— Мне не нужна твоя опека, мама. — Метнул в ее сторону полный презрения взгляд Платон. — Я сам хочу свою жизнь строить.
— Но если я буду рядом, тебе будет намного проще! — с отчаянием воскликнула она. — Как же ты этого не понимаешь…
— Это потому, что я хромой, да? — ощетинился сын.
— Но это есть, сынок! С этим надо как-то жить!
— А папа говорит, что это можно исправить.
— Папа?.. А когда ты с ним разговаривал?
— Сегодня утром.
— Но мы же договаривались — папы больше не существует! — захлопала мокрыми от слез глазами Наталья Петровна.
— Для тебя, может, и не существует. А для меня он есть и будет всегда. И папа, в отличие от тебя, в меня верит.
Платон развернулся и похромал из кухни в свою комнату.
— Платон! Платоша!.. Но так нельзя, сынок! — прокричала ему вслед мать.
Сын демонстративно хлопнул дверью комнаты.
Наталья Петровна осталась на кухне одна. Она громко плакала, уронив голову на стол. Она чувствовала себя несчастной и одинокой. Ей казалось, собственный сын только что предал ее идеалы.
Пятница не предвещала ничего хорошего. Совещание в кабинете у декана затянулось на два часа, и от обсуждений будущего дисциплин и нагрузки у Натальи Петровны разболелась голова. Теперь, для того, чтобы остаться на своем рабочем месте, преподаватели должны будут выдержать конкурс. Доказать свое профессиональное мастерство и набрать необходимое количество баллов. «Мы обязаны состязаться друг с другом… как это ужасно! Нас, благородных представителей интеллигенции, будто выбросили на арену древнего Рима, как гладиаторов, и теперь требуют, чтобы мы перегрызли горла один другому…» — чуть не плача, рассуждала Наталья Петровна по дороге на кафедру.
На кафедре было тихо. Марьяша что-то быстро печатала за компьютером. На окне в видавшей виды вазе одиноко стояли белые тюльпаны.
— Что, Сергею Владимировичу больше заняться нечем, как за подснежниками в лес ходить? — зло уставилась на цветы Наталья Петровна. — Ему, конечно, о своем будущем волноваться нечего! Отчего же по лесу не побродить?
— Это… не Сергей Владимирович, — оторвалась от компьютера Марьяша и как-то странно посмотрела на Наталью Петровну.
— А кто же тогда? — насмешливо покосилась на тюльпаны та.
— Это вам принесли. Вернее, принес.
— Кто принес? — удивленно распахнула глаза Наталья Петровна.
— Такой мужчина… очень привлекательный, в кашемировом пальто. Спрашивал вас, а я сказала, что вы на заседании и будете нескоро. А он протянул мне тюльпаны. Говорит: «передайте тогда ей вот это… как самой обаятельной заведующей». Он на службу спешил и поэтому ждать вас не остался. Да там записочка на окне лежит, в ней все написано.
Наталья Петровна замерла. Только сейчас позади вазы она заметила сложенный вдвое листок бумаги. Быстро подхватила его и раскрыла. Руки противно подрагивали от волнения. «Ната! Я очень хотел сделать тебе сюрприз. Купил в переходе тюльпаны, волновался, как мальчишка. К сожалению, тебя не застал. А меня ждут неотложные дела. На выходных позвоню. Саша Велюров» — гласил размашистый почерк.
Наталья Петровна судорожно сглотнула и быстро спрятала листок в сумку. Растерянно посмотрела на тюльпаны, чувствуя себя полной дурой. В ее возрасте глупо радоваться подаренным цветам. Даже если они от того самого Саши Велюрова, которым она грезила в юности.
— Это так романтично, — мечтательно произнесла Марьяша и приложила ладони к сердцу. Наталья Петровна промолчала. Ответить на это лаборантке ей было попросту нечем.
Дома она бережно поставила тюльпаны в самую красивую хрустальную вазу, успевшую покрыться слоем пыли за годы забвения. Ей казалось, что лучше этих цветов нет в целом свете.
Платон вернулся поздно. Он небрежно сбросил в прихожей куртку, презрительно хмыкнул в сторону цветов и похромал в свою комнату.
— Платоша…как дела, сыночек? — заискивающе улыбаясь, встала в дверях его комнаты Наталья Петровна.
— Нормально дела. — Снимая свитер, буркнул сын.
— А я там котлеток нажарила. Салат сделала. Не хочешь поужинать?
— Поужинать не откажусь.
— Ну, вот и отличненько. Тогда я уже стол накрываю, — поспешила на кухню Наталья Петровна.
Ужинали в полном молчании.
— Мам, я тут хотел тебя предупредить… Я в мае к папе в гости поеду.
— Как в гости?! — подскочила она от удивления. — Ты вообще представляешь себе, что это такое, в другую страну лететь?!
— Да, конечно. Папа сейчас оформляет для меня официальное приглашение на десять дней.
— Только на тебя одного?! — обезумев от беспокойства, почти прокричала Наталья Петровна. — А я теперь не в счет? Со мной он посоветоваться забыл?!
— Он тебе два раза по скайпу звонил. Тебя же дома нет постоянно! — развел руками сын.
— Так, все! С меня довольно! Я должна поговорить с ним немедленно! Мы не можем позволить себе путешествия накануне твоего поступления!
— Мам, успокойся… тебе пора седативные средства принимать. Только посмотри на себя!
Наталья Петровна оттолкнула сына и устремилась к компьютеру. Вид у нее и вправду был обезумевший — глаза от страха расширились и стали огромными, волосы стояли почти дыбом. Платон похромал следом.
Ей казалось, компьютер загружается чудовищно медленно. Его, будто заморозили злые пляшущие тени, недавно поселившиеся в ее комнате, и теперь никак не хотели отмораживать.
— Толя! — без приветствия накинулась на немного опешившего бывшего мужа в компьютере Наталья Петровна. — Ну, разве так можно?! Какое приглашение накануне ЕГЭ и вступительных экзаменов?! Ты представляешь себе, сколько стоит билет на самолет?!
— Натка! Сколько лет, сколько зим! — почему-то обрадовался бывший муж. — Тебе же дозвониться невозможно! Я уже официальное приглашение составил, как раз в начале мая Платончика к себе заберу! Да ты за деньги не беспокойся! Я все расходы на себя возьму! И перелет, и проживание! У меня как раз отпуск на май выпадает, и мы с Платоном столько всего посмотреть успеем!
Наталья Петровна набрала в легкие побольше воздуха, собираясь сбить пыл с довольного супруга, живущего в параллельной реальности, как вдруг за ее спиной раздался возглас Платона:
— Я так хочу к тебе, папа! Я так давно не видел тебя! У меня загранпаспорт без дела уже второй год пылится!
У обоих мужчин — совсем поседевшего отца и внезапно повзрослевшего сына — горели глаза от нетерпения и предвкушения скорой встречи. Наталья Петровна почему-то осеклась на полуслове и осторожно выдохнула. В горле образовался ком.
— Это самое глупое решение из всех, что мне доводилось принимать, — молвила она и медленно встала. Платон тут же занял ее место и принялся весело обсуждать подробности будущей поездки с отцом.
Остаток вечера Наталья Петровна судорожно проплакала в подушку. Она даже не могла уловить нить своего отчаяния, настолько все запуталось в последние дни. Ее переживания по поводу работы, скорое поступление сына, а тут еще и поездка в Германию, как снег на голову. Ей казалось, путешествие — это страшно глупое и неоправданное решение, угроза ее собственной целостности. Инстинктивно она ощущала тревогу, когда не могла опекать Платона. А сын всеми силами пытался вырваться, вдохнуть свободной грудью. Ей казалось, он неоправданно рискует, поддаваясь порывам юности. Ее сценарий его будущей жизни был просчитан и продуман. Материалов для его будущей научной диссертации она набрала столько, что хватило бы на собственную докторскую. На собственную… которую не создала, беспокоясь о Платоне. Эх, если бы у нее на руках была докторская диссертация, ей бы не грозило увольнение. С ней бы больше считались на родном факультете. Ее бы не лишили должности заведующей так легко. А сейчас с ней нянчатся лишь из жалости и сострадания к Платону. Какой жуткий поворот! На факультете с ней поступают точно так же, как и она всегда поступала с сыном. А теперь ее сын жаждет свободы. Он еще не высказывает открыто свой протест материнскому сценарию собственного будущего, но незапланированная поездка к отцу — это первый тревожный звонок.
