class="p1">— Но я… Когда?
— Сегодня днем.
— Но…
Дыши, Саммер, дыши.
Это слишком рано. У меня не было достаточно времени, чтобы подумать.
Он наклоняется ближе ко мне. Я чувствую запах его одеколона, тот заполняет меня, будоражит чувства.
— Но — что?
— Это далековато отсюда.
— И?… Уверен, провести путешествие со мной не такая уж ужасная перспектива.
По спине пробегает дрожь, я улавливаю намек на насмешку в его словах.
— Когда-то мы наслаждались обществом друг друга, Саммер. Уверен, мы можем, по крайней мере, быть вежливыми в течение этого промежутка времени.
Не могу удержаться от смеха.
— Это должно сделать твое предложение более привлекательным?
Он криво улыбается:
— Нет, не думаю. Но уверен, что, если мы объединимся и поедем вместе, это каким-то образом поможет планете. Я ведь знаю, как сильно ты об этом заботишься.
Я таращусь на него. Он что, читал обо мне? Или Кэтрин ему что-то рассказывала? Что он знает? Что видел? Что попало в СМИ? Митинги протеста — наверняка. Странный арест — возможно. О боже, мои щеки пылают, я опускаю голову, чтобы он ничего не заметил.
— Отлично. Когда выезжаем?
— Я заеду за тобой в два.
— Отлично.
— Отлично.
Неловко.
Он застыл на месте. Решаюсь спросить:
— Что-то еще?
— Нет. — Он отмирает. — Увидимся позже.
Он поворачивается, чтобы уйти, но колеблется. Мое сердце подпрыгивает. Что теперь?
Он оглядывается на меня, в его глазах появляется любопытный блеск.
— Между прочим, я не такой.
— Не такой?
Его взгляд скользит по экрану моего ноутбука. Вот ужас-то, я по-прежнему на странице с ярким заголовком «Наш потрясающий Фицрой гей?».
Ну почему из всех статей на мониторе именно эта!
Провалиться на месте.
— Но я определенно потрясающий!
Что-то промелькнуло в глубине его шоколадно-карих глаз. Это что-то вызывает тысячу трепетаний внутри меня.
— До свидания, Саммер.
И он уходит. А я по-прежнему хочу провалиться на месте. Но лишь захлопываю ноутбук и прижимаюсь лбом к его прочной крышке.
Эдвард
Я открываю дверь на улицу и не могу удержаться от последнего взгляда. Она утыкается лицом в ноутбук, и смех клокочет внутри меня. Я качаю головой и выхожу, радуясь прохладному утреннему воздуху.
В этом нет ничего смешного.
Вообще ничего.
Она вернулась в мою жизнь меньше чем двадцать четыре часа назад и уже перевернула ее с ног на голову. Нет. Поправка. Бабушка сделала это. И причинила мне огромную боль.
Дело не в деньгах. Дело в любви, верности и доме моих предков. Как она могла так поступить? Подарить половину женщине, которая исчезла из моей жизни двадцать лет назад? Как могла вернуть ее в мою жизнь и вновь рискнуть подвергнуть меня такой боли?
Но я не сдамся, сделаю все возможное, чтобы навсегда вычеркнуть ее из своей жизни. Мои адвокаты изучают условия завещания, и, если есть лазейка, они ее найдут.
Нет никакой кровной связи, никаких уз. Эта женщина даже не приехала на похороны бабушки. Что это за человек, который утверждает, будто ему не все равно, но даже не приходит попрощаться?
У меня сводит челюсть, когда я вхожу в фойе моей штаб-квартиры в Шотландии. Это мое пространство для сосредоточенности и успеха, ради которого я чертовски усердно работал, доказывая, что представляю собой нечто большее чем просто имя моего отца. Титул отца.
И посмотрите на Саммер. Ей подарили огромное состояние, оно могло бы накормить маленькую нацию, а она даже ничего не сделала, чтобы заслужить это.
Ну, только через мой труп.
Прости, бабуля.
Саммер
Моя драгоценная Саммер,
Понимаю, это будет шоком для тебя, но ты меня знаешь, я никогда не делаю ничего, тщательно не обдумав. Как говорится, в моем безумии есть здравое зерно, так что потерпи, пожалуйста, меня и условия моего завещания. Я не собираюсь прибегать к эмоциональному шантажу.
А теперь о серьезном. Я вижу, как ты живешь, начинаешь одно дело и бросаешься к другому. Никогда не проводишь на одном месте достаточно долго, чтобы пустить корни. Я беспокоюсь, а вдруг ты не остановишься, и жизнь пройдет мимо тебя, и ты ведь никогда не почувствуешь, что значит быть довольной, счастливой, любимой.
Я больше всего сожалею, что ни у тебя, ни у Эдварда никогда не было настоящего дома. Дома, наполненного любовью и смехом. О, я пыталась, видит бог, я пыталась. И думаю, ты можешь сказать, что это моя последняя попытка дать вам обоим то, чего у вас никогда не было.
Почему вместе?
Потому что вы принадлежите друг другу, и вам давно пора это понять.
Называйте меня романтичной старухой, называйте, как хотите, но таков мой способ встряхнуть вас. Я должна была сделать это много лет назад, но надеялась, что жизнь все сделает за меня. Что ж, у жизни был свой шанс, а свой я упустила. Так что вот так.
Берегите себя и друг друга. Я верю всем сердцем, что это возможность для вас обоих найти собственный путь к счастью. Пожалуйста, сделайте это.
Со всей моей любовью и надеждой на будущее,
Целую,
Бабушка.
Я прижимаю кулак ко рту, сдерживая рыдание. Рыдание, которое одновременно и смех, и сдавленный стон.
Тщательно выведенные слова расплываются от слез, я убираю письмо, чтобы слезы не размыли чернила.
По крайней мере, теперь я понимаю, о чем она думает.
Понимаю, да.
А соглашаюсь?
Я и Эдвард.
Это просто невозможно.
— Прости, Кэтрин, — говорю я в пустой гостиничный номер, желая ошибиться. Желая, чтобы она оказалась права. Желая, чтобы мечта стала реальностью, хотя и знаю, что это не так и никогда так не будет.
Потому что никто никогда не любил меня настолько, чтобы захотеть оставить.
Ты ошибаешься. Кэтрин любила.
Но тогда она единственная в своем роде. А Эдвард совсем другой человек.
И обладает силой, способной сломить меня полностью, если я позволю.
Эдвард
Моя машина подъезжает к ее отелю ровно в два, и я с удивлением обнаруживаю, что она уже ждет меня на тротуаре. Сидит на рюкзаке, притоптывает ногами, обутыми в массивные ботинки. Одета она в смехотворно тонкое кимоно с длинными рукавами.
У нее нет пальто?
Сегодня не дождливо, и, хотя солнечные лучи освещают все вокруг, их тепла явно не достаточно для комфортного пребывания на улице.
Я выпрыгиваю из машины прежде, чем мой водитель успевает подойти к ней.
— Садись в машину. Здесь очень холодно.
Она вскакивает. В глазах полыхает огонь.
Я разозлил ее?
