— Угрохали фонарь, а у меня даже запасной лампочки нет, теперь придется дожидаться рассвета.
Беатрис почувствовала себя последней идиоткой. Трусливая курица… приклеилась к бессердечному солдафону. Но помимо воли она потерянно призналась:
— Я думала, с вами что-то случилось.
— Угу! За два шага от капота до двери? Вы случайно не страдаете маниакальной шизофренией? А то все признаки налицо.
— Всякое бывает… — прошептала она, когда Ральф двинулся мимо нее, чтобы опустить капот.
— Худшее, что с вами может случиться — промокнете до нитки, если будете здесь торчать, — сказал он отрывисто, — поэтому предлагаю не философствовать, а сесть в машину.
— Вы не можете снова включить свет? — робко попросила Беатрис, от страха и холода ее тряс озноб, вымокшая юбка противно облепила ноги. — Я совсем ничего не вижу.
— Идите на ощупь, — отрезал Ральф, но через секунду из темноты появилась его протянутая рука.
Беатрис была на седьмом небе от счастья.
— Сюда, — процедил он, обводя ее вокруг машины, и открыл дверцу. — Залезайте и, пожалуйста, больше без выступлений.
Беатрис ни за что на свете не рискнула бы испытывать его терпение, но как же не хотелось отпускать руку Ральфа.
— Спасибо, — чуть слышно пролепетала она, осторожно забираясь в кабину.
Ральф ориентировался в кромешной темноте с легкостью ночного хищника. Вскоре он вернулся и открыл дверцу со своей стороны. Включив свет в салоне, Маккензи стащил и забросил на заднее сиденье то, что осталось от его пиджака, и, разминая плечи, уселся рядом.
— Ну, теперь, кажется, нам никакие чудовища не страшны. Хотя, может быть, мы оказались в ловушке и они, облизываясь, кружат вокруг машины?
— Очень смешно, — проворчала Беатрис, уже успевшая тщательно проверить, плотно ли захлопнулась ее дверца.
Ральф, словно большой дикий зверь, встряхнул головой. Тоненькие струйки воды стекали от висков к подбородку, и ей вдруг захотелось смахнуть их пальцами. Нет, ничего подобного позволять нельзя. Она отвернулась.
— Что мы теперь будем делать? — кротко спросила Беатрис.
— Ждать.
Да, Ральфа Маккензи трудно обвинить в многословии, вздохнула про себя Беатрис.
— К сожалению, ремонтировать вслепую невозможно. Если бы вы не уронили фонарь, мы бы уже были в дороге. И как вас угораздило? — Он раздраженно повернулся к Беатрис. — То стояли спокойно, то… подпрыгнули как ошпаренная.
— Я окоченела, — заявила Беатрис, не собираясь объяснять ему подлинную причину. — У меня руки свело. Неужели вам не понятно? Я и сейчас не могу согреться.
— Какая вы неженка. — Нагнувшись, Ральф коснулся мокрой ткани ее костюма. — Да вы насквозь вымокли! Ну-ка, немедленно снимайте с себя все.
— Держу пари, вы говорите это всем девушкам, — попыталась поиронизировать ошеломленная Беатрис.
— Только тем, с которыми знаком дольше двух часов.
Лицо его оставалось надменным, непроницаемым, но в интонации послышалось нечто необычное. Ральф Маккензи способен улыбаться? Что же из этого? Подумаешь… Но почему румянец залил ей щеки и вдруг стало трудно дышать?
— Я достану ваш чемодан, — сказал он, возвращаясь к своей обычной манере.
Перегнувшись через сиденье, Ральф немедленно осуществил свое намерение.
— Предлагаю для начала снять все мокрое и найти вместо этого что-нибудь сухое и теплое.
— Да… да… — с трудом выдавила Беатрис.
Она наклонилась, пытаясь справиться с жакетом, но так замерзла, что Ральфу пришлось помочь ей, и легкое прикосновение его рук привело ее в еще большее замешательство.
— Блузка тоже хороша, — сказал он, когда наконец снял с нее жакет и бросил на заднее сиденье. — Снимайте, сейчас не до выкрутасов. Стесняться нечего, если не хотите умереть от пневмонии. А если вас волнует другое, то у меня сегодня был тяжелый день, который отнюдь не скрасило полуторачасовое ожидание на станции и поломка. Смею вас заверить, что мне и в голову не придет вас соблазнять.
— Я об этом и не думаю, — произнесла девушка сквозь стиснутые зубы.
Ральф, откинувшись на сиденье, изучающе смотрел на нее. Даже сейчас — ошарашенная, растерзанная — она была по-своему очень привлекательна.
— Шевелитесь же, черт возьми, или вы замерзнете насмерть. Здесь неподходящее место для занятий любовью, — ехидно добавил Ральф, когда она, словно под гипнозом, начала нащупывать маленькие пуговки на блузке. — Лично я предпочитаю комфорт.
Ее пальцы по-прежнему немели от холода, а разыгравшееся воображение сделало их еще более непослушными, и она безуспешно боролась с пуговицами.
— Давайте-ка я, — грубовато предложил Ральф и, прежде чем она успела что-либо сообразить, взялся за верхнюю пуговицу.
Он ведь промерз не меньше нее, но пальцы были теплыми и ловкими. Беатрис благодарила судьбу, что тусклый свет скрыл краску, залившую лицо. Эти прикосновения волновали ее, помимо воли подчиняя разум пьянящему чувству.
«Мне и в голову не придет соблазнять вас»! Наверное, его избаловали женщины. А что будет, если… он расстегнет ее блузку не как няня, раздевающая ребенка, а как мужчина, который не привык упускать свою добычу? Его руки скользнут под легкий шелк, лаская ее грудь? Сердце Беатрис болезненно сжалось, в горле пересохло. Господи, что с ней происходит? Она должна остановить это, должна!
— В следующий раз придется выбрать более удобное место, чтобы раздевать вас, — саркастически отметил Ральф. — Гораздо лучше, если нам не придется дрожать от холода, скрючившись, да еще в таком шарабане.
Девушка очнулась и вскинула на него оскорбленный взгляд. Не хватало еще только этой пощечины!
— Шутка, — повторил Ральф ее собственное объяснение. — Просто стараюсь разрядить атмосферу.
Беатрис проглотила комок в горле и слабо Улыбнулась. Если бы он знал, что почти точно прочитал ее мысли.
— Хорошо, что сиденья не такие мокрые, — сказала она, когда со злополучными пуговицами, к счастью, было покончено.
Ральф молча смотрел на нее.
Сколько это длилось? Минуту… вечность? Нечто не выразимое понятиями рассудка соединило их. Она была захвачена столь неведомым, непривычным состоянием. Барабанящий по крыше дождь и завывающий ветер, сумбурные причуда ее фантазии — все осталось где-то далеко. Сейчас для нее существовал только завораживающий взгляд Ральфа.
Он отвел глаза первым. Наваждение кончилось. Напустив на себя озабоченный вид, Беатрис занялась чемоданом. Надо было как можно быстрее что-нибудь на себя натянуть. Она наугад выхватывала из чемодана вещи, не слишком задумываясь о том, как будет выглядеть.
