Случайно нащупав кашемировый джемпер, подаренный матерью на прошлое Рождество, она с наслаждением прижала к себе теплую пушистую шерсть. После нескольких безуспешных попыток удалось обнаружить вполне подходящую блузку: джинсы и две пары носков уже лежали у нее на коленях. Ральф демонстративно отвернулся, когда она начала суматошное переодевание. Боже, как неудобно! Зато сколько уютного блаженства доставляет, оказывается, сухая, чистая одежда.
— У вас есть полотенце? — строго осведомился Ральф, когда она закончила.
— Думаю, есть…
С покорностью послушного ребенка она продолжила возню в чемодане, пока наконец не отыскала то, что нужно.
— Вот! — Девушка развернула, будто знамя, красочную махровую ткань.
Ральф взял полотенце и, не реагируя на отнекиванья Беатрис, нагнул ей голову и тщательно принялся растирать. Она высвободилась из этого плена лишь минут через десять, недовольная тем, что волосы торчали во все стороны, но вынуждена была признать, что чувствует себя гораздо лучше.
— Значит, я был прав? — удовлетворенно хмыкнул Ральф, приводя себя в порядок.
— Конечно, — осторожно согласилась она. — Теперь для полного счастья мне не хватает горячей еды, чего-нибудь выпить и теплой постели.
— Ну, еды и постели не обещаю, — он потянулся к сумке, — но могу предложить выпить. Вы любите виски?
— А у вас нет ничего другого? — Беатрис, разумеется, предпочла бы марочное красное вино.
— Увы… — Ральф отвинтил пробку. — Пейте это, согреетесь.
— Хорошо, — кивнула девушка без особого энтузиазма.
Он протянул бутылку — их пальцы встретились, и Беатрис ничего не могла поделать с легкой дрожью, пробежавшей вдоль позвоночника.
— Надеюсь на вашу бдительность. — Он сдержанно улыбнулся. — Мне совсем не хочется, чтобы эту бутылку постигла участь фонарика.
— Я не собираюсь разбивать ничего, что так дорого вашему сердцу, — сказала она холодно.
Сделав вызывающе большой глоток, Беатрис сразу задохнулась и закашлялась, когда виски обожгло ей горло.
— Ничего… сейчас пройдет, — утешил Ральф, наблюдая, как она отчаянно трясет головой, и предусмотрительно забрал бутылку.
— Определенно теплее… — с трудом выговорила Беатрис.
— Жаль, что вы не оценили по достоинству классический шотландский напиток.
— Простите, я не специалист по виски, — начала девушка с некоторой иронией. — И вообще… не обижайтесь, что вам досталась такая истеричная гувернантка.
Ральф изумленно вскинул на нее глаза.
Очаровательно небрежная, по-мальчишески задорная, Беатрис выглядела моложе своих двадцати четырех лет, в ней почти невозможно было узнать изящную молодую леди, вышедшую из поезда в Форт-Вильямсе.
— Да чего уж там… — протянул он, намереваясь скрыть невольное восхищение. — Наверное, это судьба.
Какой-то скрытый смысл послышался Беатрис в этих словах. Она прижалась к окну, чтобы холодное стекло остудило пожар ее щек.
— Может, и судьба… А может быть, рок, — задумчиво прибавила девушка. — Дикое приключение, где из всех благ цивилизации присутствует только бутылка виски.
— Перестаньте хныкать, — посоветовал он миролюбиво. — Все могло быть гораздо хуже.
— Как?
— К примеру, мы могли бы нарваться на шпану или на каких-нибудь вооруженных бродяг, которые время от времени забредают сюда. И хотя я не из трусливых, подобные истории завершаются хеппи-эндом лишь в американских боевиках. Благодарите бога… расслабьтесь.
— Занесло же меня в эту чертову Шотландию! — сорвалась Беатрис. — Домой хочу, в свою кроватку, чтобы забыть все.
Ее вспышка оставила Ральфа равнодушным.
— Выпейте еще, — отхлебнув сам как следует, он протянул ей бутылку.
Беатрис теперь знала огненную силу пшеничного зелья и глотнула более осторожно.
— У меня же есть печенье, — вспомнил Ральф, извлекая из сумки пакет. — Итак, даже от голода пришло спасение.
Он разорвал упаковку и протянул Беатрис.
— Имбирное… Не совсем то, что я имела в виду, — вздохнула она, взяв, однако, три штуки. — я мечтаю о чем-нибудь горячем, вкусном, предпочтительно с сыром… Ну ладно, — осеклась девушка, — не смею вам надоедать. Простите, пожалуйста.
Ральф с минуту полюбовался на ее грустное личико, потом потянулся и выключил свет.
— Нужно поберечь аккумулятор, — тихо произнес он, убирая что-то на заднее сиденье.
Беатрис даже не могла разглядеть в своей руке печенье.
— А вы не очень типичная гувернантка, — как бы размышляя вслух, отметил Ральф. — Я всегда представлял гувернанток спокойными деловыми женщинами, которые владеют собой в сложных ситуациях.
— Я владею собой! — сердито парировала она.
— Однако же со склонностью к раскисанию, — тут же осадил ее Ральф. — Что бы с вами стало, доведись нам действительно попасть в переплет?
— Что значит «действительно»? Дела и так хуже некуда.
— Вы только подтверждаете мое мнение, — вздохнул он. — Остается всего лишь спокойно провести несколько часов в машине. Если вдуматься, у вас нет даже серьезного повода для капризов. Правда, я слегка припугнул бандитами. Но на самом деле, думаю, что вполне сумею защитить нежную мисс Обри в случае опасности.
— Угу… а как же не существующий в шотландских краях хеппи-энд? — ввернула злопамятная Беатрис, сдерживая подступающие слезы.
Ральф проигнорировал ее выпад.
— Надеюсь, уважаемая мисс Обри менее экстравагантна, когда общается с детьми, — промолвил он неодобрительно. — Судя по рекомендации агентства, она способна творить чудеса. Стало быть, при исполнении обязанностей вы преображаетесь.
Беатрис как ужаленная вздернула подбородок.
— Что ж, посмотрим!
— Поживем — увидим, — не преминул съязвить Ральф.
Беатрис поежилась, ощущая на себе его пристальный взгляд. Она должна любой ценой выполнить поручение Джерри. Ничего… Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
— Мистер Маккензи, — сладким голоском попросила девушка, — можно мне еще немного виски?
Беатрис осторожно приоткрыла глаза. Голова раскалывалась от мучительной тупой боли. Что происходит? Где она? Сознание возвращалось медленно, подсовывая обрывки воспоминаний о событиях ночи.
Ральф… Только сейчас она окончательно проснулась. В тот же момент Беатрис ощутила, как чьи-то пальцы рассеянно перебирают ее волосы. Оглядевшись исподтишка, она убедилась, что вальяжно раскинулась по всему сиденью, положив голову на колени своего ночного тирана. Рука Маккензи лежала на изгибе ее бедра.
