Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. Я была поражена до глубины души, не могла поверить, что всё закончилось, не успев начаться, не знала, кого следует винить — его, что так долго молчал или себя, не сумевшую вовремя понять, в чём дело.
Продолжая находиться в прострации, я медленно развернулась и, цепляясь за стены, побрела к выходу из квартиры. Но меня остановила его рука, обхватившая моё предплечье.
— Не смей! — вырывалась я, начиная злиться.
Макс сжал зубы и, обхватив меня за плечи, прижал к стене, упёрся коленкой в стенку между моих ног, прекращая все мои попытки вырваться, локтями прижал мои плечи к стене, обхватив ладонями лицо.
— Прости, — надтреснуто шепнул он. — Прости, что так долго молчал. Я с ней ужасно давно, а ты… Не могу устоять перед тобой… — Он на мгновение прижался лбом к моему лбу, затем снова заглянув мне в глаза страдающим взглядом, продолжил: — Пытался. Но ты необыкновенная.
— Отпусти меня, — прошелестела я и попыталась его оттолкнуть, упираясь ладонями в его плечи.
Макс сильнее сжал моё лицо и, молниеносно наклонившись к нему, поцеловал. Я упиралась буквально секунду, а затем растаяла. Его мягкие губы растворили все мои мысли. Я так долго ждала этого поцелуя, так желала, так мечтала о нём… Сердце погнало кровь по моим венам, унося моё сознание в далёкие дали. Его язык проникал всё глубже, заставляя сердце ухать внизу живота, натягивать тугой комок нервов, томиться от желания большего. Желания большего с несвободным мужчиной. Чёрт!
Я собрала все силы и сильнее оттолкнула Макса — он чуть расслабился и потому у меня всё вышло.
— Не смей прикасаться ко мне когда-либо ещё! — зло прошипела я и, схватив сумку и ветровку, выбежала за дверь.
Щёлкнул чайник, заставив меня вздрогнуть и вернув в реальность. Следователь тоже брюнет и глаза у него карие, правда, не такие насыщенные, как у Макса. Я налила кипятка в обе кружки и, посмотрев на Сергея через плечо, спросила:
— Сколько кофе?
— Две ложки будет достаточно.
— Сахар?
— Не нужно, — кивнул он, прикуривая другую сигарету.
В прошлой жизни я тоже пила кофе без сахара, но сейчас добавляю ложку, чтобы хоть как-то скрасить вкус дешёвого напитка.
Глава четвёртая
Поставив одну из кружек у локтя следователя, я заняла своё место и отхлебнула безобразный напиток из своей, обжигая губы и горло. Поморщилась и, бросив короткий взгляд на бутылку с водкой, посмотрела на Сергея. Его взгляд был устремлён в окно, на хлопья падающего снега за ним; локти покоятся на столешнице, а сигарета дымится у самого лица, так как он поддерживал подбородок двумя большими пальцами рук. Глаза живые с хорошо различимым блеском ума. Выражение лица с небольшим налётом задумчивости.
Пытается разгадать загадку, где вроде бы всё очевидно, но не совсем просто.
— Давно служишь в убойном отделе? — нарушила я молчание, раз он сам не задаёт вопросы.
— Года четыре, — улыбнулся он, вернувшись ко мне взглядом и стряхивая пепел с сигареты в импровизированную пепельницу.
— Нравится?
— До сих пор не решил, — вздохнул он, но взгляд лучился смехом.
— Много раскрытых дел?
— Достаточно, — кивнул он, а уголки губ поднялись в улыбке: — Мы, не сговариваясь, поменялись местами?
— Есть своя прелесть в задавании вопросов, — криво улыбнулась я. — И, если это не возбраняется, хотелось бы узнать тебя получше.
— Валяй, — ответил он на мой манер и, лукаво улыбаясь, отклонился на спинку стула, положив ладони на край стола.
Я тихо рассмеялась, оценив юмор, и опустила глаза, думая над следующим вопросом.
— Кольца нет, значит — не женат. Но, может быть, влюблён?
Он на секунду опешил от подобного вопроса, но, быстро взяв себя в руки, ответил:
— Нет. Законченный трудоголик, — невесело рассмеялся Сергей, чтобы скрыть — не знаю — печаль? — и тут же спросил, уводя меня от затронутой темы: — А ты? Работаешь? Мне известно, что ты работала в престижной дизайнерской компании, но уже полтора года, как уволилась по собственному желанию. Ссылок на официальное трудоустройство я больше не нашёл. Трудишься по договору?
— По собственному желанию, — повторила я лживую формулировку моего увольнения, усмехнувшись.
В прекращении моей блестящей карьеры свою роль сыграл тоже Кирилл. Точнее, его связи. Конечно, доля моей вины присутствовала, ведь в последние полгода я не расставалась с бутылкой рома. Но мой начальник легко это переживал, надеясь, что в конце концов я приду в себя, да и не хотелось ему терять отличного работника. Клиенты всегда оставляли хорошие отзывы о проделанной мной работе.
С начальником отношения у нас были тёплыми. Солидный мужчина в возрасте, взявший на себя бразды правления фирмой, что открыла его легкомысленная жена по мановению минутного желания. Естественно, не справилась. А муж углядел перспективы неплохого заработка и с головой окунулся в управление. Однажды признался мне, что сам от себя не ожидал подобного рвения.
И вот в один прекрасный день он пригласил меня к себе в кабинет.
Я сразу почувствовала, что разговор будет тяжёлым. Возможно, на уровне подсознания ожидала что-то подобное от Кирилла. Знала, что захочет добить. Лишить всех оставшихся крох прежней налаженной жизни. За то, как я с ним поступила, он, скорее всего, чувствовал себя обязанным уничтожить меня во всех аспектах существования. Лишить меня ребёнка оказалось малой ценой, что я могла заплатить, по его мнению.
— Олеся, — тяжело вздохнул Олег Петрович и раздражённо скривился. — Ты — отличный работник. Первоклассный дизайнер. Но твоя пагубная страсть в последние полгода вынуждает меня попросить тебя уйти. Оставить нас. Возможно, на время, — тут же оговорился он, — А как придёшь в себя окончательно — милости просим. А сейчас, Олесь, это перебор.
Врал. Говорил то, что не хотел говорить. Я отчётливо видела, как он кривил душой, выжимал благоверную причину, чтобы со мной попрощаться. Видела, как он раздражён от того, что приходится идти на чьём-то поводу. Ему это не по душе, но, видимо, угроза глобальная, иначе бы он плюнул на неё.
— Кирилл, — усмехнулась я и посмотрела прямым взглядом в глаза начальника.
Он на секунду стушевался, а затем порывисто выдохнул.
— Он перекрыл мне кислород, Олесь! — воскликнул он и хлопнул ладонью по столешнице, что нас разделяла. Я улыбнулась, только это мне и оставалось, а Олег Петрович вдруг разозлился и подскочил на ноги: — И ты хороша! — тыкнул пальцем в мою сторону. — Зачем пьёшь? Зачем разрушаешь свою жизнь? Если бы не это, хрена с два я позволил бы ему мне указывать! Но на кону репутация фирмы. Мой собственный заработок, моя прибыль, да и другие работники, которым нужна работа. Олеся! — навис он надо мной, источая бесконечное сожаление. — Берись за голову. Прекращай. Затаись на годик и возвращайся. Ему не к чему будет придраться.
— Позволили бы, — тихо произнесла я.
— Что? — не понял он меня и озадаченно сдвинул брови, отстранившись.
— В любом случае позволили бы ему вам указывать, — почти по слогам проговорила я, наблюдая, как с каждым словом меняется его лицо. Кирилл нашёл бы на что надавить и без моего прогрессирующего алкоголизма.
— Ты что несёшь? Ты мне как дочь! Я не хочу, чтобы ты уходила!
— Но мне придётся, — усмехнулась я. Так с дочерями не поступают. Ради детей идут на любые жертвы. Я бы пошла. — Давайте прекратим ваши “отцовские” мучения — бумагу и ручку, пожалуйста, — говорила я холодно, даже не скрывая насмешливых кавычек на определённом слове.
Олег Петрович зыркнул на меня злым взглядом и резкими движениями выполнил мою просьбу. Через пять минут я покинула его кабинет, даже не попрощавшись. Остальные проводили меня жалостливым взглядом. Я источала саму холодность, потому что их жалость мне требовалась в последнюю очередь. Тем более, что большинство считали меня меркантильной стервой, которую бросил состоятельный муж без гроша в кармане, а затем и устроившей целый цирк, чтобы хоть что-то поиметь от бывшего.
