завершал образ городской «оборванки».
— Тебе идет, — похвалил Вадим.
Он причмокивал, отправляя в рот перепачканные в соусе макароны. Эта простая еда, приготовленная на скорую руку, вернула её в детство. И Эля загрустила, вспоминая, как любила переваренную вермишель, и специально просила маму варить гарнир чуть дольше.
Мать Кирилла, интеллигентная вдова, отнеслась к ней с присущей людям её уровня симпатией. Которую Эля опрометчиво приняла на свой счет! Именно к ней, в надежде на женскую солидарность, она и обратилась, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля.
— Деточка, я знаю о вашей проблеме! Кирюша рассказывал мне.
Потенциальная свекровь сочувственно вздохнула, накрывая её ладонь своей. Но Эля одернула руку:
— Рассказывал о чем?
Женщина разочарованно поджала губы:
— Этого не нужно стесняться! У всех свои трудности. Кирюша и сам в детстве страдал от дефицита внимания. Вероятно, поэтому вы и сблизились?
— Какой дефицит? О чем вы? — возразила Эля.
Она закатала рукава своей кофты, демонстрируя синяки. Оттопырила ворот, выставляя на обозрение свежие ссадины:
— Все это — его рук дело!
— Да Боже упаси! — оскорбленная, его мать отпрянула. — Как тебе только не совестно? Я в курсе, что ты сама наносишь себе эти травмы. Кирюша так переживает! Кажется, он действительно любит тебя…
Эля передернула плечами, возвращаясь в реальность.
Вадим уже доел свои макароны и начисто вымазал тарелку кусочком хлебного мякиша.
— Очень вкусно, спасибо! — поблагодарил он.
— Оставь, я помою, — она заправила за ухо волосы и склонилась над тарелкой.
Он подошел к окну и закурил:
— Ты не сказала, как его зовут.
«Кирилл Воронов. Сын криминального авторитета, не так давно убитого в тюрьме», — подумала Эля, но вслух произнесла:
— Сережа. Его зовут Сережа.
Весна уже наступала, заявляя свои права на каждом шагу. Воздух очистился от пыли и апрельские ветра наконец-то стихли. Теперь, насыщенный ароматами пробуждения природы, он заставлял дышать полной грудью. К запаху первоцветов и согретых ласковым солнцем древесных почек примешивался аромат жареного мяса. Люди отмечали наступление весны, традиционными шашлыками!
Но у Эли, невзирая на всеобщую атмосферу, не было аппетита. Её холодильник был пуст, а денег едва оставалось на оплату коммуналки. Она шла, набросив на плечи ветровку, не вынимая рук из кармана, сжимая невидимый постороннему глазу предмет. Шла уверенно и быстро, чтобы не передумать в последний момент!
Старый Дом Быта пестрил вывесками, половина из которых уже давно требовала замены. «Ломбард», — прочитала девушка, надеясь, что именно эта надпись приведет её к цели.
Несмотря на угрозы, Эля ушла. Сбежала! Оставив в его доме все, что уже успело перекочевать туда. Идти в полицию было бессмысленно. Что она предъявит им? Свои синяки на губе?
Её злоключения на этом не кончились, и увольнение с работы, такое внезапное и беспричинное, стало последней каплей. «Совпадение», — думала Эля, подсознательно чувствуя, что это не так.
Она открыла двери съемной квартиры. Заветная сумма лежала в кармане! Эля разулась и сразу прошла на кухню. «Небольшая диета еще никому не вредила», — решила она, выкладывая на стол хлеб, кефир, банку консервов и макароны.
Этот скудный запас продуктов напомнил ей студенческие годы. И, предвкушая трапезу, она поставила на огонь кастрюлю с водой. Затем открыла дверцу холодильника…
Бутылка кефира выскользнула из рук и укатилась под стол!
Внутри стояла тарелка с её любимым тирамису. Эля до боли прикусила губу, вновь закрыла и распахнула дверь. Но пирожное не исчезло! Оно стояло на верхней полке, во всей красе демонстрируя, как сильно она заблуждалась, надеясь избавиться от него.
Эля схватила тарелку и отправила десерт в мусорную корзину. Сердце ушло в пятки! «Он был здесь? Возможно, он до сих пор здесь!», — страшная догадка, словно ледяной водой окатила её затуманенный разум. Она открыла ящик, где обычно лежали приборы. Однако, ни вилок, ни ножей, ни даже штопора внутри не оказалось.
«Не может быть!», — лихорадочно думала Эля, открывая один за другим кухонные шкафчики.
— Вот это ищешь? — прозвучал за спиной мужской голос. Девушка медленно обернулась.
Он стоял, подпирая плечом дверной косяк, небрежно скрестив ноги в темных джинсах. Черный пуловер, словно вторая кожа, облегал крепкий торс. Лицо не выражало эмоций, как будто его присутствие здесь было чем-то вполне закономерным. Взгляд, надменный и самоуверенный, скользил по кухне, а в руках, повинуясь движениям длинных пальцев, каменной рукояткой поблескивал кухонный нож.
— Избавляешься от моих подарков? Нехорошо! — Кирилл сунул руку в карман и вытащил на свет пригоршню жемчужных бусин.
— Надевай! — он бросил на стол украшения, только что оставленные ею в ломбарде.
Эля сглотнула, и, не сводя с него глаз, подошла к столу. Она стояла, едва дыша, ощущая его присутствие каждой клеточкой своего тела. Он приблизился к ней со спины, и девушка вздрогнула, когда рука мужчины коснулась шеи.
— Я так скучал по тебе! — прошептал он, — А ты? Ты скучала?
Она не ответила. Тело, словно натянутая струна, тревожно дрожало, пытаясь угадать, что последует дальше.
— Глупышка моя, — он нежно провел острием по ключицам, склонился, касаясь мочки.
— Чего ты хочешь? — прошептала Эля срывающимся от волнения голосом.
Вместо ответа он прижал её к своему безучастному паху. Пальцы мужчины поддели край трикотажной кофты. Эля дернулась, но рука его устремилась вниз.
— Перестала бриться? — произнес он, перебирая волоски на её лобке. Эля стиснула бедра.
— Что тебе нужно? — прошептала она.
Его пальцы коснулись половых губ:
— Ты! Мне нужна ты!
В коридоре стоял чемодан, и она удивилась, как могла его не заметить.
— Я позволил себе собрать твои вещи, — произнес Кирилл.
— Я никуда не поеду с тобой! — заявила Эля.
Перспектива безденежья её не пугала. Любое из зол было лучше, чем оставаться с ним наедине.
Он прошелся по комнате, придирчиво оценил безобразные швы на обоях:
— А когда ты познакомишь меня с родителями?
В его присутствии пульс зашкаливал. Но, при упоминании о доме, сердце девушки замерло! Как будто одной этой фразой он уничтожил то последнее, что до сих пор оставалось неприкасаемым.
— Никогда! — сквозь зубы выдавила Эля.
— Знаешь, я в детстве обожал биологию, — продолжил он, — И даже хотел стать врачом!
Она замерла.
— А как продвигается практика твоего отца? — Кирилл улыбнулся, провел языком по зубам, — В наше время так легко потерять лицензию!
«Он блефует», — думала Эля, из последних сил стараясь сохранить лицо.
— Ты говорила, что у кого-то из них слабое сердце?
— Не смей трогать моих родителей! — её голос охрип от бессильной ярости.
Кирилл примирительно поднял руки, его рот исказила усмешка:
— Я что, похож на психа?
Она
