Рокси закинула руки ему за шею и провела рукой по волосам. Согревая ему шею теплым дыханием, она прошептала:
— Мне всегда нравились твои волосы.
Только громадным усилием воли ему удалось сдержать себя.
— Не сейчас, Тремейи. Нам надо отсюда отъехать.
Ник закрыл дверь и влез в свой грузовик, заметив, что несколько поклонников Рокси собрались возле бара. Рокси откинулась на спинку сиденья и, закинув руки за голову, соблазнительно прогнулась.
— Ты сказал им, что я — твоя жена.
— И что?
— Они могли бы догадаться, что это не так.
— Каким образом?
Она вытянула руку, растопырив пальцы:
— Кольца нет.
— Я не уточнял, жена ты мне по закону или по жизни.
Она перестала улыбаться.
— Когда я была законной женой, я была хорошей женой.
— Не сомневаюсь, — тихо сказал он.
— Правда. Даже слишком хорошей. Я была лучшей женой из всех жен.
— Я в этом не сомневаюсь. Если ты чего-то по-настоящему захочешь, то обычно добиваешься своего.
— Добиваюсь, разве нет? — сказала она довольным голосом. Через мгновение рука ее легла на его руку, сжимавшую руль. — Ник, могу я тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Когда мы учились в школе, почему ты бросил меня ради Сэнди Тэлэнт?
— Я тебя не бросал, Рокси. Это ты меня бросила.
Она презрительно фыркнула:
— У нас случилась маленькая, крохотная такая ссора, а на следующий день ты сбежал от меня к первой подвернувшейся девчонке.
— У нас случилась огромная ссора. И ты заявила, что больше не хочешь меня видеть. Никогда.
— Я не хотела тебя больше видеть. Особенно после того, как увидела тебя с Сэнди. — Последнее слово она прямо-таки выплюнула.
Ник подъехал к ее дому и остановил машину под фонарем.
Рокси сидела к нему в профиль. Волосы ее были растрепаны, блузка распахнулась, а юбка с одной стороны задралась, обнажая бедро.
Ник взял ее за подбородок и развернул лицом к себе.
— Давай-ка вспомним, как все было. Мы поссорились, крупно поссорились из-за твоей матери. Она ненавидела меня, поэтому ты не желала показываться со мной на людях.
Рокси заморгала.
— Я предупредила тебя об этом, когда мы только начали встречаться. Это должно было оставаться нашей тайной.
Он отпустил ее подбородок.
— Да, но после того как у нас… как мы стали ближе, я подумал, что кое-что между нами изменится. Но все оставалось по-прежнему.
— Я хотела, чтобы кое-что изменилось, но мама устроила бы мне скандал. Тогда я ее боялась.
— Она знала, как сделать человека несчастным, этого у нее не отнять.
Рокси с надеждой посмотрела на него:
— Так ты меня понимаешь?
— Тогда — нет, но теперь я тебя понимаю. — Он пожал плечами. — Ты была мне слишком дорога. После того, что было между нами, видеться с тобой тайно я больше не хотел и не мог.
Рокси опустила глаза.
— Я тоже больше не хотела встречаться с тобой украдкой. Мне тоже было этого мало. Но тогда я просто не знала, как сказать об этом матери.
— А сейчас знаешь?
В глазах ее блеснул озорной огонек.
— О да. Я планирую уехать в Париж, как только смогу.
— И какое это имеет отношение к твоей матери?
— Прямое. Она не говорит по-французски. — Рокси захихикала.
Ник вздохнул:
— Убегать — не значит справляться с ситуацией.
— А по мне, этот способ нормально работает.
— Нет, Рокси. Ты должна посмотреть в лицо своим проблемам и решить их.
— Например, как ты решил сегодня утром нашу маленькую проблему.
— Рокси… Я хочу извиниться перед тобой за то, как повел себя утром. Я не хотел сказать, что мы вообще не должны работать вместе. Я просто хотел сказать, что мы не должны оставаться наедине. По крайней мере в моем кабинете.
— Ты это хотел сказать?
— Да. Но я не смог правильно выразить свои мысли, и ты разозлилась и ушла, и я… я собирался, зайти к тебе сегодня и все объяснить, но так получилось, что я увидел тебя в баре и…. — Он пожал плечами.
Она отстегнула ремень и взяла в ладони его лицо. А потом притянула его к себе так, что его губы оказались в паре дюймов от ее губ.
— Ник? — В дыхании ее запах мяты мешался с запахом «Маргариты», глаза блестели от желания.
Он не мог отвести от нее глаз, любуясь светлыми взъерошенными прядками, обрамлявшими ее лицо, ее лучистыми голубыми глазами, подрагивающими влажными губами.
— Черт, Рокси, чего ты хочешь? — простонал он.
— Вот чего. — С этими словами она его поцеловала.
Она целовала его, и он целовал ее, и она извивалась, прижавшись к нему, и языки их сплетались, лаская друг друга.
— Откинь сиденье, — задыхаясь, прошептала, она, прервав поцелуй.
Сиденье щелкнуло и откинулось, и она со столом оседлала Ника, торопливо стаскивая с себя блузку.
Он не мог поверить собственным глазам. Верхом на нем, голая по пояс, наклонившись к нему так, что до ее грудей он мог дотянуться губами, сидела женщина его мечты. Он обхватил ее руками за талию и взял в рот набухший сосок.
Рокси застонала и прогнулась ему навстречу, погрузив пальцы в его шевелюру.
Ник провел ладонями по ее спине, приподняв бедра так, чтобы она могла почувствовать его бушующую эрекцию. Он погрузил пальцы в ее шелковистые волосы и привлек к себе.
Она прервала поцелуй, судорожно втянув воздух, как пловец, вынырнувший из-под воды. Он смотрел на нее, и в свете фонаря, падавшего на ее волосы, они светились, словно золотой нимб вокруг ее головы.
В этот миг Ник понял, что у него есть выбор. Он мог заняться любовью со страстной, но пьяной Рокси в своем пикапе и утолить невыносимое желание на несколько часов. Но он мог и остановить то, что происходило, сейчас, пока окончательно не растерял остатки самообладания.
Он сделал почти невозможное… Превозмогая гул в ушах, Ник положил ей ладони на талию, и медленно ссадил с себя.
— Рокси, прошу тебя. Мы не можем этого делать.
— Еще как можем.
Она взяла его лицо в ладони и стала покрывать жадными, поцелуями его губы и подбородок. Волосы ее коснулись его лица — мягкие и шелковистые, сводящие его с ума.
— Нет, — сказал он громче.
Он поднял ее и усадил на сиденье рядом с собой, затем нашел ее блузку и вручил ей.
Она оделась так быстро, как только смогла. По щеке поползла одинокая слеза.
— Рокси, не надо. — Он схватил ее за плечи и прижал к себе. — Послушай, ты как заноза у меня в заднице — красивая заноза, черт возьми. Я хочу тебя так, как не хотел ни одной женщины в жизни.
Рокси обдумала его слова и едва слышно спросила:
— Честно ни одной?
— Да, черт возьми.
