Люси осталась сидеть с разинутым ртом. Она так смотрела им вслед, будто решила, что они сбежали из лечебницы для душевнобольных.
— Где бы ты хотела поговорить? — не слишком дружелюбно спросил Фэн. — В твоем будуаре?
— Там слишком тесно. Придется пойти к вам.
— А еще придется говорить покороче, — сказал Фэн, взглянув на часы. — Не знаю, как ты, но я не собираюсь оставаться без обеда.
— Я не отниму много времени, — насупившись, ответила Найна.
Фэн посмотрел на нее острым взглядом, но промолчал. Когда они подошли к его купе, он с демонстративной вежливостью открыл перед ней дверь и пропустил ее первой.
— Ну? — спросил он, закрывая за собой дверь. — Что там нельзя было отложить до приезда в Чикаго?
— Вы не едете в Чикаго, — сказала Найна.
— Вот как? — Фэн зацепился большими пальцами за ремень и навалился на дверь. Он не предложил ей сесть. — Кто сказал, что не еду?
— Я.
— Ты? А с чего ты взяла, что это тебе решать?
— Не бойтесь, деньги можете оставить себе, — презрительно произнесла она. — Но я решила, что мне ваша помощь не понадобится. Я сама справлюсь с очередным папиным кандидатом.
— Вот она, женская независимость и отвага. И чем же вызваны столь решительные перемены? Я что-нибудь не то сказал?
Почти все, что ты говоришь, — не то, в отчаянии подумала Найна. А как ты на меня смотришь, прикасаешься ко мне… Да у меня же обмерло сердце только от того, как ты навалился на эту дверь.
Но вслух она произнесла всего лишь:
— Нет, дело не в том, что вы сказали. Просто я думаю, у нас ничего не выйдет.
— Ясно. — Он сощурил глаза. — Боишься, что я не справлюсь со своей ролью?
— Нет.
— Боишься, что сама не справишься?
— Нет. — На самом деле она боялась, что слишком хорошо бы справилась.
— Тогда чем объяснить этот неожиданный поворот к самостоятельности?
— Я всегда была самостоятельной. Просто в этом году мне показалось, что я нашла способ провести Рождество в родном доме. Я ошиблась.
— Ошиблась? Я что, такой невыносимый? — От его низкого, чувственного голоса у нее внутри что-то перевернулось.
— Нет, конечно, нет. — Найна прислонилась к стене. — Просто я решила, что будет лучше, если я возьмусь за это как обычно, то есть сама. — С ним было так трудно говорить. Она должна была предвидеть это. — Я же сказала, деньги можете оставить себе, — добавила она, раздражаясь.
Фэн наклонил голову и, вытащив из-за ремня пальцы, засунул руки в карманы бежевых брюк. Когда он поднял глаза, Найна прочла в его взгляде одно безразличие.
— Спасибо, — произнес он.
— Так. — Найна смахнула с глаз воображаемую прядь волос. — Э… Гм… Пожалуй, все… — Она не закончила фразу. Вообще-то она рассчитывала на то, что он еще что-нибудь скажет, что станет препираться. Может быть, даже в конце концов ее уговорит.
Нет, она и в мыслях не допустила бы этого. Конечно, она не хотела, чтобы он ее уговорил. С ней стряслась беда: в ней зародилось желание к совсем неподходящему мужчине. И единственный способ избавиться от наваждения — выкинуть Фэна из своей жизни до того, как сердце ее непоправимо пострадает. Так будет разумно.
Неужели нужно быть разумной? — стал нашептывать бесенок у нее в голове. Разумное — непритягательно, разумное — серо.
Голос Фэна вернул ее к действительности.
— Угу, — говорил он, — пожалуй, так.
— А? Что? — тупо произнесла Найна.
— Ты сказала: все. Я просто согласился с тобой.
Найна передернула плечами. Происходящее совершенно не укладывалось у нее в голове. Неужели она теряет рассудок? Нет, только не сейчас. Сейчас надо пройти мимо Фэна, выйти из этого купе, бежать к себе, скрыться.
Но когда она шагнула к нему, пошатываясь в такт движению поезда, он подхватил ее за локоть и сказал:
— Обедать.
— Обедать? — повторила Найна, а по ее руке пробежал ток.
— Да. Ну это… ам-ам. Я бы хотел успеть поесть до того, как мы прибудем в Милуоки.
— Шоколадных конфет? — чуть слышно спросила она. Разве не это возбуждает аппетит Фэна?
— Нет. Я надеялся съесть сэндвич.
— Тогда идите. Я не голодная.
Вообще-то она была голодной, но не хотела сидеть за столом с Фэном. Она хотела совсем забыть о нем и обдумать стратегию выживания в течение очередного Рождества, когда ей предстоит увиливать от брачных затей своего отца.
Но Фэн не отпускал ее локоть и так смотрел на нее, будто не знал, что с ней делать, но понимал, что должен что-то сделать.
— Пожалуйста, отпустите меня, — проговорила она, чуть дыша.
Фэн не подал виду, что расслышал.
— Почему у тебя пропал аппетит? — требовательным тоном спросил он. — До сих пор я не замечал, чтобы тебе его недоставало. Скорее наоборот.
Он что, считает ее бездонной утробой?
Найна злобно уставилась на него.
— Если и пропал, то не из-за вас, — ответила она, не дав себе подумать.
— Я и не говорил, что из-за меня. Но меня бы это заинтриговало.
Ей не нравился издевательский блеск в его глазах, так же как и чуть сдерживаемая дрожь в его голосе. Найна нахмурилась и отдернула руку. Черт, что за мужчина, которого одновременно хотелось и поцеловать, и ударить ногой?
— Извините, — сказала она, вскидывая подбородок. — Пропустите меня.
Фэн очень медленно потянулся рукой за спину, чтобы открыть дверь. Еще медленнее он повернулся боком, так что, если бы Найне пришло в голову протиснуться мимо него, она не могла бы его не коснуться.
Она стала с опаской продвигаться вперед. Он ухмылялся.
Эта ухмылка окончательно сломила ее оборону.
Пока Найна силилась справиться с нервами и выйти из купе, томный изгиб губ Фэна заставил ее задержать дыхание, и она перестала смотреть, куда ставит ноги. Ее коричневая туфля наткнулась на его до блеска начищенный черный ботинок. Она ахнула. Фэн протянул руку, чтобы подхватить ее, но она так рвалась из купе, что, к своему ужасу, запуталась ногами в его ногах. Перед глазами у нее замелькали эротические сцены. Она ничего не соображала. Метнувшись к выходу, она потеряла равновесие и вывалилась в коридор, как раз когда худосочный юноша с миниатюрными черепами в ушах, насвистывая шлягер, проплывал мимо двери.
Найна машинально схватилась руками за его талию, и секунду-другую они судорожно пританцовывали в такт движению поезда. Затем юноша споткнулся, и оба повалились на пол, хватаясь за воздух руками.
— Как раз вовремя, — протянул Фэн, пока Найна, выпростав руку, пыталась встать.
— Ох, я не… не… — Она осеклась, заметив, что юнец лежит на полу и не делает попытки подняться, по-видимому довольный своим положением. — Простите, пожалуйста, — твердо сказала она ему. — Это все я. Нам, кажется, надо как-то разобраться с ногами.
