К середине ночи Наталья Петровна с удивлением обнаружила, что у нее кончились слезы. Сдавленные рыдания продолжали давить спазмами, но глаза теперь были сухими и красными. По стене снова пробежала таинственная темная тень — след от фар мелькнувшего в темноте улицы автомобиля. «Не хочу…Я не хочу смотреть этот спектакль!» — с горечью натянула она на голову одеяло и вскоре заснула.
Воскресенье выдалось хмурым и пасмурным. С самого утра накрапывал дождик, по улице торопливо бежали, прячась под зонтиками, одинокие прохожие. Прямо на бульваре стоял торговец с коробкой маленьких разноцветных букетиков. Четырнадцатое февраля — день влюбленных. Наталья Петровна, обделенная мужским вниманием, относилась к подобным праздникам с тихой ненавистью и считала их выдумками иностранной буржуазии, не знающей, чем еще себя развлечь. Для нее не было большого различия между днем Валентина и Хеллоуином. Разве что во времени года.
Она закуталась в плед и отошла от окна. Утро казалось омерзительным.
Неслышно открылась дверь. В комнату, бережно сжимая в руках бумажное сердечко, заглянул Платон.
— Надеюсь, ты припасла для меня Валентинку, мама?
— Я забыла ее на юридическом факультете. Извини, там нас не учат нежностям, — холодно произнесла Наталья Петровна. Но бумажное красное сердечко с нарисованным котенком приняла.
— Жаль, что вас там этому не учат, — грустно вздохнул Платон. — Я надеялся, что ты вспомнишь про валентинов день. Думал, мы с тобой купим пирожные или тортик, и попьем вместе чаю.
— Отпразднуем твой отъезд в Германию? — колко отозвалась мать.
— Ой, ну далась тебе эта Германия! Разве ты никогда не допускала мысли, что я могу скучать по папе?
— Как можно скучать по тому, кто предал? Он бросил нас здесь, а теперь живет там припеваючи, и тебя переманивает! Разве он может понять, как нам здесь тяжело сейчас?
— Он хочет помочь! Но ты всегда гордо отказываешься! Сколько раз он предлагал оплатить моих репетиторов?
— Нам не нужны его жалкие подачки!
— Гордыня грех, мама. А ты нос задрала выше всех, и строишь из себя жертву, благородно взошедшую на эшафот! Если бы мы не отказывались от материальной помощи папы, нам не пришлось бы продавать машину!
— С каких это пор ты меня поучать решил?! — взорвалась Наталья Петровна.
— Я не поучаю тебя. Просто говорю то, что думаю. Не хочешь пирожные с чаем, и не надо. — Обиделся Платон и пошел собираться к репетитору.
Наталья Петровна поднялась с постели и направилась в душ. Настроение было испорчено. Его не поднимали даже струи горячей воды.
Она уже вытирала голову полотенцем, когда зазвонил сотовый телефон. Сердце удивленно подпрыгнуло — это был звонок от Саши Велюрова.
— Ната, приветик! Ты какие пирожные любишь?
— Привет… Пирожные? — растерялась она. — Не знаю. Никакие. Всякие.
На другом конце провода раздался бархатистый смешок.
— Ну, тогда я всяких куплю. Через двадцать минут буду у тебя. Ставь чайник!
Будет у нее?! Вот так просто, без договоренностей заранее?! Наталья Петровна бросилась в свою комнату. Молниеносно собрала постель. Раздвинула тяжелые гранатового цвета портьеры, придвинула журнальный столик к дивану. Комната быстро превращалась в гостиную. Не успев отдышаться, она метнулась к комоду. Нервно подкрасила глаза и губы, нанесла румяна на скулы.
— Платон! Чайник поставь! — крикнула в коридор, и только тут заметила, что стоит, завернутая в полотенце. Кинулась к шкафу. Не найдя ничего подходящего, дернула с вешалки свой алый шелковый халат. Подумала, что это несусветная глупость — встречать гостя в халате, и снова распахнула шкаф. В этот момент раздался протяжный звонок в дверь. Осознав, что гостя все же придется встречать именно так, Наталья Петровна затянула потуже пояс длинного шелкового халата и поспешила в прихожую.
Он стоял в дверях и улыбался. Жутко привлекательный, пахнущий дорогими духами и дождем. Его руки были заняты двумя крепко перевязанными картонными коробками из кондитерского магазина и букетом роз нежного персикового оттенка.
— Ну, приветик, — по-хозяйски шагнул он в прихожую. — Какая ты… яркая. Похожа на весну.
Наталья Петровна отступила на шаг назад и судорожно сглотнула. Губы предательски дрогнули и расплылись в улыбке.
— Привет.
В проходе нерешительно замаячил Платон.
— Мам, а кто это? — нахмурившись, спросил сын.
— Александр Константинович, — бодро протянул руку юноше Саша Велюров.
— Платон, — недоверчиво пожал руку тот.
— Платоша, мы с Александром Константиновичем учились на одном курсе. Вот, недавно снова встретились, — заискивающе улыбаясь, поспешила объяснить Наталья Петровна. — Саш, давай пальто, а то оно мокрое совсем.
— А-а, снова юридический факультет… — разочарованно потянул сын.
— Юриспруденция, молодой человек, это область неисчерпаемых возможностей, — протягивая хозяйке цветы и коробки с пирожными, произнес Александр.
Наталья Петровна унесла угощение и цветы на кухню и быстро вернулась. Помогла гостю повесить влажное пальто на вешалку и пригласила в гостиную.
— Ты располагайся, я сейчас чай принесу. — Суетилась она. — Платон! Ты с нами чай пить будешь?
— Нет, мне уже пора! — отозвался из прихожей сын. — Вернусь к вечеру!
— Зонт возьми! А то промокнешь ведь… — произнесла она вслед хлопнувшей двери.
На подносе появились красивые чашки и блюдца, сахарница, горка из разных пирожных и ароматный чай с мелиссой. Наталья Петровна внесла все это великолепие в гостиную и поставила на журнальный столик перед Сашей. Немного замешкалась, наливая чай ему в кружку.
— Наташ, прекрати суетиться! — улыбаясь, поймал ее за руку он. — Сядь уже рядом. Расскажи, как у тебя дела.
— Да, что дела! — махнув рукой, присела рядом Наталья Петровна и осторожно взяла горячий чай. — Нагрузку сокращают, преподавателей будут увольнять… Со следующего учебного года я уже не заведующая кафедрой. Каждый день происходит что-то из ряда вон выходящее, такое, что уже нельзя как-то исправить или изменить. И приходится трястись за свое место. Ведь от этого зависит будущее Платона.
— Почему? — удивленно посмотрел на нее Саша.
— Что «почему»? — не поняла она.
— Почему от твоей работы зависит будущее сына?
— Но… А как же иначе? — ужаснувшись его непонятливости, пробормотала Наталья Петровна.
— То есть? — хмыкнул Саша и весело отправил себе в рот маленькое пирожное «картошка».
— Как он сможет поступить и учиться дальше без моей поддержки?
— А у него, что, имеются серьезные отклонения в интеллектуальном развитии? — округлил глаза Саша.
— Нет, что ты! Он круглый отличник!
— А к чему ему тогда твоя поддержка? Он же почти мужчина, Ната! С поступлением, да, согласен, подстраховать надо. А дальше — только сам. Иначе ты своей опекой ему всю жизнь поломаешь. Ну, Наташа! Ты же педагог! Доктор юридических наук!
— Я не доктор. Я только доцент. — Растерялась она.
— Восемь лет назад на научной конференции в Ереване ты, мне помнится, готовила материалы для докторской… — теперь уже растерялся и Саша.
— Готовила. Только потом понеслось — развод, размен квартиры, отъезд мужа в Германию. Да много ли надо для того, чтобы предать забвению свою мечту? — отчего-то Наталье Петровне стало очень обидно от того, что у нее до сих пор не написана докторская.
— А сейчас? Разве тебе что-то мешает заняться этим именно сейчас? — ободряюще улыбнулся ей Саша.
— А как же… Платон? — глотнула немного остывший чай из кружки Наталья Петровна.
— А Платон, слава Богу, вырос, — подмигнул ей Саша. — Слушай, а давай на Левый берег в ресторан рванем? Шашлык закажем, посидим в свое удовольствие! Как тебе идея?
— Ну… не знаю даже.
— Поехали! Собирайся! Я пока такси закажу, — уже загорелся новой идеей Саша.
— Ладно, поехали… — робко согласилась Наталья Петровна и поставила чашку на поднос.
В «Левбердоне» работал зимний сад, и они заняли столик рядом с прудиком, в котором водилась живая форель. Сделали заказ.
