Он подошел ближе.
— В чем дело, сестра Хэтс?
— У девушки что-то с ногой, а все врачи заняты — вы же знаете, авария.
— Отправьте ее в триста девятый. Я сейчас приду.
Вокруг Анны засуетились люди в халатах. Появилось кресло-каталка, и девушку, несмотря на ее протесты по поводу этого средства передвижения, все же на него посадили и повезли куда-то по коридорам.
В боксе Анну переложили на кушетку, она незамедлительно села. Помещение, в котором она оказалась, было просторным, светлым, с минимумом мебели — только самое необходимое. Два окна были закрыты жалюзи. Помещение заливал яркий свет и пропитывал стойкий запах дезинфицирующих средств.
На столе лежало несколько книг. Анна осторожно встала и, прихрамывая и морщась от боли, подошла к столу. «Микрохирургия в вопросах и ответах», «Сложные случаи операций».
— Какая скука!.. — протянула она, перелистав пару страниц.
Услышав приближающиеся шаги, Анна быстро вернулась на кушетку. Вошел врач, тот самый, который распорядился перевезти ее сюда.
— Ну, что случилось, Ведьма? — спросил он.
— Я, кажется, сломала ногу, — в который раз за этот суетливый день повторила Анна.
— Не волнуйтесь, это не перелом, — успокоил ее врач после непродолжительного обследования.
Прикосновения его рук были нежными, мягкими, но в то же время не терпящими сопротивления. Анна внезапно поймала себя на мысли, что ей не хочется, чтобы они прекращались. Еще сутки назад она поклялась, что никогда не позволит мужчине дотронуться до себя — и вот пожалуйста, к ее лодыжке чуть прикасаются горячие пальцы мужчины, а она уже растаяла.
Анна резко мотнула головой, стараясь отогнать наваждение. Но оно и не подумало исчезнуть.
Анна почувствовала, что сердце ее забилось быстрее, еще быстрее, еще и еще; она была вынуждена попытаться замедлить его бешеный ритм, прижав руку к груди. Но это не помогло, а, наоборот, лишь усилило сердцебиение. Кровь шумела в висках, щеки пылали.
— Наверное, вывих. Для более точного диагноза нужен рентген. — Врач немного помолчал, что-то прикидывая в уме, и продолжил: — Пожалуй, мы еще успеем. Доктор Дадсон должен быть на месте.
Анну второй раз за день подняли на руки, но на этот раз она была не в силах сопротивляться. Наверное, от слабости и переживаний у нее закружилась голова — ведь целый день без пищи и нервное переутомление еще никому не прибавляли сил. Она прикрыла глаза и опустила голову на плечо врача. До ее обоняния донесся слабый аромат изысканной туалетной воды. Анна резко отвернулась, вспомнив Свена: запах его парфюма надолго оставался в квартире даже после ухода его обладателя. Впрочем, он давно уже выветрился из комнаты Анны, и она очень хотела, чтобы он исчез и из ее памяти…
Ее вновь усадили в уже знакомое кресло — каталку и повезли по этажам.
— Эй, Брэд! Ты здесь?! — прокричал сопровождающий Анны, входя в кабинет.
— Ага!
Из-за стеллажей вынырнула согнутая спина в больничном халате. Через секунду она выпрямилась, и Анне представилась возможность рассмотреть того, кого называли Брэдом и доктором Дадсоном. Невысокий, коренастый человек сразу показался ей очень знакомым. Точно такие же большие грубые руки и красное лицо были у мясника из соседнего квартала. К тому же его волосы оказались рыжими, почти как у нее. Анна не сдержалась и фыркнула.
Брэд Дадсон, если и обиделся, то не подал виду.
— Ну, что тут у нас?
— Подозрение на вывих, — ответил его коллега, привезший Анну. — Нужен рентген.
— Ладно.
Через пару минут рентгеновские снимки были готовы. Дадсон даже не досушил их, проворчав что-то о бестактных существах, которые игнорируют его законное право на отдых.
— Все в порядке, это простое растяжение. Правда, сильное. Неприятно, больно, не смертельно.
Врач, осматривавший Анну, отвез ее обратно в уже знакомый бокс и ловко наложил повязку.
— Тугая повязка, холод — несколько дней. Можете начинать ходить уже сейчас.
Анна сразу же воспользовалась этим предложением. Она сделала несколько шагов по кабинету.
— Просто отлично. Вы еще не разучились ходить. Погодите-ка, а что с вашей другой ногой? Вы прихрамываете не на больную.
— К сожалению, они обе хороши, — пробурчала Анна. — Вторую ногу я обожгла. И, кажется, довольно сильно.
— Простите, мисс…
— Торнфилд.
— Дэниел Глэдисон.
— Анна.
Ее собеседник улыбнулся.
— Мне придется взглянуть и на вторую вашу ногу. Только боюсь, что ткань могла прилипнуть к коже. В таких случаях мы не рискуем и просто разрезаем ее.
Дэниел подошел к столу, взял со стерильной салфетки ножницы и обернулся.
Напротив него на больничной кушетке сидела юная девушка. Медные локоны растрепались, щеки пылают. Кожа, казалось, светится изнутри. Точеные черты лица, изящный нос, чуть пухлые губы. Она смотрела мимо него, на противоположную стену.
Пациентка явно была недовольна тем, что ей пришлось оказаться в одной комнате с незнакомым мужчиной, к тому же полураздетой. Но, как ни странно, ни ее насупленный вид, ни вертикальная морщинка, проявившаяся на лбу из-за сдвинутых бровей, не сделали ее облик отталкивающим.
— Так, приступим к дальнейшему осмотру, — наигранно бодрым голосом произнес Дэниел.
Анна промолчала. Дэниелу это показалось естественным: перенесшая стресс пациентка с трудом реагирует на внешние раздражители. На самом деле Анна не могла даже набрать воздуху в грудь, чтобы сказать что-нибудь.
Дэниел с блестящими ножницами наперевес направился к Анне. Она испуганно отшатнулась.
— Нет-нет, мисс Торнфилд, резать вас, тем более ножницами, я не собираюсь. Меня сейчас больше интересуют ваши джинсы.
Он точным движением разрезал штанину. Всего полминуты — и джинсы годились разве что для посещения пляжа в разгар лета.
Дэниел осторожно приподнял ткань. Анна поморщилась. Ожог оказался не очень сильным, но весьма болезненным. Дэниел стал аккуратными легкими движениями наносить на кожу антисептическое средство. Анна вздрогнула. Странно, подумал Дэниел, обычно идет мгновенное обезболивание.
— Вам больно? — спросил он.
Дэниел поднял глаза на пациентку и, хотя продолжал обрабатывать ожог, так и не смог их опустить. Его руки так же легко и мягко едва дотрагивались до обожженной кожи, он старался причинить как можно меньше боли пациентке. Но его движения были уже почти машинальными. Дэниел поймал себя на мысли, что не может и не хочет отвести взгляд от лица девушки. Что-то в нем было непонятным, непривычным, противоречивым и почти неуловимым. Чуть вздрагивающие бледные губы, но покрасневшие щеки, легкие морщинки в уголках глаз, которые бывают от частой открытой улыбки, но сами глаза грустные.
