— Не будь столь мелодраматичен.
— А что здесь напоминает мелодраму? Твоего брата силой принудили написать тебе о своем мнимом самоубийстве. Ты полагаешь, что его заставила это сделать безобидная старая бабуся?
— Разумеется, нет. Но я пойду одна. Это решено.
— Нет, я буду сопровождать тебя.
Кортни пустила в ход свой последний козырь:
— А что ты сделаешь с Патриком?
— Никаких проблем, — отвел это возражение Михаэль. — Мы отправим его в отель. Менеджер — мой друг, и он возьмет Патрика под свое крыло.
Кортни поняла, что побеждена. Но должна была признать, что это очень хорошо, когда кто-то стоит за тобой. Конечно, не для того, чтобы охранять. Но две головы всегда лучше одной. Быть может, Михаэлю придет в голову пара идей, о которых она сама не додумается. О сложностях, которых он опасался, она боялась и думать.
— Хорошо, но теперь мы должны приступить к делу.
Михаэль удовлетворенно кивнул и подал знак Патрику. Тот понял отца и стал взбираться по ступеням, которые Кортни построила в скалах. Деревянные ступеньки были так просмолены, что их почти нельзя было отличить от темного фона скал. И только посвященный знал, что есть прямой доступ с берега к дому. Это обстоятельство внезапно показалось Кортни очень важным.
Они отвезли недовольного Патрика в отель. Он не понимал, почему не может остаться с ними. Только после того, как Кортни пообещала мальчику все подробно рассказать, он смирился со своей участью.
Михаэль ехал со скоростью, абсолютно неприемлемой на узких улочках маленького города. На дорогах, забитых велосипедами и мопедами, между которыми толкались козы, куры и ослы, постоянно образовывались пробки. Но Михаэль был начеку. Кортни же неустанно молилась. В конце концов она закрыла глаза и открыла их, лишь когда машина остановилась на месте парковки у ресторана. Внутри ресторана они обнаружили его владельца, который собственноручно протирал пол.
— Закрыто, — прорычал он через плечо. Его акцент и «любезный» тон сразу выдавали в нем выходца из Нью-Йорка.
— Томми, это я — Кортни.
При звуке ее голоса он круто развернулся. Широкая улыбка образовала глубокие складки на лице шоколадного цвета. Томас Абрахам Линкольн Винтер был в прошлом боксером в тяжелом весе, и его жесткие удары правой были широко известны. Во время своей боксерской карьеры он столько раз побеждал на ринге, что до сих пор на островах в Карибах считался знаменитостью. Его ресторан «Зимняя гавань» стал самым популярным рестораном города. Томми и его жена Виктория, так сказать, «пригрели» Кортни, и поэтому он смотрел на нее с такой заботой.
— С тобой все в порядке? — Томми приподнял ее лицо за подбородок своей огромной лапищей и посмотрел ей в глаза. — Я слышал, что вчера вечером у тебя были неприятности.
— Я получила дурное известие, Томми. Это меня здорово скрутило. Но теперь я снова чувствую себя нормально. Я хотела бы поговорить с Кеном. Он-то и передал мне листок с сообщением.
Кортни в нескольких словах изложила содержание письма. При этом она ясно дала понять, что нисколько ему не верит и собирается найти брата.
Томми все внимательно выслушал, осматривая при этом Михаэля с головы до ног.
— А это кто? — осведомился он.
— Михаэль О'Мира. Он помогает мне в поисках. А где же Кен?
— Его нет на месте.
— А когда вы его ждете? — спросил Михаэль.
— Не имею представления, — пожал плечами Томми. — Утром я узнал, что его сегодня не будет. — Экс-боксер, как бы раздумывая, покачал головой. — Это совсем на него не похоже. Я хотел зайти к нему домой, когда закончу здесь работу.
— Мы пойдем с вами. Но лучше всего прямо сейчас.
Томми медлил недолго:
— О'кей. Я сейчас вернусь. Только быстро все скажу Виктории. Она на кухне спорит с поваром. Как всегда.
После того как Томми ушел, Кортни вопросительно посмотрела на Михаэля:
— Что ты думаешь обо всем этом?
— Возможно, это ничего не означает. — Однако его слова прозвучали не очень убедительно.
Они поехали в машине, нанятой Михаэлем, в глубь местности. Томми показывал им дорогу в горы, где Кен жил в маленьком домике.
Построенные по американскому стандарту домики ямайцев больше не напоминали хижины. Деревянный домик Кена был свежевыкрашен, а в саду росло множество цветов. Было подозрительно тихо.
— Я посмотрю, там ли он, — сказал Томми, с трудом выползая из машины.
— Я пойду тоже, — в унисон сказали Михаэль и Кортни.
— Ты не пойдешь, — на этот раз одновременно заявили мужчины.
— Если вы думаете, что я буду спокойно сидеть в машине, пока вы Бог знает что обнаружите там внутри, то заблуждаетесь. Я так же хорошо могу напасть на след, как и вы.
Михаэль тихонько выругался.
— Ладно. Только оставайся сзади нас.
— Кен? — Глубокий бас Томми терялся в тишине. — Кен? Ты здесь?
Михаэль медленно отворил скрипящую входную дверь и вошел в дом. Он быстро огляделся вокруг и констатировал то, что всем и так было ясно:
— Его здесь нет.
Томми и Кортни вслед за Михаэлем зашли внутрь дома. Постель была не застелена, а посуда после завтрака все еще стояла на столе. В шкафу висела скромная одежда кельнера, а его ботинки стояли у кровати. Казалось, будто Кен поспешно скрылся. Слишком поспешно.
Кортни вспомнила: лицо Кена исказил страх, когда он отказался проводить ее домой. Был ли он замешан в этом деле? Знал ли что-то об исчезновении Джонатана? Или был просто ни в чем не повинным посыльным, который принес эту дурную весть? Она вдруг задрожала, хотя в доме было тепло. Она смотрела на Михаэля, который, стоя на коленях у стола, пальцем осторожно ощупывал влажное пятно на деревянном полу. Лицо Михаэля окаменело как маска.
— Что это? — Кортни стало страшно. Очень страшно.
— Кровь.
Она закрыла глаза и попыталась сохранить спокойствие. Но тщетно. Пульс участился, она тяжело дышала.
— Кортни, почему бы тебе не пойти на улицу и не оглядеться вокруг, пока мы здесь все осмотрим? Может быть, мы найдем какие-то улики.
Вопреки всякой логике Кортни почувствовала облегчение от того, что надо было что-то делать. Она бросилась к двери и, обернувшись, спросила:
— А что я должна искать?
— Не имею понятия. Но если ты обнаружишь что-то необычное, сейчас же позови меня. — Михаэль окинул ее долгим взглядом. — И будь, пожалуйста, осторожна.
В течение следующего часа Кортни обыскала сад. И не обнаружила ничего, кроме пары пустых банок из-под пива и заржавевшего мачете. Уставшая и испачканная, она прислонилась к машине и поискала в карманах носовой платок, чтобы обтереть лицо. Одежда пропотела, и это было неприятно. И для чего все это? Ни для чего и еще раз — ни для чего. Следы терялись в песке.
