— Прошу прощения? — ощетинилась Дороти.
— Прощаю. — Ник выскользнул из машины, чтобы церемонно открыть дверцу с ее стороны. — Я думал о том, что вы сотканы из противоречий.
— Надеюсь, это не помешает вам спать спокойно, мистер Моблейн! — выпалила она, намеренно не подавая ему руку.
— Напротив, — кротко возразил Ник. — У меня ощущение, что вы будете стоить мне многих бессонных ночей, мисс Ламметс.
Потрясенная Дороти, не зная, что сказать, обожгла его негодующим взглядом и направилась к калитке.
В окнах ее комнатушки горел свет! Значит, опять эта плешивая скотина Харви шурует там. С тихим стоном она прислонилась к облезлому забору. Сколько же можно терпеть эти унижения?
Ник был уже рядом. Он молча выхватил у нее из рук ключи и ринулся к ветхой, покосившейся «Акации».
Бросившись вдогонку, Дороти сдавленно крикнула:
— Только не бейте его! Это мой хозяин…
— Разберемся, — не оборачиваясь, произнес он. — Предоставьте это мне.
Свет моментально погас, но Ник уже исчез в коридоре. Что-то загрохотало. Не прошло и минуты, как он выволок на крыльцо хрипящего Стаута.
— Заткнись, вонючка! — рявкнул Ник. — И благодари всех святых, что у мисс Ламметс доброе сердце. Чтоб это было в первый и последний раз, понял?
— Он все время роется в моих вещах, — устало пожаловалась Дороти.
— Ах, так! — Ник встряхнул побледневшего домохозяина за шиворот. Раздался жалобный треск разрываемой ткани. — Запомни, гнилая поганка, я не буду обращаться в полицию, хотя легко мог бы упрятать тебя за решетку. Но если ты хотя бы взглядом ее оскорбишь, я засуну твою голову в задницу. И как следует прихлопну! — Он слегка пнул Стаута коленом для пущей убедительности. — Договорились?
— Д-до-говорились… — получив свободу, Харви уныло поплелся куда-то в сторону дровяного сарая.
— Не соблаговолит ли мисс Ламметс угостить своего рыцаря хотя бы стаканом холодной воды? — Ник едва сдерживал смех, глядя на растерянную Дороти.
Когда она вернулась с кухни, то с удивлением обнаружила, что Ник разжигает камин.
— Древние поверья говорят, что нельзя прикасаться к чужому очагу, если не знаешь человека семь лет, — протянул непоседливый гость. — Но я решил рискнуть. Тем более, мне кажется, что мы знакомы по крайней мере с прошлого столетия.
От этой случайной шутки сердце Дороти ушло в пятки! Может, это намек?
— А вы, оказывается, верите в переселение душ? — поинтересовалась она.
— И да, и нет. Не такой уж я безнадежный филистер. — Откинувшись на спинку дивана и вытянув длинные ноги, он, казалось, занял почти полкомнаты. — Но я ни за что не поверю, что ваше детство прошло в подобной конуре. Итак, Золушка, где сейчас ваши родители?
Дороти прикусила губу.
— Мама погибла, когда я была маленькой. А папа… Отец умер шесть месяцев назад.
На мгновение он закрыл глаза.
— О боже… Простите меня. Мои топорные каламбуры в связи с Шарлот были абсолютно неуместны.
— Не извиняйтесь, вы же не могли знать.
— У вас есть братья, сестры?
Она покачала головой.
— Я единственный ребенок.
— И никаких родственников?
— Сестра отца еще жива. Но мы не очень близки. — Дороти помолчала. — После того, как моя мать… ушла, папа вкладывал всю энергию в работу. Он добился успеха и со временем продал свое предприятие за большие деньги. Мы были обеспечены на всю жизнь. Он купил букинистический магазин, и это стало его хобби. Папа был очень счастлив, наверное, впервые за много лет.
— И дальше? — спросил Ник, когда она заколебалась.
— Потом кто-то надоумил его сыграть на бирже. Кончилась эта авантюра огромными долгами. Дом, магазин, мебель, — все пришлось продать. Моя тетя, видимо, решила, что папа опозорил семью, и списала нас со счетов, хотя отец всегда поддерживал ее мужа в самых критических ситуациях.
— Самое время было разыграть праведное негодование, — заметил Ник спокойно. — Обычная история.
А ведь он попал в точку! Но откуда у столь благополучного джентльмена такой горький житейский опыт?
И вообще, как Нику удалось вызвать ее на откровенность? Ведь она никогда и никому, даже отцу, не выкладывала всего до конца. Пожалуй, и сейчас пора приостановить чрезмерно искренние излияния.
— Простите за любопытство, мистер Моблейн, но вы рассуждаете так, словно сами…
— По работе я часто сталкиваюсь с подобными случаями. Я финансовый консультант — ликвидирую чужие трудности. Приходится общаться с разными людьми — честными, подлыми, доверчивыми, изворотливыми. Но чаще всего бизнесмен не бывает законченным злодеем или исключительным добряком. В жизни все гораздо сложнее, и со временем вы поймете это. Мне ведь тоже в некотором смысле приходится играть ту или иную роль, идти на компромиссы.
— Побуждаете людей залезать в новые долги? — выпалила она с горечью. — Поощряете ложные надежды.
Он допил кофе, поставил чашку на поднос и медленно поднялся с дивана, будто растягивая время, чтобы что-то окончательно обдумать.
— Ваше дурное мнение обо мне, кажется, охватывает все стороны моей натуры.
— Мы чужие люди. И у меня нет о вас никакого мнения.
— Леди, меня трудно обмануть. — Серые глаза смотрели ей прямо в лицо. Я бы сказал, что был осужден и приговорен, прежде чем вы меня увидели. Еще раз предлагаю начать сначала!
— Зачем? — резко спросила она.
— Потому, что хочу быть вашим другом. — Взгляд его внезапно смягчился, от недавнего сарказма не осталось и следа.
Против своей воли Дороти почувствовала какое-то неодолимое влечение к «демону». И это пугало!
— Премного обязана, мистер Моблейн, — протянула она бесцветным голоском. — Но у меня достаточно друзей.
— В самом деле? — Ник присел на корточки у камина. — Это делает вас уникальной представительницей человеческого рода. Ну, тогда можно попросить вас о том, чтобы вы хотя бы не видели во мне врага, когда мы встретимся в следующий раз?
— Вряд ли наши пути снова пересекутся, сэр Николас, — произнесла она с тайным подтекстом.
— Очень жаль, ведь Адела вас ждет. — Он подошел к двери и обернулся. — Дороти, пожалуйста, не позволяйте вашим убийственным суждениям обо мне повлиять на дружбу с моей крошкой. Это было бы несправедливо. Спокойной ночи.
Через пару минут до нее донеслось вкрадчивое урчание отъезжающего «ягуара».
— А вот это тоже несправедливо, — прошептала она. — Тонкая игра, сэр Паук…
Она не смогла заснуть в ту ночь. Не помогли ни горячая ванна, ни какао, ни снотворное. Дороти металась по постели, чувствуя, что Николас Моблейн опутал ее душу тончайшей паутиной колдовских чар.
