— Голубчик! Неужели ты не можешь ехать побыстрее! Какого черта тебе платят деньги твои работодатели? Не понимаю! Я бы давным-давно уволил такого работничка — и никаких пособий. Господи! Да как же ты объезжаешь? Если за руль посадить младенца, и тот будет вести машину лучше, чем ты. Олух царя небесного, неужели ты не понимаешь, что я не хочу оставаться в твоей стране больше ни единого дня, ни единого часа, ни единой минуты!
Водитель, к счастью, почти не знал английского, однако понимал, что грозные окрики Трэвора обращены именно к нему. Бедняга! Если бы он не боялся потерять работу, то давным-давно выставил шумящего американца из машины. И был бы при этом абсолютно прав. Барабанные перепонки Аты готовы были разорваться от громкой ругани Трэвора. Она не выдержала.
— Послушайте, Лоу, если бы этот малый знал английский, вам бы не поздоровилось.
— Если бы, да кабы, — писклявым голосом передразнил Трэвор. — Не знаю, как вы, но лично я хочу успеть на чертов самолет. Еще один день в Италии — и я сойду с ума! Или потеряю память.
Ата посмотрела на него с нескрываемым презрением. Как можно быть таким нытиком? У нее — миллион неразрешенных проблем, но, в отличие от Трэвора, она не жалуется на них и не плачет по мелочам. Она открыла было рот, чтобы сказать об этом Лоу, но сдержалась. Зачем? Это повлечет за собой град очередных язвительных и нудных замечаний. Он, наверное, так развлекается: срывает плохое настроение на всех, кто попадется под руку. Скорее бы добраться до Волтингтона и расстаться с этим брюзгой!
Она видела, как нервничает сидящий впереди водитель. Напряженная спина, резкие движения рук. В зеркале, висящем над передним стеклом машины, она поймала его взгляд: хмурый, обеспокоенный. Дома его, наверное, ждет куча детей и издерганная жена. А он целыми днями занимается развозом таких кретинов, как Трэвор. Да, не повезло, так не повезло. Ата искренне посочувствовала водителю.
В аэропорт они приехали вовремя. До посадки даже оставалось время — спасибо водителю.
Трэвор потащил Ату за какими-то таблетками и леденцами в аптеку. Самое время лечиться и есть конфеты, подумала она. Но вслух ничего не сказала и покорно отправилась с Лоу. В аптеке они замешкались: нужных Трэвору таблеток не оказалось.
— Дайте хотя бы леденцы, — прорычал он продавцу. — Так и знал, что ничего здесь не найду.
Продавец вручил Трэвору пакетик леденцов с эвкалиптом и мятой и, кажется, безумно рад был отделаться от привередливого клиента.
Осмотр вещей прошел без приключений. Ата вздохнула с облегчением — наконец-то они сядут в самолет и весь итальянский кошмар останется позади.
Когда подняли трап, Трэвор занервничал. Он беспокойно завертелся в кресле, постоянно меняя положение ног и рук и задевая Ату. Ей надоело это довольно быстро.
— Трэвор, перестаньте вертеться. Вы мне мешаете. Я не понимаю, почему вы не можете сидеть спокойно.
И зачем только он сел рядом с ней? Надо было поступить, как всегда — оплатить соседние места и вертеться, сколько душе будет угодно. Так нет же! Посадил рядом эту всем недовольную девчонку, которая весь полет не даст ему покоя. Никогда нельзя изменять своим привычкам! Теперь придется вкушать плоды своих ошибок.
— Послушайте, Ата, — сказал он, забрасывая в рот мятный леденец. — Я плохо переношу самолеты. У меня это с детства. Так что не могли бы вы отнестись к такой маленькой детали с пониманием?
Ата смерила его уничижающим взглядом — теперь мы будем ныть и жаловаться на боязнь высоты. Интересно, есть хотя бы одна вещь, которая не выводит из себя Трэвора Лоу? Наверное, нет.
— Я могу относиться с пониманием к чему угодно, лишь бы меня не толкали локтем и не пинали ногами. А вы делаете это уже на протяжении пяти минут. Согласитесь, я долго терпела.
— Я так и знал! — Лоу закипал, как электрический чайник. — Вы постоянно всем недовольны. Обвиняете меня в непонимании, а сами терзаете человека, которому плохо. Я до одури боюсь полетов! Понимаете, до одури! И надо же было совершить такую глупость — сесть рядом с вами!
— Никто и не просил вас об этом! — Зеленые глаза Аты потемнели от возмущения. — Я бы с превеликим удовольствием сидела в том месте, где не толкаются и не кричат на меня!
Ссору прервал голос стюардессы.
— Что-нибудь выпьете? Коньяк, виски, шампанское? Могу принести вам легкую закуску.
Трэвор замолчал и отвернулся. Что ж, если этот бирюк собирается питаться весь полет мятными конфетами, она не намерена следовать его примеру. Ата улыбнулась длинноногой красавице.
— Принесите, пожалуйста, что-нибудь слабоалкогольное. Может быть, легкий коктейль и… круассаны.
Стюардесса улыбчиво кивнула и удалилась, плавно покачивая изящными бедрами. Почему Ата попросила круассаны? Она ведь хотела заказать какой-нибудь салат. Но в последнюю минуту почему-то передумала. Откуда всплыли эти круассаны? Наверное, она любила их в той жизни, о которой сейчас не помнит. Круассаны. Забавно. Аппетитные булочки, выплывшие из глубин подсознания. Интересно, понравятся ли они ей сейчас?
Стюардесса принесла заказ. Ата внимательно посмотрела на маленькие пухлые булочки. Их вкуса она так и не вспомнила. Что ж, приступим. Ата взяла круассан и воткнула зубы в его мягкую податливую плоть. На язык приятной сладостью капнул джем — кажется, они с вишней. Недурно, даже очень недурно. Не успев проглотить первый, Ата приступила к следующему. Да, если она любила их раньше, то, определенно, любит и сейчас.
Трэвор отвернул голову от иллюминатора, не внушавшего ему никаких позитивных эмоций, и с удивлением уставился на Ату, которая с потрясающей скоростью поглощала один круассан за другим. Вот это аппетит! На конкурсе поедателей гамбургеров она заняла бы первое место. На какое-то время Трэвор забыл о полете, о мятных леденцах, о не купленных таблетках и смотрел. С удовольствием смотрел на девушку, с фантастической скоростью поедающую круассаны.
Ата остановилась лишь тогда, когда с подноса исчез последний круассан. Она поймала на себе удивленно-радостный взгляд Трэвора и покраснела. Не очень-то удобно, когда на тебя смотрят, как на обжору. А тем более Трэвор — воплощение ехидства.
— Хороший аппетит, — констатировал Трэвор. — Вам понравилось? Они свежие?
— Да. — Ата слизнула крошки, оставшиеся на губах. — Мне ужасно стыдно, но я хочу еще.
— Закажите, вам принесут. Я, пожалуй, тоже попробую. Представляю, как вы питались в этой больнице. Не удивительно, что теперь у вас проснулся аппетит. Если бы я знал, что вы голодны, то сводил бы вас в ресторан.
— Я сама не знала, Трэвор. Зато теперь поняла, что безумно люблю круассаны.
