почти улетаю…
Нащупав в темноте моё бедро, Марина прикладывает к головке члена прохладный латекс. Меня подбрасывает от накатившей чувственной волны. Она уверенно раскатывает презерватив по стволу… И я тону в своём безумии всё глубже, в очередной раз благодаря луну за то, что скрылась за тучи.
Новизна и так обостряет все чувства по максимуму. Женские пальцы стискивают меня плотно, словно подготавливая к тому, что мне предстоит ощутить, мягко скользят несколько раз: вперёд, потом обратно к паху…
Но всё завершается ироничной фразой, от которой я частично трезвею:
– Н-да, малыш… На свидания тебе пока рано девчонок водить. Сначала привыкни носить с собой защиту.
Оплеуха заслуженная, но… как она меня назвала? Малыш?!
Моего бешенства достаточно, чтобы избавиться от дурацких сомнений, получится ли доставить не только себе удовольствие.
Я тебе покажу «малыш»… сейчас я тебе устрою…
Марина
Лиама мои слова уязвили.
Это кощунство занудствовать в такой момент. Но если я на что-то подписалась, то задание выполняю в точности. Бастриков просил для сына незабываемую ночь – я выполняю. Кто ж знал, что Лиам как машина без тормозов, не может сбавить скорость?
Не могу я допустить, чтобы всё закончилось не начавшись. А если он расстроится? А если моральная травма? Ответственность на ком будет? На мне.
И надо почаще напоминать себе, что это для меня ЗАДАНИЕ.
– Тебе тоже рано ходить на свидания, – с каким-то безумием шепчет Лиам, жаля мои ключицы короткими поцелуями. – Попёрлась в самую ночь с кем попало… Может, я тебя утопить хочу!
Правду говорят: темнота – друг молодёжи, в темноте не видно рожи. Перекошенной, ага.
– Ну, хоть насиловать перед этим будешь? – спрашиваю с надеждой в голосе, растворяясь в прикосновениях, гуляющих где попало. Я кожей ощущаю то, как он бесится.
– Обязательно.
Никогда меня ещё не мяли с таким жаром, что дышать невозможно и, кажется, рёбра трещат. Кожа горит, дрожит каждая мышца… А когда он ныряет ладонями мне под колени и разводят ноги, одновременно дёргая к себе, я понимаю, что помогать ему необязательно. Лиам ласкает торопливо и неловко, но быстро соображает, куда ему нужно и как туда проще попасть.
Он задирает выше платье. Трещат швы, рвутся вдохи, я захлёбываюсь ответом и острым запахом трав. Тело больше не подчиняется мне, срываясь навстречу беспокойным рукам, вымазанным моей же помадой губам… выпрашивает полный контакт, ещё больше этих диких ощущений.
За долю мгновения оказываюсь прижата к узким бёдрам…
Как воск плавлюсь под его напором, покоряюсь силе, требовательности каждого прикосновения. Лиам сжимает мою талию до боли, пристраиваясь так сосредоточенно, что сердце от долгого ожидания колотится мне не в рёбра, а в череп.
Там, где вжимаются пальцы его левой руки, завтра синяки распустятся гроздьями. Материть его буду нещадно! Но сегодня я хочу этот ураган из разрывных тактильных ощущений.
Внизу всё горит – латекс неловко скользит по влажной плоти, превращая прелюдию в невыносимую пытку. Отцепив руки от шеи Лиама, накрываю ладонью жилистую кисть и всё-таки помогаю ему с анатомией.
Я примерно представляю, что меня ждёт, оценила, пока натягивала защиту. Ну, как… надеюсь, что представляю. Поэтому в последний момент зажмуриваюсь, вонзая ногти в поджарые бока.
Первый толчок неожиданно плавный. Мы застываем, шокировано глотая воздух. Не соображаю, кто кому даёт время привыкнуть, но мне оно нужно точно. Я заполнена, словно это не у него, а у меня первый раз, только боль другая: тягучая, сладкая, требующая растянуть её как карамель, распробовать, насладиться…
И снова зажмуриваюсь до цветных кругов перед глазами, когда Лиам неумело, цепляя зубами распухшие губы, сбиваясь, убийственно медленно и неловко терзает мой рот поцелуем.
Он вкладывает слишком много эмоций и чувств в то, что должно быть механикой. Меня это беспокоит, потому что он уязвим сейчас… потому что он в принципе может захотеть продолжения, которого по понятным причинам не будет. Он целует так требовательно, с такой жадностью и исступлением… что этим делает меня несчастной.
Ночь съедает звуки: его низкие стоны, мои короткие, сдавленные всхлипы, шорох одежды, трение тел… Я словно заранее прощаясь, впитываю каждое движение, каждый рывок бёдер, запоминаю юношескую нежность кожи под моими пальцами и перекатывание тугих мышц, сжимаю его внутри себя и снаружи, делая проникновение ещё ярче. Это как прощальный секс: хочется удержать момент, осознавая, что он не повторится. И ценность каждого движения занебесна.
Так происходит и между нами сейчас: жадно, неистово, дико… Безупречно.
Лиам ещё не умеет рассчитывать силу и двигается так, словно собрался превратить в кисель мои внутренности. То сожмёт ягодицы до онемения, то порывисто загладит растрёпанные волосы. И целует, целует… Мама, как он целует! Прямо ест мои губы, кусает!
Внутри вся взрываюсь как перегретая лампочка, когда он додумывается согнуть мою ногу и зажать между нашими взмокшими телами. И тут же – сладость от пронзительного единения, когда больше ни миллиметра нет свободного пространства между нами.
Осознанность плавится, и мне больше нечем за неё держаться. Можно до потери пульса твердить себе, что меня к нему толкнула безысходность, что между нами лишь мой шкурный интерес и взрыв гормонов. Но это наглая ложь, потому что будь у меня второй шанс избежать аварии, я бы не стала выворачивать руль.
Я не хочу врать себе… Вот это всё опошлять не хочу… Ему соврать придётся. А с собой останусь честной – я улетаю от того, насколько наша близость ошеломительна, горька и упоительна…
В моей невесомости нечем дышать. И я впиваюсь ему в губы… в эти невозможно дерзкие, голодные губы, чтобы отнять и его воздух тоже, потому что одной сходить с ума страшно. Я еле дышу, кажется, вот-вот умру от удовольствия. Во мне нет ничего лишнего, только трение крупной головки внутри, скольжение его языка во рту и густой запах страсти в лёгких.
На это искреннее, неумелое, дурное – просто невозможно не подсесть.
– Лиам! Лиам… – прошу.
И он понятливо врезается в меня до самого упора. Делает громкий судорожный вдох.
– Чего ж ты сладкая такая, а? Не оторваться…
Лиам вбивается в меня всё жёстче и размашистее, ускоряясь с каждым рывком. Сердце ритмично подпрыгивает на каждый удар, кровь бьёт в голову, и я кусаю губы, содрогаясь от кайфа – просто раскалываюсь, взрываюсь стеклянной крошкой.
В ушах звенит от вибрации, продравшей тело.
Под веками – взрыв цветных красок поверх чернильной темноты.
Я размазана по влажному мужскому торсу, растёрта в пыль, отключена от воли.
Лиам
