Теперь виновница происшествия спрашивала себя: бывали ли случаи, когда люди умирали от стыда.
— Тебя утешит, если я скажу, что «лорды порока» не в восторге от Фроста? Вейн и Сейнт озолотят тебя, если ты спустишься вниз и вторично проделаешь этот трюк с Фростом.
— Твои друзья — безумцы.
Леди София выдавила из себя жалкое подобие улыбки. Муж подвел ее к стоящему у камина стулу. Он уселся и посадил жену себе на колени.
— Не думаешь ли ты, Габриель, что тебе удастся уговорить меня вернуться в обеденный зал? — стараясь, чтобы ее голос не дрожал, спросила леди София.
— И в мыслях не имею, — крепче обнимая любимую, сказал лорд Габриель. — Лучше, если ты побудешь сейчас одна, в тишине и спокойствии.
— Я никогда больше не покину стен этой комнаты.
Услышав заявление жены, лорд Габриель удивленно поднял брови.
— Идем тотчас же, София. Ты ведь не кисейная барышня. Фрост переживет позор, а ты порадуешь наших гостей забавным рассказом, который Вейн и другие еще месяцы спустя будут пересказывать только для того, чтобы позлить Фроста.
Внезапно он стал серьезным.
— Что с тобой? Тебе нездоровится?
Леди София сморщила носик и отрицательно покачала головой.
— Нет. Тошнота уже прошла.
— Фрост будет рад тому, что его жертва была не напрасной, — не скрывая мстительного удовольствия, произнес лорд Габриель.
Его рука соскользнула вниз и самоуверенно прижалась к животу жены.
— Когда ты собиралась сообщить мне о том, что носишь под сердцем наше дитя?
От изумления рот молодой женщины раскрылся.
— Я только недавно начала подозревать. Твоя мать…
— Моя мать?! При чем здесь леди Колетта? — удивился Габриель.
— Она кое-что сказала в ту ночь, — вспоминая бессвязное бормотание графини, произнесла София. — Леди Колетта говорила о ребенке, а я думала, что она принимает меня за Беатрису.
— Невозможно, — решительно возразил лорд Габриель. — Ты совсем на нее не похожа — ни внешне, ни характером.
Хотя леди Софии говорили, что ее предшественница была очень хороша собой, она сочла слова мужа за комплимент.
— Возможно, леди Колетта имела в виду мою мать. Иногда она называла меня леди Рейвеншоу… Или…
— Или?..
София вздохнула. Ей следовало помалкивать и держать свои мысли при себе, когда дело касалось леди Колетты. Габриель не проявлял ни малейшего желания обсуждать то, что произошло в Эдисон-Парке, или произносить имя своей матери. Они со Стефаном помирились, но София подозревала, что даже друзья мужа не осведомлены об ужасной правде, которую поведала сумасшедшая леди Колетта.
— Или?.. — Муж коснулся носом уха Софии, вызвав в ее теле нервную дрожь предвкушения. — Говори.
Леди София отвернулась и пожала плечами.
— Несмотря на душевное состояние леди Колетты, она отличалась наблюдательностью. Думаю, у нее возникли подозрения, что я беременна. Конечно, это только предположение, но мне кажется, что эта новость ее очень расстроила. Возможно, именно из-за этого она была со мной откровенна. В ее воображении я стала Беатрисой, неверной женой, которая собралась от тебя уходить, или моей матерью, ее соперницей в борьбе за сердце твоего отца.
— Боже правый! — воскликнул лорд Габриель, крепче прижимая к себе любимую.
Они помолчали некоторое время. Оба понимали, что, в сущности, не важно, какой образ, рожденный в больном воображении леди Колетты, заставил ее действовать — Беатрисы, леди Рейвеншоу или самой Софии, вышедшей за Габриеля замуж ради того, чтобы избавиться от тирании брата. В любом случае леди Колетта хотела убить ее, защищая своего сына от еще одной жестокосердной женщины. Леди София почувствовала, что сердце мужа в эту минуту переполняет печаль. Она успела узнать Габриеля достаточно хорошо, чтобы догадаться, что он все еще винит себя в вероломстве леди Колетты. Ее палец рассеянно поигрывал кончиками его волос, которые на затылке были заплетены в тугую косичку. Желая отвлечь мужа от недобрых мыслей, леди София игриво дернула его за волосы.
— В этом нет твоей вины.
— Не знаю… не знаю…
— Ни капельки, — с уверенностью в голосе сказала она. — Ты был ребенком, когда твой отец решил сообщить окружающим, что его жена умерла, а на самом деле запер леди Колетту, чтобы она не мешала ему жить в свое удовольствие. Если кого и следует винить в случившемся, то только твоего отца. Он по заслугам получил за свои грехи.
Обдумав сказанное женой, Габриель устало кивнул.
— Возможно, ты и права.
В благодарность за то, что муж не стал с ней спорить, леди София поцеловала его в щеку.
— Ну и хорошо. У нас есть и более приятные темы для разговора. Когда ты впервые начал догадываться о моей беременности?
Лорд Габриель бросил на жену настороженный взгляд.
— Со дня отъезда из Эдисон-Парка, — пожав плечами, сказал он. — Если помнишь, ты всю дорогу жаловалась на легкое недомогание. Сначала я волновался, думая, что переоценил степень выздоровления после полученной раны и слишком рано заставил тебя отправиться в обратный путь в Лондон, но потом вспомнил, как ты не раз и словами, и делами доказывала, что не являешься неженкой, падающей в обморок при каждом удобном случае.
— Спасибо, что обратил на это внимание, — криво улыбаясь, сказала леди София.
— Только чуть позже я заметил другие признаки, — беря в ладонь налитую женскую грудь, произнес лорд Габриель.
Графиня охнула. В синих глазах мужа затанцевали лукавые искорки. За последнюю неделю ее грудь стала более чувствительной к малейшему прикосновению. Даже нежнейшее поглаживание сосков заставляло женщину вздрагивать.
— Но главное — у тебя задержка.
Леди София покраснела.
— Габриель! Как тебе не стыдно говорить о подобных вещах?!
— Бьюсь об заклад, что наш ребенок был зачат в первую брачную ночь, — хриплым голосом произнес он.
— Ну и что? — спросила София, внезапно почувствовав легкое беспокойство.
Их брак был продиктован скорее необходимостью, чем любовью. Конечно, принимая предложение графа Рейнекортского, леди София не сомневалась, что дети станут неизбежной частью ее замужней жизни, но, по правде говоря, она не рассчитывала забеременеть так быстро.
Рука лорда Габриеля с нежностью погладила жену по животу. Ее мышцы затрепетали в ответ, словно тугой корсет и несколько слоев ткани не покрывали ее чувствительное к ласке тело.
— Все хорошо, — нежно целуя жену в губы, ответил лорд Габриель. — В конце концов, я сам поспособствовал такому восхитительному повороту событий, не став предохраняться.
