— Спасибо, нет. — Она откинулась на подушки дивана, пытаясь казаться такой же расслабленной, как Николо.
— Надеюсь, ожог не доставляет вам неприятностей?
Хотя кожа еще была воспалена и побаливала, волдыри, однако, не вздулись.
— Да, не беспокойтесь.
Граф не поставил под сомнение ее утверждение.
— Обед подадут через полчаса.
— Вот как! — сказала Мария чуть насмешливо.
Он удивленно приподнял брови.
— Я же пригласил вас именно на обед.
Мария молча изучала его лицо: широкие крепкие скулы, чувственные очертания рта, синевато-серые глаза, настороженные, как у хищника. Интересно, подумала она, могут ли они осветиться нежностью?
Видимо, только необыкновенной женщине удалось бы пробиться сквозь броню его сердца. Отпускает ли он тормоза, получает ли наслаждение от простых удовольствий? В зале заседаний суда на него смотрят как на икону. А в спальне? Вне всякого сомнения, сексуальными приемами граф способен довести женщину до безумия. А вот любил ли он когда-нибудь по-настоящему? Сходил ли с ума от страсти? Или предпочитает держаться на расстоянии?
Увы, мне никогда не суждено этого узнать, призналась себе девушка со свойственной ей честностью. Да, видимо, никогда и не захочется выяснений.
— Не пора ли заняться делами? — храбро заговорила Мария, отнюдь не чувствуя в себе смелость.
Темная бровь изогнулась дугой.
— Впереди целый вечер, мисс Кьелли. Не начать ли нам с обмена любезностями? Как вы думаете? — учтиво предложил Романо, но в его словах звучали стальные нотки. Мария решила не обращать на это внимания.
— Разве вы теряете время на деловых встречах? — вежливо поинтересовалась она.
— Делом я занимаюсь в офисе.
— А дома развлекаете гостей?
— Наш разговор весьма деликатный и конфиденциальный, или вы не согласны? — протяжно проговорил граф, заметив, как девушка сжала переплетенные пальцы рук.
Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание.
— Но сейчас же мы одни.
Его улыбка не содержала и намека на веселье.
— Я понимаю ваше нетерпение, но советую подождать до конца обеда.
Марии стоило немалых усилий сдержать гнев.
— Ну, если вы настаиваете…
Николо обратил внимание, как она расправила плечи и целомудренно положила ногу на ногу.
— Не попробовать ли нам легкого вина? Разбавленного, можно с содовой.
Пожалуй, так легче расслабиться, что Марии сейчас крайне необходимо.
— Спасибо. На три четверти содовой, пожалуйста.
Ах, если бы граф был постарше и не таким видным мужчиной! Не столь сильным и мужественным и не действовал бы разрушительно на ее нервную систему. Прошлым вечером Николо выглядел господином среди полного зала гостей и сумел ослабить ее защитную реакцию.
Но сегодня пока ничего не изменилось.
Его присутствие нервировало Марию. Она сознательно сопротивлялась физическому магнетизму, когда брала бокал из рук графа.
— Вы — фотограф, — утвердительно сказал он, опускаясь в кресло напротив девушки. Двигался он плавно и гибко, как хищный зверь. — Последовали по стопам брата?
Всего лишь светская болтовня, напомнила себе Мария, дегустируя аперитив, холодный, бодрящий, приятный на вкус.
— Джордано старше меня, я обожаю его с детства, — объяснила Мария, находясь во власти дорогих сердцу воспоминаний. — Естественно, меня интересовало все, чем увлекался брат. Фотография сначала стала его страстью, а потом и моей, — заключила она. — Сначала вы занимались снимками в Италии, а затем во многих городах мира.
— Видимо, вы собрали на меня досье? — Граф поднял бокал и сделал большой глоток.
— Небольшое, совсем небольшое расследование. — Его сине-серые безжалостные глаза из-под прикрытых век пронзительно глядели на девушку. — Оно даже не отражает некоторые специфические задания, за которые вы брались.
— Фотографии и даже документальные фильмы не передают ужаса бедности, болезней и голода в странах третьего мира. Отчаяния, которое превосходит гнев. Ощущения полной беспомощности, когда понимаешь, что практически мало чем можешь помочь несчастным людям, поскольку приезжаешь лишь по долгу службы. И, закончив съемки, тут же вскакиваешь в джип и мчишься к первому же самолету, который опять возвращает тебя в цивилизованное общество. Начинается обычная жизнь и приходится делать вид, что страшные картины привиделись в кошмарном сне.
— И так до следующего раза…
— И так до следующего раза, — эхом отозвалась Мария. Романо задумчиво рассматривал ее.
— А вы хорошо справляетесь с подобными заданиями, — усмехнулся Николо.
Она слегка наклонила голову и с насмешкой спросила:
— Вам не понять, почему я не смогла ограничиться светской хроникой и работать постоянно в ателье, как мои родители? Студия же продолжает действовать из уважения к ним. С заказами управляется опытный сотрудник — Эмилия, которая раньше служила у нас секретарем. Такое положение, — добавила Мария, — меня вполне устраивает, позволяя выполнять просьбы зарубежных клиентов.
— К тому же позволяет вам сравняться с братом, — уточнил Николо.
Марию заинтриговало его наблюдение, поскольку такая мысль даже не приходила ей в голову.
— Вы полагаете, что я намеренно желаю составить конкуренцию Джордано? — медленно промолвила она. — Вы не совсем правы.
— Тем не менее вы выбираете опасные районы, — настаивал граф, наблюдая за игрой эмоций на ее экспрессивном лице.
В глубине темных, с золотым искорками глаз появилось вдохновение.
— Далеко не каждую неделю я сажусь в самолет и лечу на другой конец света. Иногда между поездками проходят месяцы. В такие периоды работаю в студии, посещаю рауты, делаю светские фоторепортажи и помогаю Эмилии ретушировать семейные портреты. — Мария сделала паузу. — Когда же я берусь за серьезное задание, мне хочется, чтобы мои снимки получили общественный резонанс. Именно поэтому стараюсь запечатлеть на пленке наиболее «жареные» факты. — В ее голосе чувствовалась страстность, щеки порозовели. — Если требуется, я немедленно уезжаю в горячую точку — идет ли речь о сохранении окружающей среды или об ужасах нищеты.
— Ставят ли женщинам-фотографам какие-либо препоны?
Вот как раз этот факт Марию крайне раздражал.
— К сожалению, феминизм и равенство при приеме на работу не получили пока всеобщего признания.
— А вы не задумывались над тем, какая судьба была бы вам уготована, если бы вы, а не брат, пошли на неоправданный риск и стали заложницей? — спросил граф со зловещей мягкостью. Допив напиток, поставил бокал на столик.
