Короче, вид у мужчины был столь же теплый и располагающий, как у истукана с острова Пасхи. Встреться он ей на улице, Бриджит в последнюю очередь заподозрила бы его в податливости на лесть или склонности к флирту, не говоря уж о том, что такой тип клюнет на суперкороткое красное платье!
— Доброе утро, леди Холлис! — отрывисто бросил он, его красивое лицо осталось совершенно бесстрастным. — Простите, что заставил вас ждать. — Обогнув стол, он сел и сразу же углубился в чтение какой-то бумажки, которую принес с собой. Прошло не меньше минуты прежде, чем он снова посмотрел на девушку. — Итак, чем могу помочь, миледи?
Бриджит улыбнулась самой сердечной, самой обаятельной улыбкой из своего арсенала и приступила к делу.
— У меня есть деловое предложение к вашему банку, мистер Сэйферс. Как мне кажется, весьма заманчивое, и могущее пойти на пользу нам обоим.
На несколько бесконечно длинных секунд Джером прирос к стулу, не в силах пошевелиться.
Она приняла меня за Питера Сэйферса! Правда, по размышлении, ее можно понять. Я не представился, хотя собирался это сделать, но меня отвлекли эти невероятно длинные ноги.
Джером внимательно присмотрелся к Бриджит, отметив и провокационно короткое платье, и ярко накрашенный рот, и выразительные, но слишком блестящие глаза. Она то ли нервничает, то ли чересчур возбуждена. Или же и то и другое вместе.
У Джерома тут же вспыхнули подозрения. Знает ли леди Холлис о репутации Питера Сэйферса, знает ли, что, принимая решение в пользу просителя, он руководствуется низменными инстинктами? Не явилась ли она сегодня сюда, вооруженная этим знанием, полная готовности обменять свое прелестное юное тело на какой-то кредит? На что она намекала, говоря, что ее предложение может пойти на пользу обоим?
Но, боже милостивый, она так красива, особенно, когда улыбается, что перехватывает дыхание!
Красива, но порочна, проворчал внутренний голос.
Но ведь я еще в этом не убедился, не так ли?
Пока еще нет.
Честно говоря, Джером был бы не против, окажись Бриджит Холлис в самом деле порочной. Однако кто знает, чего от нее ждать, если она явилась, полная готовности и желания продемонстрировать, насколько порочна? Он невольно представил, как могли бы развиваться события и, несмотря на то, что возбудился до предела, не мог отделаться от этих мыслей.
Джером еще несколько секунд смотрел на объект своих опасных вожделений и наконец принял решение не говорить, кто он такой. Он поудобнее устроился в кресле и стал ждать, когда выразительные губки сообщат, с чем сюда явилась их обладательница.
— В самом деле заманчивое? — спросил он, стараясь не пожирать Бриджит взглядом.
Но как же трудно удержаться от искушения проверить, как далеко она может зайти, если перед ее пухлыми чувственными губками повесить соблазнительную морковку приманки! Джерому пришлось откашляться, чтобы продолжить. О том, что у него творилось в голове, не хотелось и думать.
Проклятье, эта девушка — воплощенный соблазн! Если бы дьявол решил послать кого-то, чтобы погубить меня, он не мог бы подобрать кандидатуры лучше.
— Если вы изложите свой замысел, я, возможно, смогу оценить, насколько дело будет выгодно для нас обоих.
Бриджит уловила саркастическую нотку в его голосе и замялась. Он знает — знает! — что я собираюсь флиртовать с ним, видит, как я готова тонко намекнуть, что предлагаю себя в благодарность за предоставление кредита. Сидит, как большой черный паук, и дожидается, когда я попаду в его сети!
Гордость Бриджит настоятельно требовала немедленно подняться и покинуть это заведение. Но в обмен на гордость кредитов не получишь, урезонила себя девушка. И мне будет очень не по себе, когда по возвращении придется объяснять матери, что с домом придется расстаться. И гордость не станет подавать голос, когда я буду вынуждена перевозить мать с одной квартиры на другую, пока мы не окажемся в трущобах. Гордость должна уступить место практичности, как и полагается при прагматичном подходе. Стоит ли волноваться насчет того, что обо мне думает этот гнусный тип, пользующийся обстоятельствами и оскорбляющий женщин своим вниманием?
Так вот, на этот раз используют тебя, ублюдок! — злорадно подумала Бриджит и, еще раз одарив собеседника ослепительной улыбкой, пустилась в объяснения относительно своей нынешней финансовой ситуации.
«Мистер Сэйферс» нахмурился, когда она поведала о смерти отца и об оставленных им долгах, и стал мрачнее тучи, когда изложила намерения кредиторов продать дом, чтобы компенсировать свои потери.
— Могут ли они это сделать? — на всякий случай спросила Бриджит.
— Закон на их стороне. Но покроет ли стоимость дома сумму долга?
— О, с лихвой! Он стоит, самое малое, полмиллиона.
— Гмм…
— Но моя мать не хочет продавать его, мистер Сэйферс. И я тоже. Если вы согласны на определенных условиях предоставить кредит и сможете дать мне немного времени, у меня есть план, с помощью которого, я уверена, смогу вернуть вам кредит и проценты.
Он вскинул темные брови.
— Вот как? Ну-ка, ну-ка, расскажите подробнее…
— С удовольствием. Во-первых, в течение нескольких ближайших недель я существенно уменьшу сумму долга, продав с аукциона кое-что из обстановки.
— Так-так. И сколько, по-вашему, вы сможете выручить таким способом?
— О, довольно много. Тогда мне понадобится не больше двухсот тысяч займа.
— И каким путем вы предполагаете выплачивать эти двести тысяч?
— Как обычно — в виде ежемесячных выплат.
— В таком случае вам придется ежемесячно выкладывать две тысячи фунтов. Откуда вы возьмете такие деньги?
Бриджит пустилась в подробное описание своего замысла открыть ресторан. К чести «мистера Сэйферса», он вежливо слушал, задавая деловые вопросы, касающиеся доходов заведения. Девушка с удивлением отметила, что он, вопреки уверениям Чарити, отнюдь не штемпелюет любые просьбы о кредитах, какие бы блага ему ни сулили.
— Прошу прощения, леди Холлис, — наконец сказал он, — но, боюсь, наш банк не сможет вам помочь — ваш план сомнителен с финансовой точки зрения. В нем слишком много неясностей. И, опираясь на свой опыт, я полагаю, что в ваших интересах продать дом и приобрести жилище поскромнее.
— Но я не хочу жить в «жилище поскромнее»! — не в силах справиться с нервным напряжением, внезапно вспылила Бриджит.
Она увидела, как иронически изогнулась прямая черная бровь собеседника. Бриджит стиснула зубы. Я должна умасливать его, а не фыркать. Обольщать, а не выходить из себя. Господи, до чего противно унижаться!
