— Если бы они были настоящими, то стоили бы около двух миллионов, — с досадой произнес он.
— Сегодня утром я оценила часы. Они тоже ничего не стоят и представляют интерес только разве для большого любителя цирконов, — с горечью сказала я. — Каков скупердяй! Тебе никогда не догадаться, что я сделала на его день рождения.
— Возможно, догадаюсь. Наверное, ты подарила ему что-нибудь очень ценное, потому что была глубоко тронута его щедростью.
— Тебе, наверное, приходилось сталкиваться с подобными ситуациями?
— Часто. Мне даже вспоминать не хочется, сколько раз такое бывало.
— Я ведь продала свою камарскую жемчужину, чтобы купить ему необыкновенный подарок. За нее заплатили двадцать три тысячи фунтов, и большую часть этой суммы я потратила на него.
Мне показалось, что Фрэнк был готов расплакаться.
— У тебя была жемчужина стоимостью двадцать три тысячи фунтов? — жалобно спросил он.
— Была когда-то.
— И ты продала ее до того, как появился я?
— Боюсь, что это так. Надеюсь, ты не расстроился?
Фрэнк застонал.
— Я купила ему бриллиантовые запонки и такую же булавку для галстука. Бриллианты были настоящие. Недаром он посмотрел на меня таким странным взглядом. Понимаешь, не виноватым, а странным. Ох, пропади он пропадом! — в гневе заорала я, и Фрэнк торопливо зажал мне рукой рот.
— Тише! Кто-нибудь может услышать!
— Ну и что, если услышат? Это мой дом. Я имею право находиться здесь.
— Конечно, имеешь. Извини. Я так привык находиться в местах, где не имею права быть, что забыл, как это бывает.
— Дело не в деньгах, дело в том, что он обманул меня. А я терпеть не могу, когда из меня делают дурочку.
— Этого никто не любит, — с сочувствием отозвался Фрэнк. — Подумай, каково было мне, когда я с риском для жизни взобрался сюда и обнаружил, что твои сапфиры не заслуживают таких усилий?
Он вел себя так забавно, что я, не удержавшись, расхохоталась.
— А ты гораздо красивее, чем на снимках, — сказал он, — особенно когда смеешься. Кажется, я никогда еще не видел тебя на снимке смеющейся.
— Это никому не нужно, — объяснила я. — Меня хотят видеть соблазнительной и чувственной. Вот такой. — Я придала лицу привычное выражение: выпятила губки и взглянула на него из-под полуопущенных век.
— Не проделывай со мной такого, — взмолился он. — Через минуту мне снова придется спускаться вниз, а для этого нужно иметь незатуманенное сознание.
— Я приготовлю тебе кофе, — сказала я и пошла на кухню.
— А нельзя ли мне также принять холодный душ?
Когда мы пили кофе, я спросила:
— Тебе часто не везет?
Он пожал плечами:
— Всякое бывает. Моя жизнь связана с риском, как, впрочем, и твоя.
— Что правда, то правда, — согласилась я, и мне стало жаль себя.
Мы не спеша пили кофе в атмосфере взаимного сочувствия. Потом Фрэнк сказал:
— Конечно, успех в моем деле во многом зависит от физической подготовки. Я занимался легкой атлетикой, и меня чуть не включили в сборную Англии. Теперь это очень пригодилось.
— Тебе никогда не хотелось заниматься чем-нибудь другим?
— Беда в том, что я не очень умен. В Итоне я всегда был в числе отстающих. Мой отец — банкир, и предполагалось, что я пойду по его стопам. Но я был не в ладах с цифрами. А вот в драгоценностях я разбираюсь и могу различить подделку с расстояния пятидесяти шагов. Кстати, ты не спросила, почему я здесь.
— Как ни странно, мне это в голову не пришло.
— У меня было дело в Суррее. Отличный загородный дом под названием «Эслей».
— Но ведь это дом Пирса, он еще называет его «мое загородное гнездышко». Только не говори, что ты проник внутрь. У него там система безопасности по последнему слову техники.
— Да, там много всяких новомодных приспособлений, но все это — сплошная показуха, ничего существенного. Проникнуть внутрь было проще простого.
— Ты не прихватил его золотой перстень-печатку? Могу поклясться, что это не подделка.
— Я побывал там не за драгоценностями. Он хранит в этом доме нечто гораздо более ценное: секретные документы, которые опасно оставлять в офисе. Вот. — Он вытащил из потайного кармана какой-то маленький предмет. — Это микрофильм всех документов, хранящихся в его письменном столе.
— Но зачем они тебе?
— Мне они не нужны, но в них должны содержаться сведения, которые позволят тебе заставить его пожалеть о том, что он так с тобой обошелся.
Он вложил кассету в мою руку.
— Ты добыл это только ради меня? Это очень мило с твоей стороны, Фрэнк, особенно если учесть, что у меня, как оказалось, нечего украсть.
— Все это так, но самые прекрасные вещи не крадут, — сказал он, блеснув глазами. — Их дают добровольно.
Ну что ж, я поняла, чем могу расплатиться с ним за все его старания для меня. К тому же его обтягивающий костюм обрисовывал весьма внушительное утолщение, от которого я уже несколько минут не отводила восхищенного взгляда. Я принялась медленно раскрывать молнию, опуская ее ниже… еще ниже… Его костюм был надет на голое тело.
Я засунула руки в образовавшееся отверстие и, обняв его с обеих сторон, добралась до ягодиц и прижала его к себе. Он вдруг охнул от боли, остановив тем самым мои дальнейшие манипуляции.
— Молния, — объяснил он. — Надеюсь, ты не хочешь сделать меня инвалидом на всю жизнь?
— Извини, — сказала я.
— Послушай, — сказал он, — я самый заурядный, неизбалованный парень. Нельзя ли как-нибудь попроще?
— Ладно, — согласилась я и, взяв его за руку, повела к постели.
Он предпочел раздеться сам. («Если не возражаешь, так я чувствую себя в большей безопасности».) То, что предстало моим глазам, оправдало мои надежды. Фрэнк обладал тренированным телом атлета. Оно было гибкое, поджарое и сильное, как тело пантеры. Мне не терпелось прикоснуться руками к длинным изящным бедрам и аккуратным мускулистым ягодицам. Сбросив с себя халат, я улеглась на живот и, поддерживая руками голову, стала наблюдать за ним.
Он усмехнулся:
— Нравится то, что видишь?
— Очень. И я думаю о том, что со всем этим сделаю.
Он уселся рядом со мной.
— Может, обменяемся мыслями на этот счет?
Он перевернул меня на спину, и его голова немедленно оказалась между моими ногами. Он с явным наслаждением вдохнул мой запах и принялся целовать меня. Его пенис оказался в очень удобном положении, так и напрашиваясь, чтобы я взяла его в рот. Мы ласкали друг друга губами и языками, словно соревнуясь, кто доставит друг другу самое большое наслаждение. Он победил. Я первой достигла оргазма. Он рассмеялся и сказал:
