Как бы сильно я хотела сбежать, Боже, кто бы только знал.
Куда-то так далеко, чтобы никто и никогда не смог меня найти. Так далеко, где я смогла бы представиться чужим именем, рассказать чужую историю и никто бы не усомнился в ее правдивости. Я бы хотела все изменить, стереть, переписать, слепить заново.
Но все, что я могла — это подставлять лицо холодным порывам ветра и тихо плакать, смея надеяться, что никто моих слез не заметит.
Я вырвалась из одного капкана и попалась в другой. И если из первого мне повезло сбежать, то из второго меня должны были захотеть отпустить. Я знала это точно. У Расула было много денег, много связей, много агрессии, много злости и обиды на меня за наше так и не состоявшееся прошлое. И сбежать от такого как он… нет, не удастся, я была в этом убеждена! Он должен сам захотеть отпустить, а значит, мне нужно ему подыграть.
Нехотя я зажмурилась, смахнула слезы с лица и покивала. Нужно было двигаться вперед. Нужно было постараться выжить.
Я направилась в ближайший продуктовый магазин и потратила не меньше полутора часов бродя по узким рядам. В прошлый раз Расул закатил мне истерику из-за того, что обычная еда его величество не устроила, а это значило, что в этот раз нужно постараться. Я не хотела злить опасного зверя, который мог растерзать меня. Который мог убить то немного, что осталось от меня.
Что он любил есть? Черт его знает… В школьные времена претензий у него к еде не было, он казался мне всеядным, а сейчас капризы его величества приобретали интересный размах. Вот, что с людьми делали деньги. Они портили и развращали даже самых хороших, самых достойных представителей рода людского.
Я остановила свой выбор на лососе с запеченными овощами. Гарниром решила сделать легкий салат, а на десерт взять уже готовый тирамису. Прошлась между полками с алкоголем и остановилась на белом вине.
Мне приходилось готовиться к ужину с бывшим шефом, как к какому-то празднику, когда внутри все на самом деле медленно и тихо умирало. Я едва сдерживала слезы, потому что продавцы в магазине просто не поняли бы девушку, рыдающую над листьями салата или брокколи, но сердце ныло. Было ощущение, что меня предали. И если с предательством Андрея я давно смирилась, бывший муж давно явил свое обличие, обличие монстра и чудовища, то по отношению к Расулу было намного тяжелее.
***
Я вернулась домой в еще более подавленном состоянии, чем уходила. Ни помогла ни прогулка, ни поход по магазинам. Мысли все равно вертелись возле того, как я теперь жила. Возле того, что представляла теперь собой моя жизнь.
И ведь я раньше думала, что живу плохо. Нет, конечно, так и было, но в прошлой жизни было больше логики и осмысленности. Я больше понимала, что к чему, а сейчас… что собирался делать со мной Расул? Я могла ему подыграть, и он остался бы доволен или он в любом случае собирался отыгрываться на мне за события прошлых лет? Сколько времени он собирался тешить свое самолюбие? Как далеко мог зайти в своей жестокости?
Впрочем, как говорится, помяни черта…
Не успела я разложить продукты по полкам в холодильнике, как на телефон пришло сообщение.
«Буду сегодня к восьми. Будь готова».
Вот так вот. Написал, будто шлюхе, которая обязана выполнять его приказы. Если бы я только знала, во что мне встанет его помощь, я бы отвергла ее. Ни секунды не раздумывая, отвергла, потому что я все равно не жила, просто существовала. Что с Андреем, что с Расулом. Оба преследовали какие-то свои, животные цели, а я становилась разменной монетой, куклой, вещью, с которой никто не собирался считаться.
Я поняла, что у меня проблемы, когда взглянула на настенные часы, висевшие на кухне. Они показывали половину седьмого. То есть, на приготовление ужина и на то, чтобы привести себя в порядок было около полутора часов. Пришлось выбирать и выбор пал на ужин.
Нет, я все равно не желала играть в покорную рабыню для шейха. Если он собирался насиловать меня, то ему придется брать то, что есть. Мысль промелькнула в голове с каким-то злорадством, и успокоенная ею, я переоделась в обычные джинсы с водолазкой и приготовилась за запекание лосося.
— Либо вкусная еда, либо красивая телка, гавнюк, — прошипела я со злостью захлопывая дверцу ни в чем не повинной духовки.
Время пролетело незаметно. Пока я готовила, часы неустанно шли вперед, а Расул всегда отличался пунктуальностью, поэтому я совершенно не удивилась, когда ровно в восемь в дверь постучали. Он как будто бы выверял свои действия с точностью до секунды. А, впрочем, может быть, так оно и было…
Нехотя я закончила расставлять приборы за кухонным столом и сжалась изнутри. Холодок прошелся по коже и я на негнущихся ногах пошла открывать дверь своему мучителю.
Господи, кто бы только знал, как я хотела отсрочить этот момент, как не хотела видеться с некогда близким и дорогим мне человеком! Скажи мне только кто-то о том, что я буду испытывать к Расулу такую гамму чувств, и я бы никогда в это не поверила. Страх, отвращение, ненависть, обида, злость… все они сплелись воедино, грозясь вылиться в незапланированную истерику, если я не сумею-таки взять себя в руки.
— Серьезно?! — Хасаев даже не удосужился со мной поздороваться. Вошел, окинул меня оценивающим взглядом, а затем как-то презрительно скривился. Так, словно видел перед собой не меня, а что-то отвратительное, что-то, вызывавшее тошноту. — Ты что, плохо понимаешь?! — рявкнул он.
— Может быть, ты хотя бы зайдешь в дом для приличия? — Я кивком указала на все еще распахнутую позади него дверь. — Не хочу, чтобы соседи потом сплетничали.
Расул кажется хотел что-то сказать, но затем сдержался и все же выполнил мою просьбу — прошел внутрь, остановившись у входа на кухню.
— Ужин, как ты и велел. — Я демонстративно указала на декорированный стол. Так, будто я ждала в гости не бывшего одноклассника, решившего превратить меня в свою собственную шлюху, а, как минимум, королеву Британии.
Расул бросил на меня нечитаемый взгляд, а затем, чуть помедлив, избавился от куртки, которую небрежно бросил мне в руки, словно я была заодно и швейцаром в его личном отеле. Я молча отнесла ее обратно в коридор, распахнула дверцу шкафа, аккуратно повесила внутрь и вернулась к нежеланному гостю, который уже успел расположиться за столом.
— Значит, часть моих требований игнорируешь, часть выполняешь. Интересно… — Хасаев не торопился приниматься за еду или вино, напротив, кажется, ему хотелось затеять разговор. — Сядь. — Это прозвучало резко, остро, так, будто не выполни я этот приказ, и мой каратель в ту же секунду достанет меч и отрубит мне голову.
— Ты хотел изысканный ужин, я приготовила.
— А наряд? Ты на себя в зеркало смотрелась?
— Я выгляжу… нормально… — Я смутилась. Черт. Нервно потрогала волосы, стянутые в рыбью косу и пожала плечами. — Я не знаю, к чему ты привык, но… я это я.
— Вижу. По-моему, ты просто хамка.
— По-моему, тебе просто нравится меня унижать, причем незаслуженно.
— Вы на нее только посмотрите! — Расул улыбнулся, но улыбка вышла агрессивной, неприятной, издевательской. — Она еще собирается мне что-то диктовать! Ты забываешься, Лиля…
— Возможно, я не дотягиваю до уровня моделей, к которым ты привык, но я не собираюсь играть с тобой в дорогую шлюху. Хочешь трахать меня — трахай то, что есть. Я не буду строить из себя ту, кем не являюсь. И оправдываться больше не буду. Ты все равно меня не слышишь. А знаешь, почему?
— Просвети.
— Я долго думала, почему. Почему вдруг ты, чуткий, добрый, всегда нежный и заботливый теперь вдруг стал… таким.
— Каким это еще «таким»?
— Холодным. Жестоким. Агрессивным.
— Надо же… какие эпитеты от воровки, да лгуньи… в своем глазу, как говорится, да, Лилия?
— Перестань. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не брала. Ты никогда не был дураком и сейчас ты понимаешь, может быть, лишь глубоко в душе, но понимаешь, что никаких денег я не брала. Меня можно наградить множеством нелицеприятных эпитетов, но я точно никогда не была предателем и ты прекрасно это понимаешь. Но тебе удобно так думать. Тебе удобно использовать этот никчемный шанс, чтобы обвинить меня сразу во всех грехах мира. И, главное, зачем? А вот здесь самое интересное — ты остался тем маленьким и обиженным мальчиком, которого я знала со школьной скамьи. Ты затаил злобу и обиду, потому что выбрали не тебя. Предпочтение отдали другому, а ты остался в стороне. Этого ты не любишь, это бьет по самолюбию. И ты решил запомнить эту жалкую обиду на годы. Ты пронес ее через столько времени, чтобы потом выплеснуть ее в столь идиотском формате. Сделать меня виноватой в краже денег, чтобы потом помыкать, как вздумается?! Что же ты сразу не попросил платить тебе за помощь постелью?!
