изысканные.
Но зачем мне такие? Я ведь не планирую выходить в свет или учиться. Мне нужно просто что-то на каждый день.
Мнения в этом у нас с владелицей салона разошлись. И она нашла компромисс. Одела меня не как ребенка, как сначала подумала, обманувшись, как и все, моей внешностью. А… как ведьмочку. Но ведьмочку из благородного рода.
– Я маг, – шепотом сообщила я ей. – Необученный, но маг. Не ведьма.
– Любой необученный маг – хуже ведьмы, – шепнула госпожа Те́льма в ответ и подмигнула.
А потом помогла расправить подол пышного платья, из-под которого выглядывали белые кружева нижних юбок. Но чулки она мне подобрала не полосатые, как у настоящих ведьм, а темно-фиолетовые, почти черные, кружевные. И на шею – такого же цвета бархотку. Ведь у меня нет украшений, а вырез, отделанный белыми кружевами, требовалось сбалансировать.
– Прическу надо переделать, – задумчиво обронила модистка.
И окинула пристальным взглядом отражающуюся в зеркале девушку в лиловом дневном наряде. Тонкая талия, пышная юбка, кружева из-под подола. Кружева в овальном вырезе платья. И даже декольте в этом наряде выглядело уже совсем не как у ребенка. Темно-фиолетовая узкая бархо́тка [2] на длинной шее.
Неужели это я? Девушка в зеркале улыбнулась и подмигнула зеленым глазом. Ее совершенно не портили растрепавшаяся коса и задорные веснушки, которые, наоборот, добавляли изюминку. Наша прекрасная королева Мария Анна Лемаршийская тоже рыжая и зеленоглазая. А где рыжесть, там и веснушки. Хотя, скорее всего, ее величество их выводит колдовскими зельями. Все знают, что она невероятно красивая женщина.
Я сейчас выглядела совсем как ведьма. Даже жаль, что я не имею их дара. А со своим мне предстоит совладать с помощью лорда Тейлза. Если, конечно, он не выгонит меня раньше.
Прическу мне сделала помощница госпожи Тельмы. Ловко расплела мою длинную косу, расчесала, как-то ловко и быстро закрутила, уложила, переплела немного, подколола. И ведьмочка в зеркале стала выглядеть не юной шкодницей, а обворожительной бестией.
Я аж задохнулась от восторга. И не только я.
Когда мы подобрали весь остальной гардероб и меня выпустили к ожидавшему с газетой и напитком опекуну, он тоже лишился дара речи. Смотрел на меня, словно не узнавая. А из стакана, который он не удержал в руках, полился ему на колени лимонад. Именно это заставило лорда Луиса прийти в себя, очнуться и вскочить на ноги.
Я, улыбаясь, обернулась к госпоже Тельме, и она хитро подмигнула, покосившись на эльфа.
– Вам нравится, лорд Тейлз? – спросила я. – Такой наряд будет уместен?
– Луис… – буркнул опекун.
– Что? – не поняла я.
– Луис. Имя мое. Я еще не старик, совершенно не обязательно обращаться ко мне, словно я в годах.
– Но вы же… – растерялась я, – опекун… – закончила шепотом, нарвавшись на яростный взгляд зеленых глаз.
Домой мы возвращались в молчании. Вот как я забралась в коляску, воспользовавшись помощью и протянутой рукой эльфа, так и молчали до самого дома.
– Ни слова! – рыкнул он Моррису, вышедшему нас встречать и застывшему на пороге с восхищенным взглядом.
– Луис, я согласен жениться, – вдруг заявил дворецкий.
– Обойдешься! И рот закрой.
– Ты нашел невесту, Моррис? – спросила я.
Ответа я не успела получить. В холл вывалился, переступая нижними углами, розовый ковер с рисунком радуги. «Осмотревшись», он затянул хриплым, прокуренным голосом, словно пьяный матрос:
– Говорят мне, я – старик, только мне не верится. Посмотрите на меня, у меня шевелится…
– Что? – опешила я и перевела непонимающий взгляд на Морриса, а потом на опекуна.
– Во-о-он! – рявкнул тот.
Только я не поняла: мне или ковру? Замешкалась. А похабный ковер затянул вторую песенку:
– Хвастать точно я не стану: засажу так засажу. Пусть до горла не достану, а по сердцу повожу.
– Чего?! – обалдела я. – Это он о чем?
Я перевела взгляд с ковра сначала на Морриса. Тот стоял с глупым видом и надутыми щеками, словно сейчас лопнет то ли от смеха, то ли от злости. Непонятная реакция. И не совсем ясен смысл песни ковра. Или неясен он лишь мне? Иначе с чего бы лорд Тейлз стал красным и бешеным?
И я совершила тактическое отступление. Сбежала, проще говоря. Потом спрошу у знающих, о чем это таком пел ковер, что двух взрослых эльфов пробрало? Слуги, правда, отказались признаваться, хотя тоже гнусно хихикали и переглядывались.
Мой новый гардероб был чудесен. Госпожа Тельма подобрала все так, что я наслаждалась не только каждой вещичкой, но и своим отражением. А с прическами мне помогала одна из горничных. Ей лучше всего удавалось справиться с моей буйной рыжей шевелюрой, ее ко мне и приставил лорд опекун в качестве камеристки.
Только вот выглядела я не как высокородная леди или маг. А как девушка из благородной семьи, но – ведьмочка. То есть никаких разноцветных чулок, шляп с острой тульей, бесчисленного количества амулетов, браслетов, ожившей метлы и кошки-фамильяра. Но задорные пышные юбки, слегка короче, чем это принято в обществе аристократов. Накрахмаленные кружевные подъюбники, которые игриво выглядывали из-под платьев. Чулки в сеточку или кружевные, или шелковые со швом и бантиком. Неизменные бархотки разных цветов в тон платьям.
Опекун два дня мрачно смотрел на меня и на украшавшие мою шею полоски бархата, после чего уехал в центр, а вернулся с ювелирной коробочкой.
– Юна, держи, – сунул он мне в руки ее. – Прицепишь к бархотке.
Я открыла крышку и увидела кулон в виде пятилистного клевера. И каждый его лепесток инкрустирован камушками разных цветов: зеленый, нежно-голубой, красный, синий, фиолетовый.
– О-о… – выдохнула я. – А это?..
– Символизируют пять стихий магии. Земля, вода, огонь, воздух, ментальность. И лепесток клевера как символ удачи. Надевай на свою бархотку. А то неприлично, что у тебя совсем нет украшений.
– Спа… – поблагодарить я не успела, лорд развернулся и стремительно ушел. – …сибо, – договорила в пустоту.
А листик клевера я прицепила и стала носить каждый день. У него имелось удлиненное ушко, чтобы можно было продеть цепочки или ленточки разной ширины.
Неделю я обживалась, осматривалась, привыкала к распорядку, питанию, темпу жизни. Опекуна я видела утром, во время завтрака, и вечером, за ужином. Днем мне накрывали одной или приносили обед в комнату. Луис Фарфоровый целыми днями пропадал в мастерской. Моррис сказал, что у него поджимают сроки, нужно доделать скульптуру некоей леди. Кроме того, он создавал фарфоровый чайный сервиз для другой леди. И горел вдохновением на создание очередного шедевра.
А однажды утром к нам явилась с утра пораньше некая весьма гневная особа. Она ворвалась в столовую, где мы мирно завтракали
