — девушка не ожидала увидеть такого. Взгляд ее зачарованно скользил по горам, их очертания казались размытыми, нечеткими в голубоватой утренней дымке, вершины позолотило утреннее солнце; тут и там вспыхивали белые островки снега, а над всем — голубое, ни облачка, небо. И все это розовато-голубое и золотистое великолепие отражалось в прозрачной воде озера.
