Она смерила аборигена ехидным взглядом.
— Например, верхней одежде и бритве.
Рой машинально потер небритую щеку. Его одежда состояла из все тех же проклятых бирюзовых плавок и цветастой гавайской рубахи.
— Я брился. Позавчера. Душ принимал вчера.
Сегодня купался целый день. В океане.
— Ха!
— Вода есть вода, нечего хакать. И не меняйте тему нашей увлекательной беседы. Почему вы просто не сказали «нет»? То есть «нет, спасибо, я не хочу выходить за тебя замуж»?
— Потому что это было бесполезно и неэффективно.
— Неэффективно?
— Вы не знаете. Наверное, это слишком сложное для вас слово…
— Я знаю, что оно означает, только вот не пойму, откуда вам оно известно. Дамочка, которая прыгает в океан, где кишат…
— Еще одно слово про акул, и я завизжу!
— Ни слова про акул, которыми кишит океан, в который вы прыгнули! Вы хотите сказать, что вам это помогло?
— Разумеется, это сработало. Они же меня не видели. И не хватились.
Рой пробежался по песочку, чтобы успокоиться, потом сел обратно и выпалил:
— Вы меня простите, мэм, но вы — форменная идиотка! Если бы я вас не выловил, вы бы уже утонули. Или оказались бы в желудке…
— Ни слова!
— Хорошо, умолчим о том, кто собирался вас съесть.
— Я же видела вашу лодку.
— Ага! В миле с лишним! Да за это время…
Джиллиан прижала пальцы к вискам и зажмурилась. Абориген бушевал, а она просто сидела, наслаждаясь твердой сушей. В принципе, его не в чем упрекнуть, этого парня в дурацкой рубахе. Он же не знает про то, что она пловчиха…
И про то, что у нее действительно не было другого выхода!
Бизнес — вещь жестокая и суровая, это вам скажет любой мученик из числа миллионеров, сколотивших свое состояние непосильным трудом. Пусть обыватель думает, что жизнь богача усыпана розами и состоит из икры, шампанского и бриллиантов! На самом деле бизнес — это клетка, и чем он успешнее, тем чаще прутья!
Так, в частности, любая наемная служащая легко отказала бы неприятному соискателю ее руки, даже не особенно стесняясь в выражениях. Однако она, Джиллиан Ван Занд, не имела никакого права назвать Берта Брубейкера лжецом — в присутствии всего менеджмента и партнеров по бизнесу!
И он это знал, скотина, отлично знал, когда подходил к микрофону и со своей приторной улыбочкой на всю дурацкую яхту объявлял, что они помолвлены. С ней, Джиллиан Ван Занд, единственной наследницей империи «Ван Занд Текнолоджи».
Сегодня, сказала эта сладкая дрянь, в этот прелестный жаркий денек я хочу сообщить вам нечто очень важное. Сюрприз, сообщила сладкая дрянь. Нечто, что продемонстрирует сплоченность и силу «Ван Занд Текнолоджи». И то, как важны нам всем не только деловые, но и человеческие связи.
После этого сладкая дрянь по имени Берт Брубейкер схватила Джилли за запястье влажными пухлыми пальцами и объявила ее своей невестой.
Взял — и объявил. Ее, Джиллиан Ван Занд!
Загнал в угол. А потом еще и улыбнулся ей гаденько, поймав горящий яростью взгляд янтарных глаз. Мол, согласишься как миленькая.
Она не сказала ни слова, только побледнела и похолодела — это она помнила. А Берт на это и рассчитывал. Потом к ней вернулся голос, но Берт не зевал — он мгновенно прижал ее к себе и впился в губы омерзительным слюнявым поцелуем, пахнущим каким-то освежителем дыхания, вчерашним виски и табачным перегаром.
И она опять не сделала того, что запросто удалось бы любой задрипанной уборщице из Огайо. Не врезала по мерзкой пухлой роже, не вырвалась, не сказала ни единого слова. Потому что так учил ее Дерек Ван Занд, основатель империи и отец по совместительству (полставки, не больше).
Компания — прежде всего. Интересы дела — в первую, вторую и даже двадцать четвертую очередь. Возможно, только в двадцать» пятую — твои собственные чувства, переживания и мысли. И то — про себя. Тщательно обдумать. И держи спину прямо, дорогая. На Дочь Ван Занда всегда смотрит несколько десятков пар глаз. Как минимум.
Джиллиан с этим выросла. Джиллиан не умела иначе. Она относилась к папиным урокам совершенно серьезно, и Берт, скотина, это хорошо знал, потому что работал на Ван Занда уже двадцать лет. Более того, он не просто был уверен, что она ничего не скажет на людях, он знал и то, что она согласится, ибо это — в интересах фирмы.
Джиллиан знала, что это правда. В интересах фирмы.
Но сделать этого не могла. Ни при каких обстоятельствах. Ни за что. Не в этой жизни.
Было и еще кое-что, что не нравилось Джилли гораздо больше. Эдакий червь сомнения, скользкий гад, точивший ее сердце.
Если бы Берт не сделал все так в лоб, если бы он традиционно ухаживал за ней, подготавливал ее к этому, а затем сделал бы официальное предложение, дав ей время на раздумье…
Как ни противно это признавать, но Джилл подозревала, что в этом случае она могла бы… могла бы…
Согласиться!
Потому что в этом была бы хоть видимость любви, которой почти не знала за свои двадцать пять лет Джиллиан Ван Занд. Иллюзия, при помощи которой Джиллиан Ван Занд могла бы примириться с необходимостью выйти замуж за лощеного слизняка Берта Брубейкера.
Однако Берт не стал тратить на это время. И по-своему был прав. Теперь они ДОЛЖНЫ были пожениться!
И уже сейчас, вот в эту самую минуту, если бы она не прыгнула в океан, Джиллиан могла бы стать миссис Брубейкер. Хотя нет, Берт наверняка предпочел бы стать мистером Ван Занд Текнолоджи. Ибо все это — во имя бизнеса. Ничего личного.
Как же она была близка к тому, чтобы согласиться! Противно, но факт. Впрочем, в том, что произошло, есть и светлая сторона. Именно благодаря столь «рациональному подходу» Берта Джиллиан теперь знает — есть черта, за которую она не переступит никогда.
Бог, закрой уши. Папа, ты тоже.
Плевать на фирму. Плевать на бизнес. Плевать на то, что подумает папа. Она не выйдет замуж во имя «Ван Занд Текнолоджи»!
Она выйдет замуж только по любви.
Но сказать это при деловых партнерах… Невозможно. Немыслимо.
Кроме того, никто не скажет, что она не пыталась все исправить. Пока Берт одаривал щебечущих от счастья партнеров лучезарной фарфоровой улыбкой и цепко обнимал ее за талию, Джиллиан пыталась шипеть ему в ухо:
«Это безумие, Берт… Ты перегрелся на солнце…
Что ты творишь?».
А он шипел в ответ: «Напротив. Я прекрасно себя чувствую, и это чертовски разумно, ТЫ САМА ЭТО ЗНАЕШЬ! Для всех. И в первую очередь для тебя самой. Успокойся. Не глупи, детка».
Он всегда звал ее деткой, подражая отцу.
Берт под конвоем довел ее до каюты, и только здесь она вывернулась из его липких рук и хлопнула дверью перед самым его носом. Нимало не обескураженный, Берт жизнерадостно прокричал:
