Игнорируя любопытные взгляды попутчиков и бормоча себе под нос, она подошла к шоферу лимузина и поставила у его ног оба свои чемоданчика.
— Я Найна Петрофф, — сказала она. — Мой отец все-таки прислал вас. Как всегда.
Шофер молча заморгал глазами и приподнял кепи, а Найна села в машину, не дожидаясь, чтобы он помог ей. Удобно устроившись на мягком кожаном сиденье лимузина, она с облегчением вздохнула. На мгновение она прониклась благодарностью к Джозефу за его вмешательство. Так было гораздо проще, чем идти ловить такси. Найна закрыла глаза и откинула назад голову, и ее тут же охватило чувство пустоты. Если бы это было вызвано предстоящим ежегодным сражением с отцом, она стерпела бы. Но она знала, что дело не в отце.
— Ненавижу тебя, Фэн Хардвик, — простонала она.
В эту самую минуту рядом с ней распахнулась дверца и впустила поток зимнего воздуха.
— В самом деле? — произнес знакомый баритон. — А у меня сложилось совсем другое впечатление.
Найна вытаращила глаза. Фэн, снова став образцовым членом правления в сером костюме, лез с портфелем в руке, чтобы сесть рядом с ней.
— Убирайтесь, — сказала она, скользнув в конец сиденья. — Сию минуту.
— И не подумаю. — Фэн осторожно опустил портфель на сиденье.
— Шофер, — позвала Найна сидевшего впереди мужчину, который занимался тем, что разогревал мотор. — Пожалуйста, задержитесь на минутку. Этот джентльмен собирается выйти.
— Я не собираюсь выходить, — ответил Фэн, скрестив руки и закинув ногу на ногу. Найне стало ясно, что он не сдвинется с места. — Шофер, поехали. Дом Петроффа, пожалуйста.
— Фэн, — обратилась к нему Найна ясным, четким тоном, чтобы он не сомневался, о чем речь. — Если вы сейчас же не уберетесь, я вызову вокзальную охрану.
— Давай вызывай, — ответил он.
— Вы что, не поняли? — Она была готова кусаться. — Я требую, чтобы вы вышли. Немедленно.
— С какой стати? Я не намерен выходить из своего лимузина. — Он откинулся назад, закинул ногу на колено и прикрыл глаза.
Найна, не понимая, уставилась на него.
— Этот лимузин не может быть вашим, — возразила она. — Его прислал папа. Он всегда присылает лимузин.
— Да, но я сделал заказ, а когда узнал, что мы с твоим папой пользуемся услугами одного транспортного агентства, то позвонил из Милуоки и аннулировал заказ твоего отца. Уверяю тебя, это моя машина.
Он все еще не открывал глаз. Найна подумала, не стукнуть ли его по голове его же портфелем, а потом выйти из машины. Но на них уже поглядывали прохожие, а предстоящие праздники и без того были чреваты осложнениями, чтобы еще давать пищу газетам, которые распустят сплетни о романах дочери Джозефа Петроффа. Стоящих внимания романов у нее не было, но разве газетных писак убедишь? Да и машина уже отъезжала от тротуара.
— Что вы себе позволяете? — Найна была готова его придушить. — Кто вам разрешил аннулировать папин заказ?
Фэн приоткрыл один глаз и повернул к ней голову.
— Все очень просто, — сухо ответил он. — Я взял да позвонил.
Его улыбка была такой холодной и самодовольной, что Найне пришлось отвернуться, чтобы не съездить ему кулаком по носу. Она не считала физическую расправу адекватным способом решения личных конфликтов, но в данном случае…
Чтоб ему пусто было. Она следила за проезжавшими машинами, утешаясь тем, что никто не видел ее лица, наверняка похожего сейчас на морду озлобленного дикобраза, который готовится к нападению.
Пусть Фэн считает, что он победил, если для него это важно, но ноги его не будет в доме ее отца. Приглашения он не получит. Она расправила плечи. Пока у нее нет выбора, значит, придется терпеть его присутствие на протяжении этой поездки.
Найна залюбовалась пеленой кружившихся снежинок, скрывшей угловатые очертания небоскребов, превратившей подвесные железнодорожные пути чикагской Центральной петли в волшебный мост к звездам, и старалась не обращать внимания на сидевшего рядом мужчину. Он не прикасался к ней, но она физически осязала его присутствие, и, хотя он, кажется, не пользовался лосьоном после бритья, ей чудилось, будто его запах целиком заполнил пространство в машине.
Вскоре они уже ехали в северном направлении, вдоль знакомого берега озера Мичиган, и Найне стало закрадываться в душу беспокойство, на этот раз не связанное с Фэном.
Еще немного — и они подъедут к ее родному дому на красивой старинной улице, где жили многие чикагские богачи и знаменитости. По мере того как они приближались к дому, Найна испытывала все более глубокое чувство подавленности. Каждый раз на Рождество она испытывала такое чувство.
Но в этом году ей было особенно тяжело.
— Для чего вам понадобилось ехать со мной? — спросила она Фэна, нарушая молчание, грозившее взорваться от напряжения, которое целиком исходило с ее стороны. — Я же сказала, что не нуждаюсь в вашей помощи. — На улице было уже темно, и она разглядывала голые ветви деревьев, раскачивавшихся в свете фонарей.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как Фэн пожимает плечами.
— Наверное, я искал предлог, чтобы сойти с этого чертова поезда.
— Что? — У Найны без всякой видимой причины опустились плечи. — Непонятно.
— Еще как понятно. Кристин простит, когда узнает, что я отказался от билета до Нью-Йорка ради безумно кислого, но хорошенького лимончика. Она будет просто в восторге.
Он смеялся над ней. Она знала, что он смеялся.
— Тем более что отец лимончика — Джозеф Петрофф, — с горечью заметила она. Ее не трогало, что он назвал ее хорошенькой.
— Тем более, — согласился он. Найна заметила, что в его голосе исчезла насмешка.
— Вы не имели права аннулировать папин заказ, — бросила она. — Я ведь уже сказала вам, что вы мне не понадобитесь.
— В самом деле? Видишь ли, у меня есть обыкновение принимать решения в соответствии с моими собственными потребностями. А ты, как сама только что заметила, дочь Джозефа Петроффа. — Он протянул руку, чтобы обхватить ладонью ее подбородок, и когда ей пришлось повернуть лицо к нему, мягко добавил: — Только не говори, будто моя магия оставляет тебя равнодушной.
— Какая еще магия? — спросила она, дрожа от его прикосновения.
— Показать? — Его мягкий, шелковый голос звучал с обольстительной угрозой.
— Нет! — Она прижалась к дверце, но вдруг вспомнила, что она не какая-нибудь застенчивая девица из викторианского романа, выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Нет, ничего не надо показывать, Фэн Хардвик. Я просто хочу, чтобы вы… чтобы…
— Сгреб свои деньги и убрался восвояси? Ну нет.
