Ольга безнадежно махнула рукой и в который раз собрала с пола бумаги, годящиеся уже разве что для растопки камина. Или костра.
Глава 11
Ольга обожала выходные, но в этот раз субботу еле пережила. Весь день промаялась, домашняя работа не клеилась, все валилось из рук, а в голове как в замедленной съемке проплывал их поцелуй с Авериным.
Такой тягучий, обволакивающий, от которого кожа становилась настолько чувствительной и уязвимой, что одежда казалась наждачкой. Хотелось сбросить ее всю и обернуться этими поцелуями…
Оля вздрагивала и трясла головой, пила кофе и становилась под душ — ничего не помогало. Устав бороться с собой, позвонила в больницу узнать, как состояние Аверина.
Нормальное у него состояние, сказали ей, поужинал и спит. Ольга даже почувствовала себя оскорбленной. Спит он! Нет бы помучился от бессонницы или хотя бы поел без аппетита, пока она тут места себе не находит.
Да нет же, стрескал все, еще и возмущался, что не позволили из ресторана себе еду заказать, мало ему, видите ли. Она вот еле заставила себя кусочек сыра съесть. А ему и нельзя много, внутри одни швы.
Хотя кто его знает, может он и правда там себе все новенькое отрастил. Дальше неизменно в памяти всплывало, как она сидела на нем, и мысли снова возвращались в наезженную колею. Почему Аверин обращается с ней так, будто она уже его женщина? Она слишком легкомысленно выглядит? Или доступно себя ведет?
Так вроде бы и отбивалась достаточно, и вырывалась, даже геем обозвала и маньяком. Кто ж виноват, что у него такие сильные руки, у нее все ноги в синяках вверху, там где он ввинчивал свои пальцы…
В воскресенье сестра подбросила племянников до вечера, и это здорово отвлекло от надоевших раздумий. А потом позвонил Леха.
— Ольчик, выручай. Отдежурь за меня в ночь, а? Я потом в рабство тебе продамся!
Она от радости чуть по комнате не запрыгала. Долго кивала, пока не сообразила, что Лешка ее не видит.
— Хорошо, Леш, конечно подменю.
И все-таки запрыгала. В отделение чуть не влетела, вовремя вспомнила, что нормальные доктора на работу приходят чинно и собранно. Вот и она так пришла. На крыльце постояла, отдышалась и пришла.
Охрана на входе стояла как почетный караул, у палаты тоже маячили двое. Как бы Ольге ни хотелось, идти проведывать Аверина просто так было ну совсем некстати. Решила, что уже с утра наведается, от одного осознания, что он здесь, рядом, в груди наливалось теплом.
Привезли парня с аппендицитом, потом женщину после ДТП. В отделение Ольга вернулась совсем поздно, сбросила туфли и устроилась на диване с чашкой кофе. В ординаторской никого кроме нее не было.
Вся хирургическая бригада отпросилась на полчаса к гинекологам на день рождения: «Тортик и чай, Ольга Михайловна, больше ничего! Ну может еще пожрать дадут…» В отделении было тихо, больные спали, только шаги охранников в коридоре нарушали больничный покой.
Ольга пила кофе и смотрела на экран телефона. Два пропущенных от абонента Богдан Кетлер. Когда-то он был у нее подписан как Блонди Сероглазый, потом как Богдан, потом как Бодька, а очень недолго как Любимый муж.
Их семейная жизнь поначалу была довольно приятной. Конечно, Оля много помогала младшей сестре, но Богдан не возражал, даже принимал посильное участие. Данка выдавала ему коляску со спящей малышней, и он добросовестно выгуливал их по несколько часов.
Он первый заговорил о детях почти сразу после регистрации — свадьбы не было, Оля с содроганием вспоминала последнюю свадьбу сестры. Просто поставили подписи и улетели в Грецию.
Богдан же и первым забил тревогу, когда спустя два года все их попытки обернулись провалом. И в результате совместного обследования выяснилось, что дело в ней, в Оле. Аутоиммунное бесплодие.
— Твоя иммунная система синтезирует слишком высокий уровень антиспермальных антител, — объяснила коллега из гинекологического отделения, где Ольга проходила полное обследование, — они полностью обездвиживают сперматозоиды. Если медикаментозное лечение не поможет, попробуем внутриматочную инсеминацию.
Когда она рассказала об этом Богдану, надо было видеть его лицо. Наверное, это и послужило причиной того, что муж завел любовницу и та забеременела с такой рекордной скоростью, что Оля не успела даже толком приступить к лечению.
Лечение продолжать не стала, на развод подала, но Богдан почему-то долго не отпускал. То ли потому, что ребенка не стало — Ольгу это совсем не обрадовало, — то ли потому, что и правда любил. Но их все-таки развели…
Зря она поддалась слабости и ударилась в воспоминания. В воздухе повисло смутное ощущение тревоги. Или это ее так воспоминания взволновали, или еще была причина, но душе было неудобно и неуютно. А потом она поняла — в коридоре стояла гробовая тишина, не было слышно ни шагов, ни еще каких звуков.
Ольга постаралась затолкать поглубже нехорошие предчувствия, нащупала ногами туфли и выглянула в коридор. Там было пусто, и она похолодела, поняв, что палату Аверина больше никто не охраняет.
Глава 12
Убедившись, что на входе в отделение охраны тоже нет, Ольга больше не раздумывала. Надо разбудить Аверина, ощущение тревоги разрасталось и грозилось вылиться в настоящую панику, поэтому она торопилась.
Быстрым шагом вошла в палату и… Короткий рывок, стена припечаталась к спине, Ольга только пискнула. А затем поймала прямо в губы облегченный вздох.
— Это ты… Что ты здесь делаешь ночью?
— Костя, — от страха подогнулись колени, она бы упала, если б Аверин не поддержал, — куда-то делась твоя охрана.
— Знаю, — шепнул он на этот раз на ухо, — я уже позвонил Климу.
— Не Андрею Григорьевичу? — переспросила удивленно.
— Нет, — Аверин продолжал удерживать, — охранники — люди Савельева. Где гарантия, что это не он их отозвал?
— Что же делать, Костя? — ее трясло, и он это почувствовал.
— Помоги мне спрятаться, Оля. Времени у нас совсем мало, они уже должны быть здесь.
Кто «они», Ольга решила не спрашивать. Ясно, что не «наши».
— Пойдем, — она увлекла его за собой, — для начала тебя нужно переодеть.
Выглянула в коридор — никого. Потянула следом Аверина, стараясь не смотреть на его голую грудь с нашлепкой из марли. В ординаторской бросилась к шкафу и достала Лешкин хирургический костюм.
Аверин был выше и мощнее, но и костюмы шились не в облипку. Он быстро оделся, Ольга нахлобучила ему на голову хирургическую шапку и замерла. Из коридора донеслись шаги, Костя притянул ее к себе и тоже прислушался.
Дверь они заперли, но что тот хлипкий замок! Шаги гулко разносились по всему коридору — «они» прошли в палату — а затем стали слышны совсем близко. Аверин толкнул Ольгу к столу.
— Оля, — зашептал он ей в ухо, — Оленька, помоги, милая. Давай представим, как у нас все это будет, ну? Должно сработать, у Клима же сработало.
Последняя фраза явно предназначалась не ей, а мирозданию. Он склонился над Олей, глубоко дыша, и надавил на стол. Стол скрипнул, Аверин застонал — очень натурально, кстати, — а потом прошипел ей на ухо:
— Ну что же ты, или тебе не жалко своего труда? Они ведь не любоваться мною пришли, Оля!
И она испуганно ойкнула. С небольшой натяжкой могло сойти за чувственный всхлип. Аверин качнул головой, а затем подхватил ее под бедро, усаживая на стол, и впился в губы.
Это было похоже на сумасшествие. Он толкал рукой стол, продолжая одними губами выбивать из нее звуки, достойные послужить вполне приличной озвучкой для порнушки. Вторая рука крепко удерживала ее за бедро, а сам он вжимался сверху, издавая глухие стоны.
— В ординаторской кто-то трахается, — послышалось из-за двери негромкое, — совсем озверели эти айболиты. А если кто помрет?
— Дай посмотрю, — ответил невидимый собеседник, и Ольга услышала щелчок.
От испуга прижалась к Аверину сильнее, обхватив его ногами, и порадовалась, что в этот раз не стала кобениться, послушала умного мужчину и надела чулки. Выдала стон с хрипотцой на выдохе и с вибрацией. Хороший такой стон, почти натуральный. Сквозь полуприкрытые веки увидела чужое лицо, вынырнувшее в дверном проеме, и начала с энтузиазмом двигаться.
