Как только она выйдет замуж — как только станет доньей Мартинес, — она тоже уступит обычаю, который сложился на протяжении поколений и, скорее всего, проживет так, как принято на ее родине, если перемены во всем мире не заденут и Испанию; но пока на это надеяться не приходилось.
На ее лице, должно быть, отразилось бессильное смирение; донья Миранда внезапно смягчилась, наклонилась к внучке и погладила ее по щеке.
— Ах, дитя, — сказала она, — ты говоришь много глупостей, но это потому, что ты молода, а даже я в молодости не всегда подчинялась, как от меня того требовали. Я прекрасно помню, что и у меня бывали моменты, когда я хотела протестовать… У всех нас бывают такие минуты! Но дон Фелипе Мартинес соединяет в себе все качества, которые я хотела бы видеть в твоем муже; и когда сегодня вечером ты пойдешь с ним, ты должна думать только о том, что он именно тот человек, кто тебе нужен, кто обеспечит тебе будущее и позаботится о твоем благополучии, как и положено хорошему мужу. А когда у вас появятся дети, у тебя пропадет желание заботиться о чужих! Поверь мне, уж я-то знаю!
Она улыбнулась, и в ее улыбке мелькнуло что-то тайное, глубоко спрятанное в душе.
Анжела улыбнулась в ответ:
— А разве не обязательно полюбить мужчину прежде, чем выходить за него замуж?
— Конечно, нет! Любовь не имеет к этому никакого отношения.
— Даже после того, как выйдешь замуж?
— Иногда… иногда со временем начинаешь любить мужчину, за которого вышла.
— Но на твой взгляд, достаточно привязанности и повиновения?
Донья Миранда улыбнулась чуть строже:
— Ты не должна повторять мои слова, дитя, — тем более относящиеся к такой щекотливой теме. Но помни, что самая важная задача женщины в жизни — заботиться о своих детях и об их будущем и что большую часть своей любви она должна отдавать именно детям.
— Так же как ты отдавала свою любовь моей матери?
— Да. Думаю, именно так.
Глаза пожилой и молодой женщин встретились. Когда-то донья Миранда была потрясающей красавицей. В ее глазах и в жилах было много огня, который и сегодня еще мог разгореться с прежней силой.
— Да, — твердо сказала она, — место женщины — на заднем плане в жизни мужчины. Я в этом уверена.
«Лгунья!» — подумала Анжела, с любовью и лаской глядя на бабушку. В эту минуту вошла служанка и сообщила Анжеле, что за ней приехал дон Фелипе. Анжела без промедления поспешила за ней.
Дон Фелипе смотрелся необычайно элегантно и эффектно в белом смокинге. Он был настроен на изысканную вежливость — Анжела поняла это по тому, как он улыбнулся ей и поприветствовал ее.
Дон Фелипе взял ее за руку и легко поцеловал внутреннюю сторону запястья; потом сделал ей комплимент, но так, словно он был потрясен не столько ее внешностью, сколько тем, что Анжела взяла на себя труд постараться хорошо выглядеть ради него. Анжеле пришло в голову, что он ожидал увидеть ее мрачной, выбравшей для ужина одно из самых непривлекательных платьев, например черное, которое ей совсем не шло и которые, словно некую форму, носили большинство испанских женщин. Но в белом платье с ручной вышивкой Анжела выглядела хрупкой и изысканной, пусть даже и очень юной, что он мог бы не одобрить, как мужчина, собирающийся жениться на ней. Взрослая девушка должна производить впечатление готовой к замужеству — если верить донье Миранде. А за Анжелой Гревил будто тянулся шлейф уединенной жизни, даже, пожалуй, классной комнаты. Ее научили вести себя безупречно до ненатуральности. И к тому же она казалась англичанкой до мозга костей.
На секунду в глазах дона Фелипе появилось горькое выражение. Потом он отпустил ее руку и решительно произнес:
— Ну что ж, отправляемся? Я надеюсь, ты с нетерпением ждала вечера?
Анжела заверила его, что так оно и было, и он ответил ей улыбкой, в которой ясно читалось сомнение.
— В таком случае я должен проследить, чтобы ты не осталась разочарована, — сказал дон Фелипе.
Они ехали на его машине, и уже не в первый раз Анжела про себя пожелала, чтобы он не был таким любителем больших скоростей. Не то чтобы она хоть на минуту вообразила, будто Мартинес может потерять контроль над машиной, — его уверенный вид и сильные руки, твердо державшие руль, не давали повода для подобных размышлений. Но Анжела не любила «скорость ради скорости».
Луна еще не взошла, но уже ярко сияли звезды. Девушке нравилась плодородная долина, где была расположена Гранада, и богатые краски Андалузии. Она жалела, что они не выехали пораньше, когда закат освещал изобилие цветов, плодов и злаков, со всех сторон окружавшее их, и громада Сьерра-Невады в последних лучах солнца вызывала вздох восхищения.
Сейчас, в наступивших сумерках, вокруг было видно смутно. Отовсюду наплывал аромат табачных плантаций. Он волновал Анжеле кровь — несмотря на то, что она была такой уравновешенной, такой по-английски невозмутимой! А когда медленно взошла луна и долина осветилась волшебным серебряным светом, девушка даже удивилась, почему ее мысли с таким постоянством возвращаются к Англии и почему ей так уж хочется провести там часть своей жизни.
Она любила Испанию. И знала, что порой любила ее безумно. Но ей никогда не удавалось избавиться от чувства, что эта страна для нее чужая, что ее корни — в более прохладных землях. Когда-то Анжела мечтала, что если и выйдет замуж, то в Англии. Но сейчас она внезапно перестала понимать свою горячую приверженность к этой стране. Она действительно владеет там домом, но почему она не может жить счастливо в Испании? Или, по крайней мере, почему не может заставить себя мечтать о счастливой жизни в Испании с мужчиной, от которого были бы в восторге многие ее ровесницы — включая и школьных подруг? Они потеряли бы голову от одной мысли о том, что можно жить с ним — богатым владельцем огромных земель — в стране, которая по сравнению с Англией была сама яркость, очарование и солнце.
Анжела взглянула на дона Фелипе. Он сосредоточенно вел машину, и девушка опять подумала, что он, казалось, не горел желанием общаться с ней, если только не пытался намеренно ее развлечь. Когда он концентрировался на чем-либо, между ровными бровями появлялась маленькая морщинка, как и сейчас, — словно его тревожили собственные мысли и не действовал даже успокаивающий аромат табачных полей.
Въехав в город, они обнаружили, что все узенькие улочки заполонили туристы. Гранаде есть что предложить гостям, поэтому неудивительно, что они толпились повсюду, а гостиницы вовсю зарабатывали прибыль. От дворов Альгамбры, где высокие кипарисы задумчиво покачивались на фоне неба, до маленьких магазинчиков в арабском стиле — все было охвачено чувством праздника. Кто побогаче — пили коктейли на террасах гостиниц, те, кто помоложе, попроще и ищущие развлечений, бродили по улицам и ждали фейерверка, который должен был состояться позже.
