Под этим небом выросли родители Такера. Просто удивительно, как его тихая солнечная мама после такого не сошла с ума в мегаполисе. Шумно, людно. И небо практически скрыто за человеческими постройками.
Но она также любила культуру: музеи, галереи, театры. Такер вырос не на игровых площадках, а в переполненных публичных библиотеках. И научился ценить искусство перформанса вместо того, чтобы учиться зашибать деньги на недвижимости.
Он гадал – и не впервой, – как сложилась бы его судьба, останься отец жив. Уважал бы он душу художника, живущую в теле драчуна? Или, как дед, постарался бы сделать из него подобие себя? Приятно было думать, что отец всё равно бы гордился. Но поскольку эта самая река забрала его, наверняка и не узнаешь.
Заслышав мягкий скрип весла, Такер поднял руку, прикрывая глаза от солнца. Облегчение оказалось таким сильным, что выплеснулось в раздражение.
– Выглядишь как те варёные креветки.
Сара посмотрела вниз на видневшуюся из-под топа порозовевшую кожу.
– Сегодня немного теплее, чем я ожидала. – Лёгкость, с которой она подвела каяк ближе к причалу, выдавала долгую практику. Солнечные очки и шляпа скрывали лицо, но голос звучал равнодушно. – Пожалуй, мне бы стоило знать, что крем от загара нужен даже на исходе дня, но…
Она пожала плечами, и Такер подавил разочарование. С тех самых пор в её офисе, когда он забрал у Сары телефон и вызвал копов, она отдалялась от него всё больше.
– Ты всегда норовишь поплавать перед бурей?
– Ещё есть немного времени. – Она глянула на темнеющее небо. – К тому же я выросла на этой реке. Отец вложил вёсла и удочки нам с Ноем в руки раньше, чем мы научились ходить.
Она начала привязывать канат к планке у причала, чтобы закрепить небольшое судёнышко, и Такер шагнул вперёд, желая помочь, но быстро понял, что скорее мешается. Собственные руки казались большими и непривычно неуклюжими.
– Осторожнее! – рявкнул он, когда Сара встала и покачнулась.
Грязная волна с силой плеснула по лодке.
Сара схватилась за протянутую ладонь. Однако вместо того, чтобы дёрнуть упрямицу к себе и поцелуями вбить в неё немного здравого смысла, как ему хотелось, Такер поставил её на ноги. Они закрепили каяк вместе, рядом с другими, на которых Ной возил туристов. Каблуки Сары висели над краем причала, пока она проверяла узлы. Затем одна из ног почти соскользнула, и Такер потерял терпение. Тихо выругавшись, он оттащил Сару от воды.
– Ты чего дёргаешься? – произнесла она с прохладным удивлением. – В чём проблема? Не умеешь плавать?
– Я плаваю как рыба, – отрезал Такер. – Мама об этом позаботилась.
– Ох, прости. – Сара наконец сняла солнечные очки и повернулась. – Ляпнула, не подумав. Мне жаль.
«Не нужна мне твоя жалость».
– Ты мне не перезвонила.
Она опустила взгляд, завязывая рукава зелёной куртки вокруг талии:
– Куча дел навалилась. Не было времени.
– Это отговорка в стиле «собака съела мою домашку».
– Ладно. – Сара вскинула голову, и в выражении её лица наконец появилось что-то кроме сдержанности. – Я не хотела. Так сойдёт?
– По крайней мере, честно.
Она попыталась пройти мимо, но Такер опять схватил её за руку:
– Ты же знаешь, что я должен был вызвать полицию, Сара.
– Я и не утверждала обратного.
– Нет, ты вообще ничего не сказала. – В его голосе прорезался гнев. – В том и суть.
Она прижала пальцы к глазам. А затем её подбородок задрожал. Такер успел подумать: «Вот чёрт!» и потянулся к Саре.
– Не прикасайся ко мне. – Она ударила его по рукам.
Но он увернулся и упорно притянул её к своей груди. Сара издавала тихие полные боли всхлипы, точно животное, попавшее в капкан. Они шли из глубины её души.
Такер почувствовал себя беспомощным. Бессильным.
– Прости, – пробормотал он, не зная, что сказать.
Подумать только, а ведь он зарабатывает словами.
– Я чувствую себя осквернённой.
– Понимаю.
– Он взял что-то личное, что-то прекрасное и сделал это грязным.
– Нет. – Сжав Сару за плечи, он отстранился и посмотрел ей в глаза – полные стыда, опустошённые. – Ничего не стало грязным.
Она стукнула его кулаком в грудь:
– Это не тебе пришлось объяснять своему отцу, что тебя видели занимающейся сексом на полу в кабинете. Это не тебе пришлось сообщать полиции – слово в слово, – что кто-то сравнил твои занятия любовью с собачьим трахом.
– Нет. – В желудке, словно живое существо, извивалась и изгибалась вина. – Но я тот, кто поставил тебя в подобное положение. Чёрт. – Такер мотнул головой, осознав, как двусмысленно это прозвучало. – Это моя вина.
– Такер, нет.
– Занималась бы ты любовью на полу кабинета, если бы я сумел обуздать свои гормоны до отъезда твоего отца? Вряд ли. И кстати, я ценю, что он не стал гоняться за мной с дробовиком.
– Он не дурак.
– Нет, он всего лишь отец. И хороший отец, несмотря ни на что. Я тебе завидую. – В ответ на ошарашенный взгляд Сары он замолчал, а потом спросил: – Что?
Вздохнув, она опустилась на пирс:
– Сбрасывай ботинки, Петтигрю. – И сама сняла туфли. – Вода такая приятная.
Смущённый, но желающий её потешить, Такер стянул кроссовки и сел. Вода была теплее, чем он ожидал – как в ванной, – и течение, каким бы ленивым ни выглядело, оказалось неожиданно сильным.
– Прилив отступает, – отметила Сара.
Если она хочет вести разговоры о погоде, так тому и быть. Бог свидетель, Такер сам ненавидел, когда на него давят.
– Мне нравится небо. Большое и немного сердитое.
– Ага. – Она покосилась на него и болтнула ногами в воде. – И правда. Ты как всегда хорош. Всего пара слов – и картинка перед глазами. Одна из причин, по которым мне так нравится твоя книга.
– Спасибо.
– Ты говорил, твоя мать работала в книжном магазине. Она должна была гордиться твоим выбором карьеры.
Чёрт.
– Мне бы хотелось так думать.
Сара немного помолчала и вдруг начала смеяться. Вот только смех вышел невесёлым.
– Что?
Она изучающе посмотрела Такеру в лицо:
– Действительно не понимаешь, да?
– Чего не понимаю?
– Что… нет, – мотнула она головой. – Не хочу ничего из тебя вытягивать. Спасибо, что пришёл меня проведать, но не стоит волноваться или мучиться виной. Я в порядке.
Сара попыталась встать, и он понял, что в чём-то налажал. В чём-то чертовски важном.
– Сара. – Такер схватил её за руку. – Скажи.
Она уставилась на воду, кружившую вокруг её лодыжек.
– Я чувствую себя… открытой, – выдавила наконец. – Беззащитной – во множестве смыслов. Как если бы ты заглянул в каждый тёмный и грязный уголок моей жизни, из-за сложившихся обстоятельств или потому, что я сама рассказала. Но ты… – Сара беспомощно взмахнула руками. – Ты остаёшься загадкой. Вот, почему я не отвечала на твои звонки. И почему ушла на час раньше, чтобы прийти сюда. Мне нужно было поразмыслить в одиночестве. Потому что я никак не могу решить: причина в твоей замкнутости, или ты просто считаешь, что всё это не моё дело.
