Вопросы сыпались как из ведра.
— Ну, возможно, я не единственная, — признала она, начав с конца. — Но я не знаю никого, кто переживал бы из-за этого сильнее меня. Это одна из причин, по которой я решилась фигурировать в вашей колонке. Пусть читатели осудят меня и назовут ходячим анахронизмом. Или все же найдутся люди, которые согласятся со мной. Может быть, тогда я перестану считать себя последней из могикан.
Карандаш Фрэнка лихорадочно заполнял страницы блокнота неразборчивыми каракулями.
— Значит, вот кем вы себя чувствуете? — удивился он.
— Временами. Для привлекательной девушки это необычно. Сейчас подобные мне либо ждут чего-то необыкновенного, либо с ними что-то не так. Большинство одиноких женщин, которых я знаю, считает вполне естественным спать с теми, с кем они встречаются.
— Но вы нет. Почему?
— Не думаю, что это правильно.
Джейн вздохнула, сделала глоток кофе и отодвинула тарелку с пирожным. Лишние калории ей ни к чему. Как это объяснишь? Во время ланча она рассказала Фрэнку о своем прошлом — единственный ребенок в семье, приходская школа и строгое воспитание бабушки после гибели родителей в автокатастрофе. Но она не упомянула о хорошо знакомом ей чувстве одиночества и горячем стремлении ощутить себя частью большой, дружной семьи. Даже если Джейн попыталась бы объяснить, что эти убеждения она считает неотъемлемой частью собственной мечты о счастливом браке, он едва ли поверил бы ей.
— Если мне суждено клясться мужчине любить его до гробовой доски, я бы хотела подарить ему что-то особенное, — тихо сказала она. — Я верю, что секс — это обязательно дарить другому наслаждение в течение всей его жизни, а не то, что можно попусту растрачивать на случайные интрижки. Но…
Он приподнял бровь, приглашая ее продолжить мысль.
— Но мои замужние подруги, которые спали со своими поклонниками, кажется, живут в добром согласии с мужьями. По крайней мере, так было до сих пор.
— Иными словами, они не испытывают угрызений совести из-за своих гибких моральных принципов. В то время как вы…
— В то время как я считаю, что испытывала бы их. Я бы чувствовала, что безвозвратно теряю нечто драгоценное.
— Но мне говорили, что вы решили махнуть рукой на свои принципы, чтобы присоединиться к толпе. Почему?
Хотя Джейн в ответ лишь пожала плечами, тем не менее он чувствовал, что этот вопрос крайне важен для нее.
— Может быть, если я расстанусь с девственностью, это перестанет иметь для меня такое большое значение, — наконец сказала она. — Когда появится мистер Настоящий — если он действительно появится, — я смогу положиться на него. Он все поймет.
На какое-то время оба умолкли.
— Я рассчитываю на ваше обещание не называть моего имени, — с тревогой добавила Джейн. — Если об этом узнают в суде, меня засмеют. А если слух дойдет до бабушки…
— Она не поймет этого?
Джейн закатила глаза и попыталась скрыть улыбку.
— Раскричится так, что святые в гробу перевернутся!
— Не беспокойтесь. — Брови Фрэнка слегка насупились, когда он снова занялся делом. — Неужели в двадцать шесть лет так важно выйти замуж? — спросил он. — Ваша карьера только начинается. У вас еще останется уйма времени для мужа и семьи.
Интересно, сколько ему лет? — подумала Джейн. Тридцать четыре? Тридцать шесть? Самый подходящий возраст для устойчивого брака… А вслух сказала:
— Возраст от двадцати до тридцати — лучшее время для женщины, чтобы рожать детей.
Фрэнк внутренне застонал, но лицо его осталось бесстрастным. Значит, он не ошибся.
— Подозреваю, что вам нравятся большие семьи…
— Может быть, это и не соответствует устоявшимся в обществе стандартам, но вы правы. Я не уверена, что сумела бы вам это как следует объяснить…
Сумела, сумела, мрачно подумал он. Ты такая же, как моя мать, мои замужние сестры и жены братьев. Хотя кое-кто из них и сделал карьеру, главное для них дом, семейный очаг и череда хнычущих ребятишек. Я единственный совершеннолетний мужчина в семье, кого не засосало это болото…
— Трудность заключается в том, чтобы как следует узнать мужчину, за которого ты собираешься выйти замуж, — меж тем продолжала Джейн. — Вы должны согласиться, что есть разница между двадцатишестилетней и тридцатипятилетней женщиной. В наши дни мужчины не будут долго ждать, пока ты ляжешь с ними в постель. Не так давно благодаря этим принципам я рассталась с действительно достойным мужчиной. А таких не так уж много… я имею в виду, достойных…
Эти слова заставили Фрэнка нахмуриться еще сильнее. Домашние склонности и старомодные взгляды. Нет, Джейн Хейс явно не его поля ягода. Но еще больше его возмутило упоминание о страданиях Джейн по мерзавцу, который посмел разочаровать ее.
— Расскажите, как это случилось, — попросил Кэплен.
Глаза ее стали печальными.
— Он говорил, что уважает меня. А потом взял и сделал предложение другой…
— С которой уже переспал, верно?
Она кивнула.
Карандаш Фрэнка, исписывавший узкие листы блокнота, замер.
— Извините, — сказал Кэплен. — Догадываюсь, что это было чертовски больно.
— Да уж… Хочется думать, что я уже справилась с этим огорчением.
Неслышно подошедший официант молча поставил на столик еще две чашки кофе.
— Мне кажется, именно этот опыт заставил вас усомниться в своих достоинствах и решить, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, — заметил Фрэнк, когда они вновь остались наедине.
— И это, и та борцовская схватка, которую я провела вчера вечером.
Какой же скотиной надо быть, чтобы наброситься на беззащитную женщину, с негодованием подумал Фрэнк.
— Вы говорили, что вокруг не так уж много хороших мужчин, — напомнил он. — А тот парень, с которым вы были вчера, к этой категории не относится?
По мнению Джейн, беседа становилась слишком сентиментальной. Капелька юмора разрядила бы обстановку.
— Теперь он абсолютно безвреден, — сказала она. — Хотите, я начерчу вам диаграмму?
Фрэнк с живым интересом следил за тем, как она нарисовала на чистом листе своего блокнота большую окружность.
— Вот это, — сказала Джейн, — все мужчины на свете.
Концентрическая окружность поменьше означала «всех мужчин в окрестностях Детройта». Она провела еще одну окружность меньшего диаметра, исключив «стариков, молокососов, женатых, растяп, неудачников, эгоистов, слизняков, лодырей, отъявленных преступников, бабников и мелких подхалимов». Следующая окружность, начерченная рядом с центром, оставила за бортом «тех, кто как минимум три вечера в неделю проводит с мамочкой и копит в холодильнике банки с плавленным сыром».
