то небо на двоих, в котором они рисовали Любовь.
Когда произошёл первый интимный контакт с Маргарет, Лекс испытал раздвоенность своих чувств: новое казалось шагом вперёд, но подспудные камни воспоминания о прошлом тянули к тяжёлым раздумьям, к комплексу провинциального театрального актёра, выступающего на столичных подмостках театра с мировым уровнем.
– Маргарет, нам надо уехать в США.
– Милый, что с тобой? Вчера ты говорил, что не представляешь для себя нормальной жизни вне пределов Родины.
– Нам нужно сменить обстановку, иначе я сойду с ума.
– Что тебя так беспокоит?
– Как будто ты сама не понимаешь. Если бы я сказал об этом и по-русски, ты всё равно поняла бы то, о чём я хотел сказать тебе.
– Ты ещё любишь Хельгу?– Да.
– А как же я? Разве я чем-то хуже, чем она?
– Нет, конечно.
– Конечно, я инвалид, за мной нужен уход, я не смогу родить тебе ребёнка, я иностранка, мысли мои далеки от идеала, я…
– Перестань.
– Лекс, это потому что она русская?
– Нет.
– А в чём тогда причина, я не понимаю.
– Причина во мне.
– Я люблю тебя, мой мужчина! И ты любишь меня! Что ещё нужно, что, скажи?!
– С тобой не так как с ней.
Маргарет, что есть силы, рванула своё инвалидное кресло вглубь кухни, шумно открыла холодильник и пачку с молоком, налила и перелила даже поверх стакана, выпила, что-то выплюнула на пол, выругалась и заплакала. Заплакала так шумно и страшно, как бывает только в сумасшедшем доме.
«Я птица раненная, я – Печаль.
Ты не смотри в мои глазницы.
Да, были птицы, были птицы,
Но то что «были» – очень жаль».
Лекс в эту ночь ночевал на скамейке в городском парке. В этом небольшом городке Подмосковья они хотели пробыть три дня. Маргарет захотела себе портрет на фоне старых советских бараков, потом – интервью, их совместное, в редакции местной газеты, чай с круассанами в вечернем кафе, покупка красивого нижнего белья в ночном бутике «для взрослых», а в завершение – умопомрачительные плотские утехи до утра.
Но утро каждый из них встретил в разных местах и совсем не во фривольных играх.
Лекс не смог разлюбить Олю, но Оля уже не желала прощать ему эту чудовищную измену.
Лекс много передумал в ту ночь одиночества и смятения чувств. Странные перепады его настроения многие списывали на расстройства психики. Может и так, только кому какое до этого дело, если всякий сторонний наблюдатель, знающий о тебе не более паспортного стола, не будет утруждать себя занятием понять тебя каков ты есть, человек.
Лекс готов был помочь Маргарет с адаптацией к жизни, но он невинно забыл, что сам нуждался в этом сам, быть может, в большей степени, чем несчастная американка. Окрылённая дружбой, Маргарет посчитала, что русский музыкант оказывает ей признаки даже более, чем просто внимания; что такое внимание, как ни обычная формальность человеческого общения, а Лекс пошёл дальше, и открыл часть своей души. И Маргарет возжелала быть ТАМ хозяйкой, правительницей, единственной силой, милующей и карающей, и совсем отошло в сторону, что Лекса любила и Оля, а любила ли Маргарет, или просто спасала судьбу от всего, что зовётся Одиночеством?
Убежав от Маргарет, от будущего с ней, Лекс, тем не менее, не бросил её одну, в малознакомой России. Вполне успокоившись, он позвонил Родиону, своему приятелю, своему сослуживцу, он попросил помощи для девушки, чтобы чего не натворила сгоряча. Родион через полчаса отзвонился и рассказал, что и как сейчас с американкой. «Всё о`кей, дружище, американка твоя спокойна и игрива, смеётся над мультиками и хлюпает кока-колу из трубочки. Более непосредственных девчат я в своей жизни «вымпеловца» ещё не встречал».
Через четыре дня Лекса разыскал неведомо как генеральный продюсер «28 канала» Глеб Пшеничный, предложил поучаствовать в новом (!) реалити-шоу «Бывшие поющие», где Лекс как ветеран музыкальной индустрии «мог бы поднять бабла и подцепить себе тёлочку для поднятия жизненного тонуса». На удивление, Лекс не думая согласился, и через неделю оказался «под колпаком» софитов, камер, суфлёров, кучи других истеричных и нервозных людей, общавшихся между собой на неуловимом для Лекса языке. Языке денег. «Лексушка, ты там реально набьёшь себе кучу наличными, ты давай не ломайся как первокурсница, что говорят то и делай, меньше гордости, больше равнодушия».
Сперва Лекс выглядел лишним и не с того берега, но, уйдя из мыслей об Оле и Маргарет, он возвратился в мир МУЗЫКИ, мозг его вновь начал думать не словами, а тонкими энергетическими импульсами звукомира, эмоции стали проецировать гармоничные и не совсем, ритмы, пошли поцелуи с подругами по цеху, ночи напролёт в студии звукозаписи, а потом, под утро, под раскалывающие усталостью головные боли – записи для тинейжеров в прямой эфир (LIVE), где Лекс превращался в животное, лишённое естественного образа существования, вопреки своей воли.
После очередного такого «лайва», где его обозвали «чмо, ты замкадное, ты здесь кто такой, птенец кукушки?», когда Лекс изрядно приложился кулаков в это «элитное золотое рыло», его положили в «Склиф» под капельницы и успокаивающие средства медикаментозного вправления расстроенного «недосыпом» мозга.
Говорили, что ему звонила СЧАСТЛИВАЯ МАРГАРЕТ и приглашала его на свадьбу с Родионом. Медсестра Вероника так сказала, тихо, при многозначительном молчании Лекса. Мол, американка даже хвасталась, что Родион ради неё оставил службу в «Вымпеле» и занялся охранным бизнесом. «Вы знаете, дорогой Вы мой участник разных шоу, я НИКОГДА не смотрела телевизор, и сотового у меня тоже нет, – вещуньей вкрадчиво делилась подробностями своей личной жизни Вероника, – у меня было два мужа, оба сходи с ума от футбольных ночных бдений, палец об палец не ударив для того, чтобы у меня была ЖЕНСКАЯ ЖИЗНь, представляете?! Я пахала и пашу как лошадь, но я никогда не буду жить РАДИ МУЖЧИНЫ, это не в моих правилах. Я ИЛИ СЛАБАЯ, ИЛИ СИЛЬНАЯ».
Лекс так и не понял, причём тут уход своего друга из спецназа ради любимой женщины и бывшие трутни Вероники. Женская логика неподвластна даже ИИ.
«Смотри, сегодня нет твоих звёзд на небе,
Значит ли это, что нас тоже нет?»
В клинике он прибавил 12 кг. В стране ничего не изменилось, но ОН изменился внутри себя, незаметно даже, неожиданно, войдя в новый
