— Какая же? — Ее взгляд из-под длинных ресниц с беспокойством скользил по смуглому неподвижному лицу Джесса, ища ответа.
— Все очень просто. — Не без бравады он прищелкнул пальцами. — У меня нет никакого желания бороться за Хантерс.
— Но вы должны! — Ее голос зазвенел от гнева. — Здесь так чудесно, так живописно! Вы провели здесь детство. Даже во время учебы в университете вы подолгу гостили здесь…
— Сто лет назад, — быстро перебил он. — А вместе с бабушкой умерло и прошлое.
— Так вы намерены уступить свое право наследования, даже не сделав попытки удержать то, что по рождению принадлежит вам? — Лаура подняла голову, полоснув уничтожающим взглядом по его хмурой физиономии. — Странно, но мне и в голову бы не пришло, что вы способны так запросто увильнуть от долга!
— А я никогда не предполагал, что, получив столь скорбную весть, тут же вынужден буду выслушивать визгливые поучения какой-то истерички! — Его слова падали размеренно и жестко, как пощечины, а за бесцветностью тона угадывалось бешенство.
Лаура проглотила оскорбление, чувствуя, как волна стыда захлестывает ее. Да, голос не следовало повышать до такой степени, но «истеричка» — это уже чересчур, ведь она всего лишь пыталась выполнить волю покойной, осуществить ее самое заветное желание.
— Простите великодушно, если мое поведение задело вас, — чопорно сказала она. — Но я считала своим долгом поддержать вашу бабушку в этом невидимом споре. Всю жизнь миссис Раджебл пронизывало страстное стремление не дать пересохнуть ручейку ее корсиканской крови в поколениях владельцев Хантерса. Для нее это стало символом. Как… — Лаура умоляюще взглянула на него, задохнувшись от волнения.
— Я знаю историю своей семьи, — последовал колкий выпад. — И этот нескончаемый жалостливый пересказ едва ли может добавить что-то принципиальное.
— Следовательно, если вы не забыли…
— Я ничего не забыл, — нетерпеливо перебил он. — В отличие от своей нежданной «воспитательницы».
Джесс засунул руки глубоко в карманы брюк и откинулся в кресле, глядя поверх ее головы на стеклянную стену зимнего сада, по которой нещадно хлестал дождь.
— Даже если бы каким-то чудом я оказался в состоянии выполнить волю бабушки и нашел подходящую женщину, готовую терпеть брак по расчету в обмен на благосостояние, — то как я могу теперь не учитывать тот факт, что Нелли, как вы утверждаете, собиралась изменить условия завещания?
В глубине глаз Фоклейна загорелся таинственный огонь. Казалось, он испытывает какое-то болезненное наслаждение, встретившись с вопросительным взглядом Лауры.
— Вы, в самом деле думаете, что я могу быть счастливым обладателем Хантерса с пожизненной мыслью, что унаследовал имение вопреки ее воле, лишившись всякого доверия с ее стороны? Будучи в ее глазах предателем всего, что ей было дорого? Сознавая, что я здесь теперь выступаю в столь сомнительной роли? Вы это хотите сказать, любезнейшая миссис Дэвис?
— О! — Лаура не знала, куда деться от стыда и раскаяния. Ведь именно она своими изощренными нападками настроила и без того чрезвычайно ранимого корсиканца на такой лад. — Боюсь, что я невольно сбила вас с толку, — чуть слышно пролепетала она.
— Стало быть, вы сказали неправду, утверждая, что последним желанием Нелли было изменить условия завещания? — отчеканил Джесс, зловеще стиснув зубы.
— Нет, нет… — встрепенулась она. — То, что миссис Раджебл собиралась пересмотреть условия — это правда. По мере приближения крайнего срока при полном отсутствии вестей от вас она начала задумываться, не могло ли случиться так, что доставшаяся вам от нее необузданная гордость, нежелание плясать под чужую дудку мешает вам подчиниться ее воле.
На мгновение Лаура потупилась, не в силах вынести напряжения, с которым он оценивал услышанное, потом храбро заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, в которых запечатлелась безысходная печаль.
— Да, Нелли решила изменить условия и отказаться от требования, которое сама в глубине души считала оскорбительным и несправедливым. Ваша бабушка намеревалась оставить вам Хантерс целиком и полностью без каких бы то ни было условий. Вот что она хотела сообщить поверенному.
— Понятно. — Джесс протяжно вздохнул. — Что ж, по крайней мере, на душе стало немного легче от сознания того, что она умерла, не проклиная меня. — Он устало выпрямился, будто освобождаясь от невидимого груза. — Пожалуй, я приму ваше гостеприимное предложение остаться на ночь.
Здравый смысл подсказывал Лауре, что маленький поединок, закончившийся в ее пользу, останется лишь эпизодом в начисто проигранной войне. Через полтора часа она, совершенно измочаленная, забралась в уютную постель и, не в силах даже почитать перед сном, как обычно, принялась выстраивать в памяти события вечера.
Она не только привела в жилой вид старую комнату Джесса, но и приготовила на ужин спагетти с пикантным болонским соусом.
Джесс попросил составить ему компанию за столом, и она подчинилась, совершенно не чувствуя аппетита, но притворяясь, что ест с удовольствием. По молчаливому согласию за едой они почти не разговаривали.
Совесть все более не давала ей покоя. Никакого права, наскакивать на Джесса Фоклейна у нее вообще не было. Кто она такая? Посторонний человек, оставленный присматривать за чужой собственностью. И, хотя подобным людям дано видеть изнанку чужой жизни, это не оправдывало почти садистского ожесточения, с которым она обрушила на голову Джесса печальное известие.
Глядя тайком из-под опущенных ресниц, как он мастерски управляется с длинными пучками макарон, аккуратно наматывая их на вилку, она ощущала, как тяжело ему скрывать боль утраты за жесткой оболочкой самоконтроля, — хрестоматийного средства, которое истые британцы используют для обуздания чрезмерных эмоций. Однако Джесс Фоклейн унаследовал и изрядную толику неукротимого средиземноморского темперамента Нелли, с ее аффектацией и стремлением драматизировать события, и взять себя в руки было для него не столь легким делом.
Сколько же она успела наболтать… Запальчивый совет срочно организовать фиктивный брак с единственной целью заполучить имение выглядел в лучшем случае забавно. Бессознательным движением Лаура повернула на пальце золотое кольцо, вспоминая выражение лица Мартина, когда он попросил ее руки. Любовь не обязана служить единственным оправданием брака. История полна упоминаний о династиях, возникших путем слияния древних родов, о богатстве и положении, купленном за красоту, но какой мужчина в здравом уме решится играть в такую сомнительную лотерею единственно для выполнения условий завещания, ставшего бессмысленной бумажкой?
