— Господи, где твой балкон? — поразилась она входя в квартиру. — Здесь что, землетрясение было?
— Нет, — вздохнула я. — Просто упал кусок стабильности. Всё в норме.
Мама прошла на кухню. Здесь все заставлено моими черенками. Покачала головой, а потом обратила внимание и на меня.
— А с тобой что? Стабильность тебе что, прямо на лицо упала? Ты себя в зеркало то видела?
Стоило признать — нет. Заморачиваться макияжем мне было некогда и незачем. Гонки с работы на работу этому не способствовали. А сейчас подошла. Посмотрела. Покривила себе рожицы.
— И правда выгляжу отвратительно, — согласилась я. — Мама, у меня две работы.
— Глупости какие, — разозлилась она. — Мне пенсию тратить некуда, уже на похороны давно скопила! Жила бы дома, да не тужила. Нет, надо переехать в трущобы, совсем себя загнать… Кушай, я пирожков тебе привезла и суп в контейнере…
Я вдруг подумала — мама права. Работы мне в зимнем саду оставалось на пару недель, не больше. Там все уже росло без меня, расцвели первые бутоны роз, потянулись к потолку петли различных лиан, между посадками стелился мягкий мох. И я позвонила Алисе — она удивилась, но разрешила не приходить.
Есть мне не хотелось. Мама ушла, а я снова к зеркалу. Похудела. Щеки осунулись, даже волосы, казалось, поблекли. Контрастный душ мало помог делу, и тоналка от теней под глазами не спасла. Нужно развеяться. Я Катькин номер набрала.
— Явление Христа народу, — проворчала она.
— Пристраивай детей, — не обиделась я. — Пошли проветримся.
Через час встретились в центре, но подальше от отеля. Дяде Ване я не звонила, не знаю, что там на фронте. Не хватало на Кирилла нарваться, выпишет ещё через суд ордер на запрет к его персоне приближаться.
— Краше в гроб кладут, — вместо приветствия выдала подруга.
— И я рада тебя видеть. Где кушать выбираю я.
Мне прошлого ресторана хватило. А денег у меня теперь ещё меньше, и кредит плачу за балкон, которого нет. Поэтому выбрала кафе с демократичными ценами. Там было вполне уютно, мило, в животе у меня сразу заурчало — таки стоило съесть пирожок. Ничего, сейчас поем.
— Куриную грудку, овощной салат, яблочный штрудель и чай зелёный с розмарином и грушей, — попросила я.
Катька заказала унылый салат — вспомнила, запоздало, что лето на носу, май уже в разгаре, и села на диету. Вскоре принесли еду. Выглядела она божественно, а вот пахла…как-то странно. Я склонилась над тарелкой и понюхала. Курица пахла курицей, салат салатом, и все же — не то.
— А вот нефиг в забегаловках жрать, — злорадно сказала голодная от диеты, и поэтому не любящая мир Катька. — Тут траванешься, как нефиг делать.
Но еда была нормальной. И в кафе я здесь уже ела — все было вкусно. Поэтому отмахнулась от подруги и отрезала кусочек мяса. Положила его в рот и…поняла, что сейчас меня вырвет. Именно сейчас.
— Я скоро, — сдавленно сказала я и бросилась к туалетам.
Блевать в общественном туалете, даже если это чистенькое кафе — хуже не придумаешь. Но в тот момент не этим была занята моя голова. Только бы добежать! Добежала, успела. Ворвалась в кабинку, даже запирать не стала, склонилась над унитазом… во мне были только вода и утренний кофе, но тошнило меня сильно и долго. Желудок уже пуст, а позывы и спазмы желудка не унять.
Наконец умылась, вернулась в зал. Меня, наверное, долго не было. Катька дела своей салат, моё мясо и принялась за штрудель.
— Я наверное есть не буду, — прошептала я. — И нюхать тоже. Водички попью.
— Зелёная ты, — отметила Катька. — Может, беременная? Меня помню, когда Еву носила, так тошнило…
Я глаза закрыла. Это — нечестно. Мы с Катей познакомились, как раз тогда, когда я ребёнка зачать пыталась. И о моем бесплодии она прекрасно знала.
— Прости пожалуйста, — покаянно улыбнулась подруга. — Я нечаянно.
Но настроение было испорчено безвозвратно. Лучше бы на работу пошла, там розы цветут…
Глава 10. Кирилл
Полина явно прислушалась к моим словам — больше она мне нигде не мерещилась. Зато мерещился её запах, и весна вступившая в силу была тому виной. Новая Полина, та, что жила в аварийном домике, пахла иначе. Не как та, которую я помнил. Она пахла цветами. Тонко, и сладко. С нотками терпкой свежескошенной травы. Влажной земли. Весна пахла Полиной, и это сводило меня с ума.
Не раз и не два ко мне приезжала сестра.
— Тебе уже тридцать, — напрямую говорила она, словно я одной ногой в могиле стоял. — Скоро тридцать один. Тебе пора жениться. Зачем тебе такая куча денег, если их некому оставить?
— На благотворительность отдам, — отшутился я.
— Дурак, — обиделась Лена.
Ей исполнялось тридцать девять. К празднику она готовилась заранее, даже племянник приехал, которого я пару лет уже, как не видел. Арендовала огромный люксовый ресторан, пригласила гору гостей. Я приехал, не мог не приехать. Вручил подарок в коробке, большой букет. И то, и другое, не глядя, отправила в кучу подарков скопившуюся на столе у входа. Поцеловала меня в щеку.
— Спасибо, что пришёл, пойдём скорее, я тебя кое с кем познакомлю. Это младшая сестра Дианы, двадцать три года, закончила университет. Умная!
Я подавил вдох. Лена меня за руку увлекла к девушке, которая явно скучала с бокалом в руке. Высокая, или быть может, тому виной каблуки. Волосы по пояс, неестественно гладкие и блестящие. Идеально выверенные скулы, подбородок, носик. Уложенные брови. Ресницы до этих самых бровей. Очень пухлые губки. Я много таких девушек видел, они словно все стремились быть похожими на один образец.
— Привет, — хихикнула девушка, имя которой я сразу же забыл. Она явно была пьяна, поэтому забыла притворяться скромницей. — Ужасно скучно, да? Здесь все такие старые, зачем Ди меня сюда притащила…
Ленка покраснела от злости, даже под слоем макияжа заметно, но стерпела. Я устало подумал — и вот нужны ей племянники от такой девицы? Что же сестра не отстанет от меня никак?
— Я тоже, — сказал я, и руку девичью со своего плеча скинул. — Тоже ужасно старый. И скучный.
Сестру отвёл в сторону, она на меня не смотрит, видимо, понимает, что уже перегибает палку.
— Это был последний раз, — чётко произнес я. — Слышишь? Последний раз, когда ты пыталась свести меня с кем-то. Если я вздумаю размножаться, мать своим детям подберу сам.
— Я люблю тебя! — воскликнула она. — Я хочу как лучше, а ты не ценишь!
— Я ценю все, что ты для меня сделала. Но это был последний раз, иначе мне придётся ограничить встречи с тобой.
Обиделась, не хотел обижать её в праздник. Ушла демонстративно к друзьям, в другой конец зала. Я проторчал ещё полчаса, для приличия, и ушёл, поймав завистливый взгляд племянника Левки — он бы тоже ушёл с удовольствием, но мать решила, что тот должен присутствовать.
Ночь тёплая. Я не планировал пить, поэтому за рулём. Понял вдруг — ехать мне особо некуда. То есть много где меня ждут. Будут рады. Но рад ли я видеть их? Нет.
Поехал на Техническую. Не хотел, не планировал, само вышло. Подниматься не буду, так, в окна посмотрю, если не спит. Припарковался напротив. Остатки балкона разобрали. Не спит. Оба окна светятся. Подъехал ещё ближе, почти впритык. Подоконники уставлены горшками, наверное им дома места не хватает. Между ними втиснулся рыжий кот. Вот он меня точно видит — смотрит, и кажется злобно даже, хотя кошачьих глаз мне отсюда не видно.
Открываю окно, потому что окна Полины тоже открыты. Из них едва — едва слышится музыка. Силуэт Полины промелькнул лишь на мгновение, но я все равно замер. А потом подошла к самому окну. Я чётко видел и тонкую фигурку над горшками, и умеренной лохматости, наскоро сплетенную косу.
— Ты же не ешь саженцы? — подозрительно спросила она у кота. — Я ещё не простила тебе сожранную канну.
— Ма-а-а-у, — утробно ответил кот.
Уверен, на его языке это означало — смотри, под нашими прямо окнами в машине сидит тот подлец, из-за которого недели три назад мне пришлось ночевать на кухне. Давай скинем на него горшок с канной, я все равно её сожрал!
