— Чего именно вы стыдитесь, миссис Джеймсон? — сдержанно спросил оскорбленный Тед. — Кэт остается все тем же человеком. Тот факт, что она моя дочь, а не Грега, этого не меняет.
— Я стыжусь своей дочери. Она обманула человека, которого любила, — холодно ответила Джеймсон. — Она предала наших лучших друзей, которые любили ее, как дочь. Она насмеялась над брачным обетом, над нашей любовью к ней.
— Значит, ваша любовь к ней зависела от ее верности Грегу, от вашего представления о подходящей для нее партии. — Он с отвращением покачал головой. — Так вот, Тейлор не был совершенством, миссис Джеймсон, во всяком случае не для нее. Вы сказали, что едва ли любили бы его больше, будь он вашим сыном. Именно так и любила его Дорис — как брата. Она не была влюблена в него и поняла бы это, пока не стало поздно из-за столь поспешного бракосочетания. Если бы только ей дали время. Если бы не внушали, что она обязана выйти замуж именно за этого человека, как будто она не имела права, повзрослев, сделать свой выбор.
Легкий румянец на щеках женщины багровел по мере того, как Тед говорил. Дама была в ярости и одновременно казалась… немного смущенной. Почему? Потому что стала меньше любить свою дочь из-за ее неверности Грегу? Или потому что знала, что оказала на Дорис давление, чтобы она вступила в брак, к которому не была готова, с человеком, которого не любила.
На чашу весов справедливости Тед продолжал бросать свои доводы.
— Вы ведь знали, что дочь не была влюблена в жениха!
Смущение Джеймсон стало заметнее.
— Вы знали, но подталкивали ее к браку. Вам так нетерпелось соединить свою семью с семьей вашей лучшей подруги, что было совершенно наплевать, будут ли ваши дети счастливы.
— Они были прекрасными друзьями, — заговорила женщина, тщательно подбирая каждое слово и с нотками сомнения в голосе. — Они обожали друг друга. Это гораздо важнее той любви, о которой вы рассуждаете.
— Я говорю как раз о той любви, которая приводит к настоящему супружеству. Ваши семьи добились своего, миссис Джеймсон. Вы заставили своих неискушенных детей сочетаться браком. Но вы не могли бы заставить их остаться вместе. Если бы Грег не погиб, их брак не дожил бы и до рождения Кэт. Они не были влюблены друг в друга, и дружба с детства не спасла бы их.
— А вы, значит, мистер Хэмфри, и Дорис влюблены друг в друга! — сделала неуверенный выпад уязвленная мать. — Она ведь обманула и вас. Она лишала вас любви вашей дочери на протяжении девяти лет. Предпочла дать ребенку фамилию своего мужа, а не вашу. Воспитывала Кэт без вас, не дав вам быть ее отцом. Как вы справитесь с этим? Или ваша "любовь" достаточно крепка, чтобы обзавестись семьей?
Теперь и у Теда начало гореть лицо, и его охватило чувство вины и стыда, которое он испытывал и без посторонних нравоучений. Услышав голоса, он оглянулся и увидел Кэт и ее дедушку, выходящих из дома. Они держались за руки и оживленно, со смехом о чем-то разговаривали, направляясь к беседующим.
Поборов смущение, непрошенный в этом доме гость бестрепетно встретил выжидательный взгляд хозяйки.
— Прекрасный вопрос, миссис Джеймсон. Думаю, жизнь скоро даст на него ответ.
Оставив бодро вышагивающего деда, Кэт пронеслась пулей по подъездной дорожке и, подскочив к Теду, повисла у него на плече.
— Хорошо, что вы еще здесь, — выдохнула она. — О чем это вы разговариваете?
— О том, какой ты любопытный отпрыск, — заулыбался Тед.
— Хэллоу, Тед, — мистер Джеймсон протягивал навстречу гостю руку. — Рад видеть вас снова. Спасибо, что привезли внучку. Я говорил ей, что Кэрол или я сам заедем за ней после обеда, но она оказалась слишком нетерпеливой.
— Ничего особенного. К тому же я хотел доставить вам кое-что еще. — Тед поспешил к машине и достал через окошко желтый конверт. Элиза Джеймсон протянула свою дрожащую руку, но он вручил письмо ее мужу.
На лице старика любопытство сменилось недоумением. Он бросил суровый взгляд на жену и, повернувшись к гостю, негромко сказал:
— Передайте Дорис, я позвоню ей позже. Скажите, что мне будет очень приятно видеть ее у нас на юбилее в субботу.
Тед кивнул, опустился на корточки перед Кэт и открыл было рот, чтобы заговорить, но она обвила рукой его шею и, хихикнув, опередила:
— Знаю: "Будь хорошей, слушайся всех, в том числе и тетю Софи, и не намочи гипс".
— Ты забыла сказать "чисти зубы", — напомнил отец. — На самом деле я собирался пожелать тебе хорошо провести время и улучшить настроение к воскресенью. Надеюсь, ты найдешь здесь ответы на некоторые из твоих вопросов.
Дочь наклонилась к отцу и положила ладошку на его щеку.
— Трудно любить такую сердитую физиономию, — передразнила она его, прижалась к плечам и прошептала: — Но я люблю.
Дорис сидела в кресле-качалке на веранде и, подобрав одну ногу под себя и опустив другую на пол, отталкивалась время от времени. Наступил воскресный вечер, еще один тихий вечер, но на этот раз тишина никак не была связана с надвигающейся грозой. Безмолвие замерло внутри нее.
Последние четыре дня были самыми одинокими в ее жизни. В среду она не могла дождаться, пока Тед увез дочь, чтобы получить хоть немного покоя. Но в момент, когда они отъезжали, она хотела позвать их и упросить дочь остаться дома.
Позже позвонил Тед, передал, что юбиляр приглашает ее на уже вчерашнее празднование и признался без извинения, что отдал желтый конверт отцу. Она не была против того, что он взял письмо, не спросив разрешения, ее даже тронул этот жест, хотя и вызвал, вероятно, спор между родителями. Но ей был неприятен тот бесстрастный тон, которым он сообщил ей об этом.
Больше она его не слышала и не видела, как и кого-либо еще. Несмотря на отцовское приглашение, она не поехала на юбилей. Ее присутствие, убедила она себя, вызовет только проблемы, к тому же это была годовщина совместная и мама вправе исключить кого пожелает из своего праздника.
А Кэт так ни разу и не позвонила, чтобы пожелать ей спокойной ночи. В первую ночь, не дождавшись звонка, она долго пролежала без сна, хотя ждала и надеялась. Ждала и ночью в четверг. В пятницу не отрывала глаз от телефона, умоляя его зазвонить, а вчера задолго до сна уже оставила всякую надежду.
Но скоро Кэт будет дома. Ее должен привезти Тед.
Но даже когда они приедут, она, скорее всего, останется такой же забытой и одинокой.
Дорис снова взяла книгу, которую уже пыталась читать, и раскрыла на коленях. На веранде, несмотря на вечер, было жарко, но она предпочла жару гнетущему холодному безмолвию в доме. К тому же могло так случиться, что Тед проводит дочь до порога и уедет. Если так и произойдет, можно хоть взглянуть на него.
