В толпе послышался смех.
Айрис вздрогнула как от удара. Пусть надо мной смеются, пусть, меня это не волнует, как заведенная, в отчаянии твердила себе она. Надо быть выше этого. Мне все равно… Закрыв глаза, подернутые пеленой слез, девушка стиснула зубы и повернула ключ еще раз.
Мотор бешено взревел. «Эсмеральда» проползла по инерции несколько ярдов и застыла с почти человеческим вздохом тормозов.
Бесполезно.
Бессильно положив руки на руль и опустив на них голову, Айрис зарыдала. Вся толпа откровенно смеялась над ней. Смех был хорошо слышен даже в закрытой кабине. Уехать, уехать отсюда немедленно, из этого города, подальше от жестоких, бессердечных людей! Но если она уедет, кто спасет честь Айрис, кто не позволит опубликовать ложь Дональда Фонтенота? Она должна остаться, обязана найти ожерелье.
– Айрис!
Это был голос Адама Фримонта.
Девушка закрыла лицо ладонями. Он был прав, я не сумею вести грузовик. Прав, прав, тысячу раз прав! Но я не могу теперь просить его отвезти меня в Рейнбоу, просто не могу… Как я посмотрю ему в глаза?..
– Айрис, ну же, посмотрите на меня.
Вытерев глаза рукавом, девушка упрямо вздернула голову.
– Ну вот, я смотрю на вас, – сказала она. – Хорошо я позабавила народ? Пусть мне заплатят за увеселение.
– Но они смеются по-дружески, а не со зла.
– А тот мужчина в салуне, – не унималась девушка, – он так злобно смотрел на меня. Как там его зовут?
– Томми Киллиан, – напомнил Адам. – Он отец Саманты. Золото Рейнбоу для него – все. Он вложил в этот проект свои последние деньги. Я же говорил вам. Давайте я отвезу вас в Рейнбоу.
– Чтобы проследить, что я не упаду в первую же шахту, да? Как последняя идиотка?
– У меня просто нет времени следить за каждым вашим шагом. Но пока вы не можете сами водить машину, вам придется ездить со мной.
Несколько минут оба молчали. Затем Адам ласково убрал мокрую от слез прядку волос, выбившуюся из пучка и упавшую на щеку Айрис. Когда его огрубевшие пальцы осторожно коснулись ее лица, девушка вздрогнула, а сердце отчаянно забилось в груди.
Очень тихо Адам прошептал:
– Не плачьте.
– А я и не плачу, – отстраняясь, пробормотала она.
Он убрал руку.
– Ну что вы, конечно, нет. Я ошибся.
– Я найду ожерелье, Адам. Обязательно. Даже если мне придется работать Бог знает сколько времени бок о бок с вами, вашим псом, горняками, Томми Киллианом и всей остальной компанией.
– Что ж, будем надеяться.
– Мы едем прямо сейчас?
– Нет, через полчаса. Вы сходите к Лене Максон, она приготовила вам сверток с едой, а я захвачу кое-какие орудия. Вы же не собираетесь копать землю руками?
– Разумеется, нет. И… Адам…
Адам уже шагнул прочь, но при ее словах остановился.
– Да?
– Спасибо.
– В Рейнбоу уже ведутся работы, Айрис. Мы начали с восточной окраины города. Ваше ожерелье может быть уже погребено. А может, мы найдем его раньше вас.
– Понимаю. Но все равно, спасибо вам, что даете мне шанс.
Адам улыбнулся уголком губ.
– А что мне остается?
– Как, ты все еще ничего не нашла? – воскликнула Лена Максон. – Но ты ищешь уже целых две недели. А тебе завтра уезжать.
– Я знаю, – грустно вздохнула Айрис.
– Ах, дорогая, как бы я хотела, чтобы ты осталась здесь на все лето. Правда, с деньгами у нас неважно, но, как только Адам начнет работы на рудниках…
– Пожалуйста, не говори об этом, – попросила ее Айрис. – Все вокруг только и твердят: как только Адам начнет работы на рудниках, наступит всеобщее благоденствие, прямо-таки эдем на земле!
– Да хватит тебе вставлять свои мудреные словечки, – невозмутимо отозвалась Лена. – Я же просто говорю, что, когда начнутся работы, в Фелисити хлынут толпы людей. Проведут телевидение, станут издавать газету, да и наши с Гарри дела пойдут лучше.
– Неужели Адам действительно обещал все это?
– Ну, не совсем так, но… На золото, добытое в Рейнбоу, Фелисити получит все, что ему нужно, и тогда сюда будут приезжать туристы, обеспечивая нам доход.
– То есть Адам собирается отдать всю прибыль городу, не оставив себе и цента?
– Я не удивлюсь, если так оно и будет, – улыбнулась Лена. – Для него главное – найти золото. Мальчишкой Адам мог целыми днями слушать рассказы стариков о забытых участках, заброшенных богатых приисках. И когда спустя годы он приехал в Фелисити снова…
– Приехал? – переспросила Айрис. – Я думала, он постоянно жил здесь. А откуда он приехал?
– Что значит «откуда»? – удивилась Лена. – Из Бостона, естественно. Ты же провела с ним две недели, и что, ничего не знаешь?
– Конечно, нет, – сухо ответила девушка. – Он лишь отвозил меня на этой груде металлолома, называемой «Эсмеральдой», в Рейнбоу, и больше ничего. Разумеется, он был очень вежлив и предупредителен, но вот сколько-нибудь интересным собеседником его назвать трудно.
Посыпав корицей новый комок теста, Лена виртуозным жестом превратила его в красивую витую булочку, посыпала пудрой и положила на противень.
– Хмм… Да уж, Адама краснобаем не назовешь. А о себе он тем более не любит распространяться. Был такой жизнерадостный парнишка, а как вернулся…
– Звучит, будто он вышел из тюрьмы.
– Во сто крат хуже. Он просто влюблен в Неваду, заметила? Но когда ему было восемь или девять лет, его родители развелись. Скандал был жуткий! И мать увезла его в Бостон, она вообще оттуда, а когда вышла за Тома Фримонта, приехала в Неваду.
– И что, Адам больше не виделся с отцом? Не приезжал к нему летом и на каникулы?
– Не знаю, если честно. Том уехал на Аляску. А я не видела Адама с того дня, как Кэтрин Фримонт посадила его в свою машину, и до того, как он неожиданно, уже взрослый, холодным утром появился в городе и начал приводить в порядок свой домишко, ну тот, знаешь, в самом конце улицы… Айрис, ты меня слышишь? Я говорю, сегодня твой последний день, последний шанс. Что ж, понадеемся, что у твоей истории будет счастливый конец. Удачи тебе, девочка.
– Да, удача мне бы не помешала, – сказала Айрис, поднимаясь со стула.
Забившись в угол кабины, Айрис старалась не думать о собаке, путешествующей в кузове грузовика, прямо за ее спиной. Адам Фримонт был, как обычно, одет в свои любимые джинсы и рубашку с замшевым жилетом, расшитым черными, голубыми и зелеными бисеринками и украшенным бахромой. Густые, золотящиеся на солнце волосы походили на шкуру горного кота.
– Было, наверное, ужасно для вас, привыкшего к просторам Запада, расти в Бостоне, – прервала молчание Айрис.
Метнув на девушку взгляд, Адам вновь уставился на дорогу, если можно было так назвать глубокую колею, всю в колдобинах, по которой неторопливо ползла «Эсмеральда».
