Жмурюсь. Сердце в груди спотыкается, его словно тисками сжимают, и оно начинает кровоточить, пульсирует, выталкивая кровь из меня…
— Диана… — шепотом.
— Да, Алина. Александр Ставров. Я знаю, что он отец твоего ребенка и я пошла к нему с самого утра и все рассказала. Он знает, что ты родила от него и…
Не дослушиваю. Выключаю телефон. Так и стою оперившись о стену рукой и глотая воздух. Пытаюсь прийти в себя после полученного удара.
Мысли в голове путаются. Летят со скоростью света.
Лекс знает.
Страх рождается в груди напополам со смутным облегчением. Ведь он отец. Он должен знать. У Влада должен быть отец…
Вторая воет в углу моего сознания и заходится в слезах лютого отчаяния, понимая, что Ставров без труда может отнять у меня ребенка, лишить всякого шанса быть матерью моего малыша…
Перед глазами цветут пятна, всполохи и я лишь силой собственной боли заставляю себя держаться и не скатится в истерику.
Делаю глубокий вдох, затем выдох.
Сгорбленная, полностью уничтоженная, слабая, я не замечаю, как дверь позади меня открывается.
Но спустя мгновение ощущаю тяжесть постороннего взгляда, еще не до конца понимая, что происходит, думаю, что с процедур вернулась одна из отсутствующих соседок по палате, но ничего не происходит секунду, мгновение, вечность…
Все еще держусь за стену, упираюсь в нее сильнее и оборачиваюсь, чтобы понять кому именно принадлежит столь тяжелый взгляд.
Как в замедленном кадре я поворачиваю голову, чтобы уже в следующий миг сцепиться взглядом с полыхающей бездной…
78
Меня просто парализует. Я застываю под прицелом огненного взгляда. Моргаю, но видение не проходит.
Здесь и сейчас. В моей палате стоит Александр Ставров.
И где-то внутри меня рождается радость… За сына. Сразу в голове вспыхивает убеждение, что Влад выздоровеет. Лекс спасет моего малыша.
От этого мужчины веет властью и надежностью…
Я смотрю на своего первого… на своего единственного…
Высокий, брутальный. В идеальном пиджаке, который обтянул широкие плечи. Все такой же, как в ту нашу ночь и совершенно другой…
Холодный. В глазах злость. Он рассматривает меня, чуть прищуривается словно зверь, готовый бросится вперед и задрать добычу.
Сглатываю ком. Пытаюсь сделать шаг в сторону чисто на рефлексах, но конечности наливаются свинцом, чудо, что я не падаю.
Лекс делает шаг в мою сторону. Пара движений и вот я уже задираю голову, чтобы смотреть в его полыхающие глаза, нижняя часть лица скрыта бородкой, которая ему безумно идет.
Я рассматриваю его, не могу глаз оторвать и паника затапливает из-за того, что мужчина все знает. Он может расплющить меня своими сильными руками…
Страх не уходит, он окрашивается в жгучие цвета обиды, боли и… тоски.
Не забыла я его. Не вырвала с корнем из груди проклятую занозу, а сейчас…
В таком состоянии Ставров запросто свернет мне шею, раздробит, желание разодрать меня на части четко видно в его глазах, которые полыхают, выдавая насколько он разъярён.
— Я… я…
Прерывает мой лепет:
— Ты скрыла от меня моего наследника?! — выговаривает яростно, надвигается, нависает скалой и буквально вдавливает меня своим напором.
— Нет я…
Его рука ложится на стену, дергаюсь, вторая опускается с другой стороны. Он словно меня в капкан берет. Не дает скрыться. Не позволяет уйти из-под огня его жутких обвинений:
— Ты меня обманула и поставила жизнь моего сына под удар.
Он как судья выносит свое решение, приговор, а я не могу и слово вымолвить, смотрю в его глаза, ощущаю жар тела, впитываю аромат, который не забыла.
На кончиках моих ресниц замирают слезы. Я боюсь миллиардера. Боюсь его ярости. Его возможностей, но тем не менее, собираюсь с силами и шепчу отчаянно:
— Я не отдам тебе своего мальчика, слышишь?! Я нужна своему сыну!
Не отвечает. Молча разглядывает меня. Что-то странное проскальзывает во взгляде мужчины, не знакомое, хлесткое.
Длинные пальцы ловят мой подбородок, чтобы не отвела взгляда, жду боли, жестокости, но он лишь касается меня подушечками пальцев, скользит к скуле и в бок, убирает волосы, зарывается пальцами и тянет, заставляет выгнуться.
Рассматривает мои губы с бешенством. Я ощущаю его взгляд ожогом, чувствую, как скользят эти серые графиты по нежной беззащитной коже шеи и вниз, в вырез моей старенькой выцветшей ночнушки.
Только сейчас понимаю, насколько провокационно и откровенно выглядит моя налитая грудь.
Осознаю запоздало, что вот такая вот слабая, неухоженная, я вызываю в нем дикое желание.
Ставров опускает чуть голову и прикрывает глаза, ведет носом по моему виску, словно принюхивается. Загоняет меня, как зверь добычу, опаляет жарким дыханием ушную раковину:
— Набегалась, Вишенка…
— Я…
— Да, ты, маленькая… — от его охрипшего голоса у меня мурашки бегут вдоль спины.
Глаза распахиваются в шоке, когда ощущаю как его вторая рука ложится мне на бедро, тянет вверх мою рубашку, медленно, добирается до оголенной кожи, жжет прикосновением, чувствую себя невесомой в его руках.
— Почему не пришла ко мне сразу же? — спрашивает вкрадчиво, пока я дезориентирована его напором, его жаждой и порочностью…
— Ты все… — прикусываю губу, потому что он сильнее натягивает мои волосы и проводит языком по мочке уха…
— Что я?
— Хватит! — выдохом, рваным, хриплым, он мучает. Пытает своими руками. Заставляет меня биться на грани потери сознания…
— Ты… женился на другой… я… — опускает голову и прикусывает мою шею, оттягивает кожу по-звериному больно… сладко… — я решила, что не буду мешать… ай!
Кусает сильнее и я вскрикиваю, ткань рубашки впивается в кожу, когда он оголяет мое плечо, чтобы иметь доступ к моей коже, ко мне.
Голова кружится.
— Прекрати! Хватит! Не смей меня трогать!
— Не было другой, Алина… не женился я… все ложь… — его губы на моей артерии, я эту фразу ощущаю вибрацией.
— Что?!
Мотаю головой, пытаюсь отделаться от жадных рук. Коленки подгибаются. Он меня прямо сейчас имеет. Ментально. Страшный человек. Заставляет гореть в своей боли, в отчаянии с привкусом сладости.
Наконец прекращает свою пытку. Отпускает меня, но не отходит. Не дает возможности ускользнуть. Смотрит исподлобья. Слегка обнажает белоснежные зубы, будто вонзится в меня хочет.
— Я пришел за своим, Вишенка.
— Мой малыш…
— Мой сын. Алина. Мой, наш… — и в глазах у Ставрова вспыхивает что-то темное, жгучее, делает паузу и проговаривает резко, безапелляционно, — теперь я возьму свое по праву.
Не успеваю среагировать, как жадные губы обрушиваются на мои. Лишают кислорода. Сердце бьется все быстрее, тело горит огнем.
Царапаю ногтями мощную шею, пытаюсь отцепить от себя своего мучителя, но вместо этого пальцы ложатся на широкие плечи и притягивают Лекса.
Я не могу ему противостоять. Ничего не могу. Слишком умелый. Знающий, чего он хочет, обрушивается на меня и
