искры.
— Хочешь сказать, что легла сразу же под кого-то как целки лишилась?!
Каждое слово ядовитый укус. Сглатываю. Не хочу оправдываться, поэтому выговариваю четко:
— Я не буду перед тобой оправдываться.
Правда скорее получается отчаянный шепот.
Не отвечает. Смотрит так, что до кости сжигает. Бровь выгибает:
— Нравится дергать и злить хищника, Вишенка, дразнить?
Проводит пальцем по моей скуле.
— Или хочешь, чтобы потерял контроль?!
Прикусываю губы от этого порочного шепота, от обещания, которое слышу в каждой букве.
— Чего добиваешься? Ммм?
— Пожалуйста, Лекс… — вырывается хрипло, но мужчина меня не отпускает, вглядывается в мои глаза. Рассматривает дерзко. Так, словно имеет все права на мое тело.
Совершенно неприкрытая похоть и злость, ярость, перемеживается с лаской и я понимаю, что стоит ему отпустить тормоза и меня расплющит катком его страсти.
— Я сделаю тест на отцовство, маленькая. Хотя и без него вижу, что ни с кем кроме меня ты не спала. Ни под кого не ложилась. Хотя могла. Забеременеть от одного и выдать ребенка за чужого…
— Ч-что?! — выдохом, пока наглые руки опускаются к моей груди, ласкают сквозь ткань. Порочно. Остро- сладко. Прикрываю глаза и выдыхаю сквозь сжатые зубы.
— Тогда в ресторане. У тебя был шанс, малышка.
— Не понимаю…
— Замуж тебя старый хрыч звал, а ты беременная. Срок маленький… могла бы сориентироваться, но ты ушла… забила на учебу взяла академ… честная девочка…
Опять ласка и в глазах какой-то темный блеск. Алчный. Голодный.
— Просто прекрати.
— Так мой сын? — не ослабляет давления.
— Твой, Лекс… твой… — выдыхаю признанием.
— Имя деда почему дала?
— Чтобы у него была твоя частичка. Если не фамилия и не отчество, то хоть что-то…
— Мой сын уже носит мою фамилию, — оглушает.
— Это не по закону. Ты не имеешь права без моего согласия, без моей подписи на документах. Это противозаконно!
Улыбается. Опять проводит пальцем по моей груди, щипает, словно примеряется, дозирует ласку касаний и боль своих слов.
Дергаюсь. Взвиваюсь от обжигающей порочности прикосновения.
— Я имею абсолютно все права. Как на тебя, так и на собственного сына, Вишенка…
Продолжает меня касаться, причиняет сладостную боль. Не выдерживаю. Накрываю пальцами его сильную руку.
— Прекрати меня мучать, — выговариваю тихо, — мне… мне нельзя…
Смущаюсь. Краснею, но Лекс лишь ухмыляется.
— Знаю. Только это тебя и спасает.
Поднимается одним сильным движением, поправляет брюки, словно они доставляют ему дискомфорт.
Отворачивается, а я наблюдаю, как сорочка облепила широкую спину, как малейшее движение вызывает игру разработанных мышц.
Ставров берет со стола бокал и одним резким движением осушает его до дна.
— Я хочу к сыну, — повторяю упрямо, продолжаю буравить спину миллиардера полыхающим взглядом.
— Пока тебе нужно отдыхать, — отвечает не оборачиваясь.
— Позволь мне его увидеть…
— Ты на ногах не стоишь, Алина.
— Теперь ты не дашь мне его?! Не позволишь с ним ведется?! — кричу, не сдерживая эмоций.
Разворачивается резко, замечает, как слезы текут у меня по щекам.
— Попробуй встать, — приказывает, дает понять, что не намерен терпеть моей истерики.
Поджимаю губы. С трудом приподнимаюсь на руках, спускаю ноги с кровати и понимаю, что силы иссякли.
Хватаюсь за поручень, намереваюсь использовать капельницу, как костыль. Видимо устав от представления, которое я устраиваю, мужчина в два шага оказывается рядом и садится на корточки у моих ног.
— А ты упертая… — замечает без агрессии, примирительно как-то.
Снимает раствор, кладет мне его на коленки.
— Что ты делаешь?! — спрашиваю удивленно.
Лекс смотрит мне в глаза, ставит широкие ладони на мои коленки и меня сносит от двойного смысла его последующей фразы:
— Хочешь видеть сына, придется поездить на мне верхом…
82
Не успеваю ничего ответить, как взмываю на руки мужчины, цепляюсь по инерции за широкую шею.
Лекс делает уверенные шаги и выходит со мной на руках из спальни, я оказываюсь в другом помещении лайнера, которое напоминает гостиную. Здесь есть стол, диваны и множество людей.
Все это проскакивает мельком, взгляд сразу же фокусируется на кувезе с моим малышом.
Рядом с ним люди, врачи, которых Ставров привез с собой из столицы.
Один из мужчин в белом халате держит в руках папку. Скорее всего история болезни и делает пометки.
Седовласый, широкоплечий, что-то неуловимо знакомое проскальзывает и когда врач оборачивается я обмираю.
Сразу же узнаю одного из самых знаменитых детских врачей страны Леонида Ивановича Рошля.
Мужчина бросает на нас с Лексом взгляд и улыбается. По — дружески как-то тепло.
— Вижу мамочка не усидела на месте. Вам показан покой, Алиночка и минимум движений. Нервную систему беречь надо и поскорее поправляться.
Лекс не отвечает на замечание врача и приближается, чтобы дать мне возможность заглянуть к моему сыночку, делает еще несколько шагов и опускает меня в кресло, совсем рядом с Владом.
Заглядываю внутрь, ставлю руку на прозрачную перегородку, хочу быть ближе к сынишке, чувствовать его, мечтаю прижать его к груди сильно — сильно, чтобы почувствовать, как бьется его сердечко…
Но не могу сделать ничего…
Подушечками пальцев вожу по преграде и смотрю как тихонечко поднимается грудная клетка моего малыша, дыхание у него выровнялось. Больше нет того, что было в нашей скромной больнице, как в прочем я вижу, что всю аппаратуру необходимую для первого этапа бригада врачей взяла с собой.
— Сыночек мой, — шепчу еле слышно, тепло разливается по ладони.
Влад лежит с закрытиями глазками, а я смотрю на его длинные пушистые ресницы и не могу держать эмоции, не справляюсь и опять слезы текут по щекам.
— Александр Владиславович, покой ей показан, покой… — повторяет врач и продолжает, — у меня прогнозы весьма позитивные, ребенок крепкий, мы поможем мальчику, а вот маме нужно справится с послеродовой депрессией…
Голос врача заставляет оторваться от рассматривания моего малыша, поднимаю взгляд на именитого доктора и отвечаю спокойно:
— Со мной все в порядке, — выдаю твердо, уверенно, гордо.
Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу быть слабой. У меня сердце разрывалось на куски из-за состояния сына, но говорить о себе с высока я позволять не намерена.
Врач улыбается, широко, глаза из-под очков сверкают веселыми искорками.
Есть такие люди, которые располагают к себе за секунды, так и здесь. Сразу же вспыхивает какая-то симпатия к профессионалу.
— Я и ваши анализы просмотрел, Алина, у вас есть проблемы и здоровье свое подрывать не стоит. Вам плохого не посоветуют.
— Я видела свои анализы, доктор. Гемоглобин сильно низкий, как и эритроциты, что способствует проявлению анемии. Так же общая вегетативная система оставляет желать лучшего…
— Вы в медицинском учитесь?
Прерывает поток моих фраз, и я улыбаюсь мужчине, киваю.
— Кафедра какая?
— Педиатрия.
Доктор Рошль буквально начинает сиять и смотрит на Ставрова.
— Хорошие кадры готовит Кирилл Юрьевич, а где практику планируете проводить, уже думали
