у меня перед глазами резко все плыть начинает, темнеет и я просто падаю.
Ожидаю, получить сильный удар о бетонный пол, но этого не происходит.
Я взлетаю словно птичка вверх и оказываюсь в теплых, сильных руках, словно тисках.
— Что с ней, черт возьми, происходит? Я эту больничку под снос отдам? — глухой голос над самым ухом, злой, решительный.
Я глаз открыть не могу и мне как-то даже приятно прятаться от миллиардера в своей уютной темноте.
— Господин Ставров, я просмотрел анализы девушки. Картина не благополучная. Слишком низкий гемоглобин… Отсюда и слабость с обмороком, — совершенно незнакомый голос.
— Тогда сделай все, чтобы ей полегчало.
— Непременно, господин Ставров, беременность явно протекала тяжело, а роды были с осложнениями, отсюда и у Владислава и Алины Вишневской проблемы. Но, к счастью, все обратимо, в нашей клинике…
— Как ты сказал?! — громыхает рядом голос, и я эти рычащие нотки всем телом чувствую, прижатым к мощной грудной клетке.
— Не понял вопроса, Александр Владиславович… имел ввиду, что у малыша с мамочкой все будет хорошо, я гарантирую, что моя клиника и персонал все сделают на высшем уровне…
Явно удивленный голос, спокойный, достойный, врач говорит уверенно.
— Как ты малыша назвал Игорь Витальевич?
— В документах прочел. Владислав Вишневский…
Ощущаю, как руки меня сжимают сильнее, даже болезненно, но я не могу губ разомкнуть, чтобы попросить Лекса не ломать мне ребра…
— Все, кроме имени поменять.
— Не понял?
— Что не понятного, доктор, моего сына зовут Владислав Александрович Ставров. Новое свидетельство о рождение будет сегодня.
— Я вас понял, господин Ставров.
Звук удаляющихся шагов. Некоторое промедление, а затем слышу теплый голос Лекса:
— Cына в честь деда назвала…
Больше ничего не слышу. Сознание отключает. Ощущаю лишь как меня несет куда-то, будто по волнам плыву, теплых, приятных и ласку, словно бабочки по коже порхают, касаясь кончиками крылышек… так приятно.
Странно, но видимо обморок переходит в сон, и я вижу перед мысленным взором, большой белокаменный дом, сад и бегающего вдали парнишку босоногого, в растянутой майке, сколько не силюсь, а лица разглядеть не могу, только радостный крик
— Мама…
Резко распахиваю глаза. Нахожу себя лежащей в постели. К руке присоединен катетер, вижу капельницу, незнакомый низкий потолок, почему-то круглый, будто сужающийся в углах, и гул… странный гул, который не заканчивается, не стихает.
Несколько раз моргаю, даже щипаю себя за руку, чтобы понять, что не сплю.
— Где я? — выдаю тихо, не надеюсь, что получу ответ, но все же слышу:
— В моем самолете.
Поворачиваю голову на звук и вижу Лекса. Он сидит в кресле, крепкие пальцы поигрывают кубиками льда, выкручивают стакан. Красивые пальцы. Сильные. Наглые. Умеющие доставлять удовольствие.
Рукава закатаны, демонстрирует широкое предплечья с золотым массивным браслетом от часов, золотистая поросль волос.
Мужественность. Именно первобытное мужское начало, скрытое под налетом цельности.
Не могу не смотреть на него, прикусываю губу, рассматриваю. Он сейчас без галстука и пиджака, расслабленный сытый хищник,
Он поворачивает голову в мою сторону. Смотрит на меня чуть прищурив глаза. Все такие же ледяные. С отблеском внутреннего пламени. Опасные. Хищные.
Не выдерживаю этого взгляда, опять засматриваюсь на его руку, что держит бокал и неожиданно для себя понимаю, что ищу кольцо, которого нет…
Неожиданно раздается вопрос, и я в шоке поднимаю взгляд на мужчину:
— Почему ты назвала моего сына Владиславом?
Впивается взглядом в мое лицо, смотрит так, что у меня пальчики на ногах поджимаются.
Повисает молчание, которое ни один из нас не стремится нарушить.
— Где мой сын, Лекс?
Задаю встречный вопрос и мотаю головой из стороны в сторону, ищу и не нахожу. Понимаю, что комната, в которой я нахожусь, если так можно выразится, спальня и кувеза с моим малышом здесь нет.
— Он под наблюдением врачей, — наконец доходит голос миллиардера, и я подрываюсь с места.
— Мне нужно к нему, я хочу его видеть.
Начинаю бултыхаться в кровати, но Лекс слишком быстро оказывается рядом и толкает меня обратно, падаю на подушки.
— Мне нужно к нему! Пусти! — шиплю, но меня скручивают за мгновение словно я перышко, Ставров пригвождает меня к постели своим большим телом, и у меня щеки жаром обдает когда понимаю, что он практически лежит на мне, прижимая мои руки своими, чтобы не трепыхалась.
— Угомонись, Алина, ты под капельницей. Тебе назначен покой и реабилитация, если не хочешь от потери крови откинутся.
— Я хочу к своему ребенку. Почему он не со мной?
— Я уже ответил. Он под наблюдением.
Прикрываю глаза. Не могу смотреть в эти темные глаза.
— Ты ведь позволишь мне его видеть? — задаю вопрос дрожащими губами.
— Посмотри на меня, Алина… — наклоняет голову и обдает жаром дыхания, и я подчиняюсь. Распахиваю глаза, смотрю в лицо Лекса.
Не в силах его ненавидеть.
— Ты не ответила. Почему назвала сына Владиславом?
81
Упираюсь ладошками в широкую литую грудь, пытаюсь оттолкнуть и упрямо сжимаю губы.
— Просто имя, — выдыхаю, чтобы хоть что-то ответить. Голос у меня смахивает на дрожащий писк скорее.
— Лгать ты не умеешь, Алина. Я жду ответ.
У него голос спокойный, но если бы он приложил меня сейчас угрозами эффекта было бы меньше.
Взгляд у Ставро с каждой секундой все темнее, он смотрит на мои губы, стекает вниз по подбородку и останавливается на яремной вене, которая пульсирует с бешенной скоростью.
А мне кажется, что его пальцы сжимаются на моем горле. Не сбежать. Не спастись. Слезы обжигают глаза. Мне трудно дышать. Голова кружится, как от реальной нехватки кислорода. Все, потому что этот мужчина действует на меня как сущий дьявол. Порочный, чувственный, я подпадаю под его магнетизм и от этого еще страшней. Не понимаю своего места рядом с ним, боюсь за своего ребенка.
— Я жду, Алина… — обдает меня жаром дыхания, а я пошевелиться не могу. Чувствую, как его тело наливается свинцом, становится сильнее, вены вздуваются. Читаю желание в его глазах. Порочное. Грязное. По-другому он брать не умеет.
Помню. Знаю. Инстинкты в чистом виде.
— Потому что я хотела, чтобы у моего сына была хоть частичка от его отца. Но Влад — мой сын. Только мой! Ты к нему никакого отношения не имеешь.
Раздвигает губы в хищной ухмылке.
— Забавное высказывание. Но поздно. Владислав мой сын. Все сходится. По датам. А до меня ты была девственницей, Алина. Не пудри мне мозги.
Кусаю губы. Лекс меня не так понял. Я хотела сказать, что донор спермы еще не отец. Что папа — это человек, который рядом, который растит, лелеет, любит и воспитывает.
Но мужчина напротив меня буквально приходит в состояние чистого бешенства. Вжимает меня в постель, на шее жилы вздуваются, а в черных глазах
